§ 4. Современная советская историография античности

Большое воздействие на развитие советской исторической науки оказали решения XX съезда КПСС и постановление ЦК КПСС «О преодолении культа личности и его последствий», в которых подчеркивалась необходимость творческого развития марксистско-ленинской теории, инициативы в постановке теоретических вопросов, изживания догматизма и начетничества в идеологической работе. Внимание ученых было направлено на тщательный анализ конкретного материала, отказ от привнесенных в науку абстрактных, не вытекающих из источников положений, на творческое изучение исторического процесса. Это не могло не оживить исследовательской работы советских специалистов, в том числе и в области древней истории. Акцентирование внимания ученых на исследовании конкретного материала, на творческом применении марксистско-ленинской теории оживили теоретическую разработку многих разделов всемирной истории, привели к уточнению созданной в предшествующий период общей концепции рабовладельческой общественно-экономической формации.

Совершенствуются организационные формы научной и педагогической деятельности советских историков античности. Помимо действующих университетских кафедр древней истории в Москве, Киеве, Ленинграде, Сверд-

 

ловске, Минске возникают кафедры древней истории и средних веков во вновь основанных университетах, открытых во всех союзных и автономных республиках, крупных городах СССР. В академиях наук союзных республик организуются отделы и сектора, занимающиеся изучением древнейших периодов, включая и античную историю.

Значительно увеличился размах археологических работ в районах Северного и Восточного Причерноморья, в Советском Закавказье и Средней Азии, которые ввели в научный оборот много нового материала.

Одной из важнейших задач советских античников в 60 — 70-е годы было глубокое исследование различных сторон рабства как особой социально-экономической системы. Важность этой задачи заключалась в том, что созданная в 30 — 40-х годах концепция античной рабовладельческой формации в значительной степени опиралась на теоретические построения, а в зарубежной буржуазной историографии произошел поворот к более внимательному изучению античного рабства и признанию его в качестве важного элемента античных общественных структур (например, школа Фогта). Естественно, советские ученые должны были противопоставить этому новому направлению, которое хотя и придавало большое значение античному рабству, но отрицало понятие рабовладельческой формации, собственную интерпретацию нового материала источников.

Практическим решением этой задачи стала работа над серией монографий «Исследования по истории рабства в античном мире», которую предпринял сектор древней истории Института всеобщей истории АН СССР. В рамках серии были опубликованы монографии Я. А. Ленцмана «Рабство в микенской и гомеровской Греции» (1963), сборники «Рабство на периферии античного мира» (1968), «Рабство в эллинистических государствах в III — I вв. до н.э.» (1969), работа К. К. Зельина и Т. К. Трофимовой «Формы зависимости в Восточном Средиземноморье в эллинистический период» (1969). Истории рабства в Риме посвящены: книга Л. А. Ельницкого «Возникновение и развитие рабства в Риме в VIII — III вв. до н.э.» (1964), две монографии Е. М. Штаерман — «Расцвет рабовладельческих отношений в Римской республике» (1964) и «Рабовладельческие отношения в ранней Римской империи (Италия») (1971), две коллективные ра-

 

боты по истории рабства в западных и восточных провинциях Римской империи. К указанной серии примыкает вышедшая в 1957 г. монография Штаерман «Кризис рабовладельческого строя в Западной Римской империи».

Для всех изданий данной серии характерно несколько новых моментов: во-первых, исследование рабства на протяжении всего периода античной истории от Микенского времени до кризиса рабовладельческой системы в III в. н. э.; во-вторых, изучение таких сторон рабской системы, которые ранее слабо затрагивались (рабство на периферии античного мира, соотношение рабского и зависимого труда, изучение рабства в отсталых районах Греции, варианты развития рабовладельческих отношений в римских провинциях); в-третьих, проблемы рабства исследуются не в общем и потому схематическом плане, а на основе последних достижений источниковедения, путем самого скрупулезного, самого тщательного анализа всех доступных источников; в-четвертых, подвергнуты теоретическому анализу ряд фундаментальных аспектов рабства, например само понятие «рабство», основные критерии рабовладельческого характера античных обществ (численность рабов, историческая роль способа производства, рабовладельческая форма собственности), роль товарного производства и внеэкономического принуждения в оформлении рабской системы производства, различные формы классовой борьбы.

После выхода в свет указанной серии в распоряжении советской науки оказалась значительно модернизированная концепция рабовладельческого общества. Исследования советских ученых еще раз убедительно показали, что в основе всей античной цивилизации лежал рабовладельческий способ производства, который зародившись в процессе разложения родовых отношений, прошел длительную эволюцию, достигнув наиболее зрелых форм в римском обществе II в. до н. э. — II в. н. э., и широко распространился по всему Средиземноморью.

По своей сущности развитое рабство было сложной социально-экономической системой, которая предполагает сочетание элементов внеэкономического принуждения и отношений экономической зависимости с определенным уровнем простого товарного производства. Классовая и социальная структура рабовладельческого общества оказалась более расчлененной и динамичной, чем это казалось ранее. В частности, было доказано,

 

особенно в работах Е. М. Штаерман, что понятия «сословие рабов» и «класс рабов» не всегда совпадают и что внутри сословия рабов можно выделить группы, принадлежащие к различным классам. Одним из важнейших выводов указанной серии является положение о роли различных форм классовой борьбы в древности. Наряду с рабскими вооруженными движениями типа восстания сицилийских рабов во II в. до н.э. и восстания Спартака, было показано важное значение других форм проявления классовой борьбы, например отрицание всех духовных ценностей рабовладельческого мира в оппозиционных религиях, в частности в-христианстве.

Значительно обогащает наше представление о рабовладельческом обществе введенное в научный оборот положение о сосуществовании наряду с рабовладельческим способом производства других социально-экономических структур нерабского типа. Большой заслугой авторов указанной серии является показ (на материале источников) конкретного механизма воздействия ведущего, т. е. рабовладельческого, способа эксплуатации и античной формы собственности на многие местные структуры, например в птолемеевском Египте, эллинистической Малой Азии, в римских провинциях, и приспособление последних к господствующим рабовладельческим отношениям,

Другим важным направлением в изучении рабовладельческого способа производства является выяснение сущности рабовладельческого производства как такового, главным образом на материалах решающей отрасли античного производства — римского сельского хозяйства. Это направление представлено работами М. Е. Сергеенко, Е. М. Штаерман, В. И. Кузищина. Были подвергнуты исследованию такие вопросы, как уровень и степень эксплуатации рабского труда, продолжительность рабочего дня рабов и нормы выработки, кооперация и специализация рабского труда, разделение труда в основной производственной ячейке. Одной из важных тем было выяснение социально-экономической роли основной производственной ячейки развитого рабства, которой была признана не латифундия и крупная рабская мастерская, а средняя рабовладельческая вилла и небольшой рабский эргастерий. Специальное исследование показало, что в системе рабской экономики существовал не один, а несколько типов хозяйства, что позволяет выявить

 

значительно более многообразную и структурно расчлененную рабскую экономику, чем это считалось раньше.

Более углубленное изучение рабской социально-экономической системы позволило по-новому поставить вопрос о соотношении рабовладельческого способа производства и полисного устройства. В литературе 30 — 40-х годов, как правило, отождествляли развитие классического рабства и полисной организации и связывали кризис полисной системы как в Греции IV в. до н.э., так и в Риме в конце республики с начинающимся кризисом рабской системы хозяйства. Подобная трактовка приводила к ряду внутренних противоречий в общей концепции античного рабовладельческого общества. В частности, трудно было связать широкое развитие рабовладельческих отношений в Средиземноморье в I — II вв. н. э. и предполагаемый кризис рабовладельческой системы хозяйства как таковой.

Специальные исследования сущности полисной организации на материалах как древнегреческой, включая IV век — эллинизм (работы В. Н. Андреева, Л. М. Глускиной, Л. П. Маринович, Э. Л. Казакевич-Грейс, Г. А. Кошеленко и др.), так и римской истории конца республики (работы С. Л. Утченко, О. В. Кудрявцева, Е. М. Штаерман и др.) показали, что неправомерно связывать развитие полисной организации и классического рабства. Напротив, можно говорить об их обратной зависимости и объяснять наивысшее развитие рабства, каким оно выступает в конце Римской республики и ранней Римской империи, как раз разложением классической полисной организации. Этот важный концептуальный вывод позволил преодолеть имеющиеся противоречия, придал в целом пониманию хода рабовладельческого способа производства более логичный характер.

Из крупных теоретических вопросов, которые были поставлены по-новому в последнее десятилетие, отметим проблему классового и социального устройства и роль общинной организации в античном мире. Как имеющие большое методологическое значение, эти проблемы стали предметом основных докладов высшего форума историков мира — международных конгрессов исторических наук. Сам факт выступления советских ученых на таких конгрессах — показатель большого авторитета советской науки, ее достижений. В 1970 г. на XIII конгрессе исторических наук в Москве И. М. Дьяконов и

 

С. Л. Утченко выступили с докладом «Социальная стратификация древнего общества», в котором было Дано разграничение понятий «класс» и «сословие», подчеркнута незавершенность процесса классообразования в античности по сравнению с капиталистическим обществом. Важная роль в формировании классов признавалась не только за экономическим критерием, но также и за юридическими и традиционными нормами. Была намечена схема трехчленного классового деления применительно к античному обществу: 1) господствующий класс, владеющий средствами производства, но не занятый производительным трудом; 2) класс, владеющий средствами производства и принимавший в нем участие; 3) класс производителей, лишенных средств производства. Эти важные положения докладчиков были уточнены и развиты в дальнейших исследованиях, в частности в работах Е. М. Штаерман и В. И. Кузищина, и послужили теоретической основой для более конкретной разработки классовой и сословной структуры античного рабовладельческого общества.

На материалах истории Малой Азии и западных римских провинций Е. С. Голубцова и Е. М. Штаерман поставили новые для советской науки проблемы живучести общинной организации и ее немалой роли в историческом процессе в период античности.

На XIV Международном конгрессе исторических наук в Сан-Франциско в 1975 г. был представлен доклад Е. С. Голубцовой, В. И. Кузищина и Е. М. Штаерман «Типы общин в античном мире», где выдвигалась новая для советской науки теоретическая проблема: о роли и историческом месте общинной организации в античных рабовладельческих обществах. Общинная организация никогда не разрушалась и в большей или меньшей степени всегда сосуществовала наряду с рабовладельческим частным производством. В период наивысшего рассвета рабства в Италии или в некоторых наиболее романизированных провинциях общинная организация была сильно деформирована, а в ряде мест и разрушена, но целиком никогда не уничтожалась. Общинная организация не только продолжала свое существование как наследие дорабовладельческой эпохи, но и возникала заново в условиях господства рабовладельческих отношений (например, в провинциях) как одна из форм организации жизни и производства местного населения.

 

Правда, проблема общинной организации в античном мире пока поставлена в теоретическом плане, но ее важность несомненна. То или иное конкретное решение этой проблемы может изменить наши представления о сущности античного общества, его социально-экономической и политической системе.

Для современного периода развития советской историографии характерны расширение исследовательской проблематики, интенсификация всей научно-исследовательской работы, разработка многих новых для советской науки проблем. Советскими учеными изданы фундаментальные труды по истории социально-экономических учений, культуры, раннего христианства. Одной из активно разрабатываемых в советской науке проблем является взаимоотношение античной средиземноморской цивилизации с так называемой варварской периферией. Причем особенно эффективно в нашей историографии эта проблема изучалась на материалах тех античных центров, которые существовали в Северном и Восточном Причерноморье, в Закавказье и Средней Азии.

Публикации добытого во время многочисленных экспедиций нового материала, его историческое истолкование позволили воссоздать историю и культуру античных полисов Северного Причерноморья во всей полнокровности, выявить их сложные отношения с ведущими центрами средиземноморской цивилизации, с одной стороны, и миром племенных объединений южнорусских степей Крыма, Северного Кавказа и Средней Азии — с другой (работы В. Д. Блаватского, В. Ф. Гайдукевича, И. Т. Кругликовой, Д. Б. Шелова, Б. Н. Гракова, М. И. Артамонова, К. Ф. Смирнова и др.).

Современный уровень научно-исследовательской работы характеризуется нарастающей интенсивностью аналитических штудий по конкретно-историческим проблемам и самым разным периодам древнегреческой и древнеримской истории. Относительно новой темой, разрабатываемой в советской историографии античности, является исследование различных вопросов истории ахейской Греции. Наиболее крупными из посвященных этой проблеме являются книга Я. А. Ленцмана «Рабство в микенской и гомеровской Греции» (1963) и две монографии Т. В. Блаватской: «Ахейская Греция II тыс. до н.э.» (1966), «Греческое общество II тыс. до н.э.» (1976). Вопросам эгейской культуры посвяще-

 

ны труды Т. Д. Златковской — «У истоков европейской культуры. Троя, Крит, Микены» (1961) и Н. А. Сидоровой — «Искусство эгейского мира» (1972). Проблемы землевладения и социальной дифференциации пилосского общества, распределения скота и состояния скотоводства, просопографии пилосских текстов исследуются в работах Г. Ф. Поляковой (1977). И хотя нельзя говорить о создании в советской литературе законченной картины социально-экономических отношений в ахейской Греции II тыс. до н.э., указанные исследования проливают на них достаточно яркий свет.

Разные точки зрения на историческую роль ахейского общества представлены в работах С. Я. Лурье, Я. А. Ленцмана и Т. В. Блаватской. Лурье считает, что развитие микенских обществ шло по иному пути, чем переднеазиатских древневосточных стран. Он подчеркивает важность частнособственнических отношений в Греции II тыс., общественно-политическую роль демоса, иную роль царской власти, в то время как Ленцман видит черты сходства в социально-экономической и политической структуре древневосточных стран и микенских монархий, в частности существование в последних больших дворцовых хозяйственных комплексов, в рамках которых проходило развитие рабовладельческих отношений. В работах Блаватской получил серьезное обоснование тезис о культурной и этнической преемственности в Греции III и II тыс., показаны большие достижения ахейских греков в сельском хозяйстве и ремесле, градостроительстве и технике, в создании оригинальной системы письменности, в искусстве и религии. В своем понимании места ахейской культуры в общем развитии Древней Эллады она склонна сильнее подчеркивать черты преемственности с последующей историей Греции, чем это делали Лурье и Ленцман.

Слабее был исследован так называемый гомеровский период. Кроме вышеупомянутой книги Я. А. Ленцмана о рабстве в микенской и гомеровской Греции, в которой помимо собственно отношений рабства в XI — IX вв. до н. э. уделено внимание характеристике экономических отношений в Элладе (XI — IX вв. до н. э.), можно назвать монографию Ю. В. Андреева «Раннегреческий полис. Гомеровский период» (1975). В ней автор исследует истоки полисного устройства, рассматривая поселения IX — VIII вв. как исходные начала позднейших полисов.

 

Основной структурной единицей в гомеровском обществе Андреев считает большую аристократическую патриархальную семью, которую он называет ойкосом. Обращается внимание на слабое отражение в гомеровском эпосе родовой организации, хотя она, возможно, существовала в реальной действительности. Одним из элементов социальной структуры, по Андрееву, является появление союзов лиц, объединенных дружескими узами, — это гетерии типа дружин или мужских союзов, отношения внутри которых строились по иному, некровнородственному принципу.

Изучаются различные аспекты греческой истории эпохи великой греческой колонизации VIII — VI вв. до н. э. Наиболее популярными темами являются ранняя афинская история, главным образом VI в. до н. э., в меньшей степени история Спарты и старшей тирании. Оригинальной, вносящей новые моменты в традиционную картину общественно-политических отношений в Аттике VI в. до н. э., является монография К. К. Зельина «Борьба политических группировок в Аттике VI в. до н. э.» (1964). Следует отметить труды К. М. Колобовой по топографии Афин — «Древний город Афины и его памятники» (1961) и о первых шагах афинской государственности в VIII — VII вв. до н. э. Новые аргументы в традиционные представления о ранней Спарте вносят работы Андреева, в частности его статья «Спарта как тип полиса» (1973), где он сопоставляет исторический путь развития спартанского и афинского полисов, отмечает черты их сходства и различия. Из других работ по истории архаической Греции следует отметить статьи Строгецкого об африканской и сицилийской экспедиции Дориэя, политическом пути Клисфена, о позиции Спарты во время ионийского восстания.

Монографическое описание одного из важнейших полисов VIII — VI вв. до н. э. Милета было проведено М. М. Кобылиной; она обстоятельно осветила историю, культуру, градостроительство и архитектуру этого важнейшего центра Греции. Старшей тирании в сицилийских городах, на Самосе, в Коринфе и Мегарах, Писистрату посвящены работы Т. Ф. Новиковой-Пиленковой и Скржинской. И хотя частных исследований по истории Греции VIII — VI вв. немало, тем не менее многие ключевые проблемы ранней, доклассической Греции нуждаются в дальнейшем синтетическом исследовании,

 

Довольно активно продолжалось изучение древнегреческой истории классического периода, причем преимущественное внимание уделялось истории Греции IV в.

Ведущей темой греческой истории V в. являются Афины и Афинский морской союз. В капитальной монографии А. К. Бергера дано наиболее полное в советской литературе исследование политической мысли древнегреческой демократии начиная с Анаксагора и кончая Демосфеном. Отталкиваясь от факта существования двух различных и враждебных социально-политических структур, представленных Спартой и Афинами, автор вскрывает две различные социально-политические идеологии — олигархическую и демократическую, по его мнению, слабо изученную в мировой литературе.

Разные аспекты напряженной внутренней обстановки в Афинах накануне и в конце Пелопоннесской войны подняты в публикации Э. Д. Фролова «Социально-политическая борьба в Афинах в конце V в. до н. э. (документы и материалы)» (1964) и в монографии М. С. Корзуна «Социально-политическая борьба в Афинах в 444 — 425 гг. до н. э.» (1975). В статьях Паршикова изучаются некоторые аспекты Афинского морского союза, в том числе такой важный, как афинская колонизация V в. в пределах морской державы.

Внешняя политика Афин в начале Пелопоннесской войны и ее отражение в греческой трагедии V в. стали предметом изучения Ю. В. Откупщикова. Меньшее внимание привлекала история Спарты V в. до н. э. Здесь можно отметить работы Строгецкого, особенно статью «О возникновении и структуре Пелопоннесского союза» (1975), и небольшое исследование Паршикова о процессе Павсания, где сделана попытка показать борьбу в Спарте двух политических группировок по вопросам внешней политики в момент рождения Афинского морского союза.

В монографии Л. Н. Казамановой «Очерки социально-экономической истории Крита V — IV вв. до н. э.» (1964) исследуются слаборазработанные проблемы внутренней жизни и политического устройства такой периферийной области Греции, как остров Крит, и тем самым заполняется серьезная лакуна в нашей историографии.

Значительно активнее в 60 — 70-х годах изучался кризисный IV век греческой истории. Прежде всего следует отметить капитальный труд одного из старейших совет-

 

ских антиковедов А. И. Доватура «Политика и политик Аристотеля» (1965), подводящий итоги его длительной работы над этим интересным сюжетом. Монография Доватура — комплексное историческое, филологическое и источниковедческое исследование, в котором дан всесторонний анализ политической литературы IV в. Вскрывая тесную связь политических взглядов Аристотеля с острой социально-политической борьбой в Греции IV в., вызванной кризисом традиционных структур и возвышением Македонии, Доватур раскрывает политическую программу Аристотеля. По мнению автора, эта программа была достаточно реалистической и учитывалась в практической градостроительной политике во время восточного похода Александром и его диадохами во вновь основанных эллинистических государствах.

Традиционно одной из самых популярных была социально-экономическая проблематика. В ряде работ Глускиной вскрываются основные моменты социально-экономического кризиса Афин в IV в., в частности возрастание роли метеков и отпущенников в земледелии, в деловых операциях и государственном строительстве, ослабление связи гражданства с земельной собственностью, сложное переплетение частных и общественных интересов в эксплуатации лаврийских рудников. Вместе с тем автор показывает живучесть полисных традиций, примитивный характер экономики, которые сдерживали деловую активность негражданского населения, вызывали увеличение налогового бремени на все афинское население, вели к обострению социальных противоречий, усугубляли кризис, закрывали пути его преодоления.

Важный аспект кризиса полисной структуры исследовала Л. П. Маринович в монографии «Греческое наемничество IV века и кризис полиса» (1975). Автор рассматривает наемничество как яркий пример кризиса полиса, нарушение связи гражданина с землей, превращение гражданского ополчения, выступавшего ранее в качестве надежного гаранта полисной организации, в профессиональное войско, как свидетельство глубокого разложения традиционной структуры. Ослабление связи гражданина с полисным коллективом, возрастание экономического значения негражданских элементов, развитие профессионализма в военном деле явилось благоприятным моментом для замены полисных политических институтов иной формой власти, которая в IV в. до н. э.

 

приобрела характер так называемой младшей тирании.

В монографии Э. Д. Фролова «Греческие тираны» (1972) и в других работах рассмотрены конкретные ситуации, приведшие к возникновению режимов личной власти в ряде полисов Балканской Греции, дано определение социальной опоры и самого тиранического режима, выявляется историческая роль тирании.

Из других работ в области социально-экономической истории следует отметить исследования И. А. Шишовой; в коллективной монографии «Рабство на периферии античного мира» (например, рабство на Хиосе) ей принадлежит серьезный анализ не только некоторых проблем истории рабства, но и такой своеобразной формы зависимости, как пенестия в Фессалии. Некоторые стороны афинского рабства IV в. стали предметом ряда статей Э. Л. Казакевич, в частности особенности юридического и фактического положения рабов, причем автор подчеркивает относительную самостоятельность положения рабов, возможность их известной деловой активности. Вопросы землевладения и аграрных отношений в Аттике в IV в. до н. э., были подняты в работах В. Н. Андреева. Автор выступил против преувеличенного, по его мнению, в литературе представления о степени концентрации земельной собственности в Аттике в IV в. до н. э.; представляет интерес его исследование об известной роли общественной земли в системе аграрных отношений в Аттике.

Не оставлены без внимания и политические аспекты IV в. В частности, за последние годы появились работы, освещающие внутриполитическую борьбу в Афинах и различные политические программы (И. В. Поздеева, Э. Д. Фролов), историю Второго Афинского морского союза (Н. Н. Гребенский, Г. А. Цинзерлинг), борьбу Афин против македонского завоевания (К. М. Колобова).

Как можно видеть, за последние два десятилетия был подвергнут исследованию самый широкий круг вопросов истории классической Греции. Тем не менее следует отметить, что почти не получили освещения проблемы греческой экономики, истории таких важных полисов, как Коринф, Фивы; довольно слабым был интерес и к изучению такой богатой политической формы, как афинская демократия; ощущается недостаток работ о Спарте.

В исследованиях по эллинистическому периоду преоб-

 

ладала социально-экономическая проблематика. После известной дискуссии о сущности эллинизма в 1953 г. все большее признание стала приобретать точка зрения К. К. Зельина об эллинизме как конкретно-историческом явлении в истории Восточного Средиземноморья, представлявшем сочетание эллинских и древневосточных начал в экономике, социальной структуре, политической организации и культуре.

В монографии К. К. Зельина «Исследования по истории земельных отношений в Египте II — I вв. до н. э.» (1960) не только дано самое фундированное в советской литературе исследование аграрных отношений позднеэллинистического Египта, но и поставлен ряд кардинальных теоретических проблем рабовладельческой общественно-экономической формации. Глубокая трактовка роли товарного производства, анализ разных уровней состояния несвободы, одним из которых является рабство, и определение структурных соотношений между рабством и другими формами зависимости, роль экономических и внеэкономических форм зависимости, конкретная реализация этих важных теоретических положений применительно к общественной структуре позднеэллинистического Египта, сделанные автором на основе последних достижений современного источниковедения, делают монографию К. К. Зельина крупным явлением историографии 60-х годов.

Работа К. К. Зельина оживила интерес к углубленному изучению социально-экономической истории птолемеевского Египта, вызвала дискуссию. В. В. Струве предложил свое понимание сущности социальных отношений в царстве Лагидов, подчеркивая его более рабовладельческий характер (1962). В исследованиях А. И. Павловской, которая в основном придерживается взглядов Зельина на сущность социально-экономических отношений в эллинистическом Египте, на новом материале подвергнуто систематическому анализу собственно египетское рабовладение, показаны степень его распространения и глубокое воздействие на весь характер социальной структуры.

В сводной работе Н. Н. Пикуса подведены итоги его многолетних штудий, поднят вопрос о царских земледельцах (непосредственных производителях) и ремесленниках в Египте в III в. до н. э. (1972). Тщательное исследование имеющегося материала позволило сделать

 

несколько важных выводов. Социальную структуру эллинистического Египта можно понять лишь в контексте общей социально-экономической ситуации в странах Восточного Средиземноморья, которые по своей сущности могут быть определены как средиземноморские рабовладельческие общества. Изучение социального статуса непосредственных производителей показывает, что их юридическое и фактическое положение не совпадало; ни принадлежали к угнетенному классу — сословию, подвергаемому жестокой эксплуатации рабского типа, которой не мешали отношения юридической свободы.

Кроме птолемеевского Египта весьма популярной стала тема Малой Азии в эллинистический и римский периоды. В исследованиях Е. С. Голубцовой получила глубокую разработку одна из кардинальных проблем античной истории — структура, характер, историческое значение сельской общины, различные формы зависимости, в том числе отношения рабства, в различных частях Малой Азии. И. С. Свенцицкая исследовала различные аспекты аграрных отношений и землевладения, статуса сельского населения как на территории полисов, так и на царских землях Малой Азии, проблему гражданства и положение полиса в эллинистических государствах и в Римской державе. Важный аспект общественных отношений Малой Азии, а именно характер и роль храмовых объединений Малой Азии и Армении с IV в. до н. э. по III в. н. э., стал предметом тщательного изучения А. Г. Периханян.

В названных работах дано современное понимание социально-экономических отношений в эллинистической Малой Азии, показан сложный механизм взаимодействия классического рабства, местных традиций, древневосточных влияний, процесса романизации, которые дали в совокупности конкретную и неповторимую социально-экономическую структуру, тем не менее являвшуюся органической частью средиземноморского рабовладельческого по своей сущности мира.

Продолжала привлекать к себе внимание тема Александра Македонского и его политики. Двухтомное исследование по истории античной Македонии было подготовлено А. С. Шофманом (1960 — 1963). Он прослеживает историю Македонского государства от первых фаз его формирования в начале V в. до римского завоевания. Шофман посвятил несколько работ восточным походам

 

Александра. Особенно обстоятельно им исследован вопрос о восточной политике Александра (1976). Автор считает необходимым выделить из общего комплекса многогранной политики македонского царя именно восточную политику, подчеркивая ее структурную особенность и важность для последующего развития эллинистических стран. Аналогичные проблемы разрабатываются и Г. А. Кошеленко. Он рассматривает политическую программу Александра Македонского, прослеживает ее глубокие корни в греческом политическом развитии V в. (особенно подчеркивается роль Аристотеля). Важным выводом Кошеленко является показ принципиальных различий в колонизационной политике Александра и его эллинистических преемников.

Значительно меньшее внимание в советской литературе последнего времени уделялось истории Балканской Греции и Великой Греции в III — I вв. до н. э. Мало трудов по истории экономики, политической структуре и формам эллинистической государственности. В области римской истории продолжалась разработка различных проблем, начиная с ранних периодов и кончая эпохой Поздней Римской империи. Оживился интерес к доримской Италии и древнейшей римской истории. Этрускология пополнилась несколькими трудами, которые свидетельствуют о сдвигах в этой не столь уже популярной в советской литературе области. Результатом многолетних занятий Н. Н. Залесского историей этрусков было появление работ, в которых изучаются различные стороны главным образом политических взаимоотношений в этрусском обществе, этрусской колонизации в Италии, внешнеполитические связи этрусков. Следует отметить монографическое исследование Залесского о судьбах паданского двенадцатиградия, хозяйственной жизни и политической организации этрусских городов в Северной Италии, об их отношениях с кельтами (1959). В связи с находками этрусско-карфагенской билингвы из Пирги получила актуальность проблема взаимоотношений между этрусками и Карфагеном, которая исследована в работах Залесского и Харсекина.

Другим направлением в этрускологических штудиях является изучение собственно этрусского языка и письменности, которое представлено в работах А. И. Харсекина: «Вопросы интерпретации памятников этрусской письменности» (1963), «О взаимоотношениях между эт-

 

русским и греческим языками» (1967), «Определение этрусских числительных» (1964), Харсекину вместе с А. И. Немировским принадлежит издание полезного пособия общего характера «Этруски. Введение в этрускологию» (1969). Различные проблемы духовной жизни и религии, этрусской космогонии подняты в статьях Л. А. Ельницкого. Представляет интерес его исследование некоторых проблем социальной истории этрусков, проведенное на основе интерпретации такого любопытного источника, как «Бронтоскопический календарь» Нигидия Фигула (1971).

Значительно оживилась за последние годы работа по изучению древнейшей Италии и раннего Рима. В работах А. И. Немировского «История раннего Рима и Италии» (1962) прослеживается разложение родо-племенной организации в Италии и возникновение полисной организации. В другой монографии — «Идеология и культура раннего Рима» (1964) Немировский дает первое в советской литературе монографическое изложение такой слабо исследованной проблемы, как религиозная идеология и некоторые аспекты культурной жизни раннего Рима.

В работах Ф. М. Нечая подвергнута подробному разбору та же проблема возникновения Римского государства, но несколько в другом аспекте. Он подчеркивает роль сословно-классовой борьбы в процессе оформления государственных институтов Рима, уделяя специальное внимание проблеме аграрных отношений. В своей монографии «Рим и Италия» (1963) Нечай исследует создание и эволюцию римско-италийской федерации, ее превращение в единое государственное образование после Союзнической войны. Если в книге Нечая при характеристике взаимоотношений между союзниками и Римом уделяется особое внимание аграрным отношениям, то в монографии И. Л. Маяк «Взаимоотношения Рима и италийцев в III — II вв. до н. э.» (1971) исследуется вся совокупность римско-италийских отношений в III — II вв. до н. э.

С другой стороны рассматривает внутреннюю историю раннего Рима и Италии Л. А. Ельницкий в работе «Возникновение и развитие рабства в Риме в VIII — III вв. до н. э.» (1964). Собрав обширный материал источников, Ельницкий показывает большую роль рабства в раннем Риме, определяющее влияние его на весь комплекс социальных отношений. Однако его трактовка мно-

 

гих форм зависимости типа клиентелы, отношений сельского плебса к патрицию-землевладельцу, должничества как рабства является спорной.

Бурная история Поздней Римской республики исследовалась главным образом в трех основных аспектах: ризис республиканского устройства, история рабства эпохи его максимального расцвета и экономические вопросы, главным образом сельского хозяйства. Крупнейшим советским специалистом по истории Поздней Римской республики был С. Л. Утченко. В серии монографий, первая из которых «Идейно-политическая борьба в Риме накануне падения республики» вышла в 1952 г., и особенно в работе «Кризис и падение Римской республики» (1965), он по-новому осветил многие принципиальные проблемы перехода от республики к империи, рассматривая этот переход не как простую смену двух политических форм, а как одно из ключевых событий античной истории, период социальной революции, переворот, в процессе которого античный полис трансформировался в новое качественное состояние — империю как другую социально-экономическую и политико-культурную систему. Исследуя под этим углом зрения последнее столетие республики, он внес ряд новых положений в трактовку классовой и социальной борьбы внутри политических группировок и их практических программ, социально-политической роли армии и римского гражданства.

В монографиях, посвященных политической биографии Цицерона (1972) и Цезаря (1975), Утченко без общепринятого телеологизма прослеживает конкретную историю крушения республиканских учреждений и формирования монархических институтов. Представляет большой интерес анализ политической программы Цезаря как преследующей решение срочных политических дел, а не как сознательное построение монархических институтов. Поэтому ученый считает истинным основателем римской империи как системы не Цезаря, еще не имеющего четкой монархической программы, а Октавиана, постепенно такую программу выработавшего и осуществившего ее в жизни. При формировании монархических институтов Утченко значительно сильнее, чем другие советские специалисты, подчеркивает роль политической борьбы среди разных фракций господствующего класса.

Крупным явлением в советской историографии антич-

 

ности стал выход трудов Е. М. Штаерман о римском рабстве. Кроме упомянутых трех монографий серии «Исследования по истории античного рабства» она выпустила интересное исследование «Мораль и религия угнетенных классов Римской империи» (1961), сводную монографию «Древний Рим. Проблемы экономического развития» (1978"). В этих работах дана основанная на привлечении огромного материала концепция римского рабства и всего процесса социально-экономического развития Древнего Рима. Несовпадение понятий «класс» и «сословие» применительно к рабам, расчлененность сословия рабов на лиц, относящихся к разным классам, выявление роли сельских рабов как самого угнетенного класса-производителя, роль внутреннего источника воспроизводства рабов, историческая значимость разных типов классовой борьбы рабов, в том числе оппозиционных религий, например раннего христианства, установление роли рабского труда в основных сферах хозяйства, определение собственной идеологии угнетенных классов — все это представляет собой большой вклад в трактовку коренных вопросов римского рабства.

Штаерман подчеркивает глубокий дуализм в социально-экономическом развитии Рима и римского общества, вызванный сосуществованием двух типов собственности, связанных, с одной стороны, с внегородской крестьянской, с другой — с городской гражданской общиной. Она показала, что в условиях рабовладельческого общества частная собственность имела глубоко отличный характер от капиталистической собственности. Ею прослежена сложная эволюция римской собственности на землю, начиная с царской эпохи и до времени Поздней империи. Общим итогом этого развития было появление так называемой разделенной собственности и ее иерархическая структура, что вместе с имеющимися общинными структурами подготавливало почву для рождения феодальной формы собственности. Организационными ячейками, где она формировалась, были мелкое крестьянское хозяйство и крупные владения знати, издавна существующие в римском обществе.

Если Штаерман рассматривает римское рабство, как правило, в качестве социально-экономического организм ма, то в работах В. И. Кузищина оно подвергнуто анализу как экономическая система. При исследовании рабства в решающей отрасли римского производства —

 

сельском хозяйстве — им было обращено внимание на высокую эффективность организации рабского труда и производства, пересмотрен вопрос о низкой производительности рабского труда, вскрывается сложный характер основной производственной ячейки — рабской виллы как своеобразного сочетания простого товарного производства и натурального хозяйства. Изучение рабской сельскохозяйственной экономики показало, что она была более сложной и гибкой, чем это казалось раньше. В частности, кроме ведущей формы — товарной виллы существовали и другие типы производства. Обращено внимание на значительную роль во все периоды римской истории крестьянского хозяйства. В монографии «Генезис рабовладельческих латифундий в Италии» (1976) изложена история аграрных отношений в италийской деревне времени расцвета римского рабства с точки зрения возникновения и распространения рабовладельческих латифундий.

Крупный вклад в изучение различных аспектов римской экономики и культуры внесла М. Е. Сергеенко. После выхода содержательного труда о сельском хозяйстве древней Италии (1958) она выпустила несколько монографических исследований, которые заполняют лакуну в нашей науке. Предметом ее внимания стал такой обычно непопулярный сюжет, как ремесленники Древнего Рима. Монография «Простые люди древней Италии» 1,(1964) и «Ремесленники Древнего Рима» (1968), а также важный труд «Жизнь Древнего Рима» (1964) содержат огромный материал по слабо освещенным в советской литературе темам. Ей же принадлежит очень полезная публикация «Ученые-земледельцы древней Италии» (1970), где даны новые переводы агрономических трудов Катона и Варрона, а также впервые переведенные на русский язык 2-я и 11-я книги Колумеллы и 14-я и 15-я книги Плиния Старшего.

В литературе по Римской империи преобладали три основные темы: история рабства, жизнь римских провинций и разные аспекты раннего христианства. История рабства, достигшего наивысшего расцвета именно в эпоху Ранней империи, заняла достойное место в вышеупомянутой серии «Исследования по истории античного рабства». В рамках этой серии вышло три капитальных труда, к которым нужно присоединить ранее изданные две монографии Штаерман. Особенно большую лакуну запол-

 

нили исследования рабовладельческих отношений в римских западных и восточных провинциях, ранее мало привлекавшие внимание специалистов как в нашей стране, так и за рубежом. Скрупулезный анализ огромного материала, часто впервые вводимого в научный оборот, показал специфический характер рабовладельческих отношений в римских провинциях, сложный сплав классических рабовладельческих порядков и местных традиций, гибкость и мощь римского рабства, которое сумело оказать решающее воздействие на местные структуры.

Популярной темой продолжала оставаться история римских провинций. При ее разработке советские специалисты уделяли большое внимание не только развитию рабства, но и другим аспектам социально-экономической истории. Предметом монографического изучения Ю. К. Колосовской стала, например, история такой малоисследованной провинции, как Паннония (1974). Широкий круг вопросов социально-экономической и идеологической жизни римских провинций Малой Азии получил разработку в монографиях Е. С. Голубцовой «Очерки социально-политической истории Малой Азии I — III вв. н. э.» (1962), «Независимая сельская община Малой Азии III в. до н. э. — III в. н. э.» (1972), «Идеология и культура сельского населения Малой Азии I — III вв. н.э.» (1977). Аналогичные сюжеты изучались и И. С. Свенцицкой, опубликовавшей серию статей.

Один из интересных и плохо освещенных сюжетов античной истории изучал А. Г. Бокщанин. В его 2-томной работе «Парфия и Рим» (1960 — 1966) рассмотрены военно-политические взаимоотношения между великими державами древности — Римским государством и Парфией — на протяжении почти четырех веков. Характеристике этих отношений предпослан обстоятельный очерк, в котором изложены социально-экономические и политические аспекты восточноэллинистических государств и причины возникновения Парфянской монархии. Истории Иудеи в связи с внутренней борьбой внутри иудейского общества, восстаний и борьбы с римским господством посвящено обстоятельное исследование Г. М. Лившица «Классовая борьба в Иудее и восстания против Рима» (1957). Из монографических работ, посвященных истории африканских провинций, можно назвать содержательную работу Г. Г. Дилигенского «Северная Африка в IV — V вв.» (1961).

 

Историю римской Галлии, главным образом в социально-экономическом плане, изучала Н. Н. Белова, а дунайских провинций, преимущественно Фракии, — Н. Ф. Мурыгина.

Заняло достойное место в советской историографии и изучение римского Египта, ранее мало привлекавшего внимание специалистов. Здесь следует отметить работы А. И. Павловской о роли рабского труда, его рентабельности; обстоятельную монографию, посвященную такой мало разработанной теме, как египетская хора IV в. н.э. (1979). Внимательному исследованию всего круга вопросов социально-экономической истории позднеримского Египта посвящены монографии И. Ф. Фихмана «Египет на рубеже двух эпох» (1965) и «Оксиринх — город папирусов» (1976). В связи с изучением кумранских находок не мог не оживиться интерес к анализу генезиса раннего христианства. Эти важные проблемы стали предметом внимательного изучения в монографиях: Г. М. Лившица — «Происхождение христианства в свете рукописей Мертвого моря» (1967), «Очерки историографии Библии и раннего христианства» (1970), С. И. Ковалева — «Основные вопросы происхождения христианства» (1964).

Менее активно изучалась история III в. н. э. и Поздней Римской империи, причем преимущественное внимание уделялось теме «Рим и варвары». В ряде работ А. И. Ременникова исследованы военно-политические аспекты отношений Рима и варварских племен, а в работах А. Р. Корсунского — социальные стороны этих взаимоотношений, взаимодействие римских общественных порядков и варварских племенных структур.

Одним из слабо разработанных в советской литературе направлений является история античной, и в частности римской, культуры. Наиболее крупные работы в этой области — 4-томный труд А. Ф. Лосева по истории античной эстетики начиная с рубежа VI — V вв. до н. э. и кончая Аристотелем, монография Ю. Н. Давыдова «Искусство как социологический феномен», в которой дана характеристика эстетико-политических взглядов Платона и Аристотеля (1968). Различным проблемам римской культуры, нарастанию в ней кризисных моментов посвящена работа Штаерман «Кризис античной культуры» (1975), где определяются основные особенности римской культуры, намечается ее периодизация, отмечаются первые симптомы кризиса, которые автор возводит ко вре-

 

мени Августа. Некоторые проблемы историй римской культуры, главным образом I в. империи, затронуты в работах Г. С. Кнабе «Понимание культуры в Древнем Риме и ранний Тацит» (1975).

Большим достижением советской исторической науки об античности является исследование древней истории народов, населяющих Причерноморье, Северный Кавказ, Закавказье и Среднюю Азию. Эти обширные области, сыгравшие немаловажную роль в истории древнего мира, были долгое время белым пятном в науке. Многочисленные и разнообразные исследования последних десятилетий (экспедиционная работа, публикация материала, его историческая интерпретация) позволили воссоздать интересную и богатую историю указанных регионов, их многообразные связи с миром античных центров, а также сделать вывод о весомом вкладе регионов в античную цивилизацию. Следует отметить творческие успехи советских ученых в разработке трансформации позднего родового общества в раннеклассовые структуры на колоритных и новых материалах племенного мира Южной Украины, ранних государственных образований в Закавказье и Средней Азии, которые вскрывают сложный механизм перехода от первобытнообщинной к рабовладельческой общественно-экономической формации.

Особенно плодотворны исследования советскими учеными скифского общества и интересного мира кочевых племен, находившихся в тесных взаимоотношениях с миром античных центров Северного Причерноморья. В работах Б. А. Рыбакова, Б. Н. Гракова, М. И. Артамонова, А. П. Смирнова, А. И. Тереножкина, П. Н. Шульца, И. В. Яценко, А. М. Хазанова, Л. А. Ельницкого, Д. С. Раевского и других дана оригинальная разработка многих сторон мира скифских и других кочевых племен, которые вскрывают богатую историю этого интересного комплекса древних народов.

Советские историки античности проделали большую работу по изучению самых различных как конкретных, так и теоретических проблем античной истории. В советской науке разработана материалистическая концепция античности, объясняющая сущность, основные особенности, механизм движения рабовладельческого способа производства, лежащего в основе всей структуры античного общества. Советская историография развивается на основе творческого использования наследия русской до-

 

революционной науки, достижений прогрессивной зарубежной науки, подвергая острой 'критике реакционную методологию буржуазных ученых.

Плодотворным фактором в развитии советской исторической науки является творческое содружество советских специалистов и ученых братских социалистических стран. Оно конкретно осуществляется через научное общество «Эйрене», регулярно созывающего международные конференции. К 1978 г. проведено 15 таких конференций, каждая из которых давала новый импульс к развитию исследований в области древней истории. В последние десятилетия быстро растет международный престиж советской исторической науки. Это прежде всего проявляется во все более активном участии советских антиковедов во многих международных исторических конгрессах. Показательным является то, что в повестке дня самого представительного форума историков — Международного конгресса исторических наук — начиная с XI конгресса (1960 г., Стокгольм) обсуждались в качестве основных доклады советских ученых-античников, а XIII международный конгресс состоялся в Москве в 1970 г. Советские специалисты по древней истории, античной археологии, классической филологии участвуют в работе многочисленных научных конференций, симпозиумов, съездов, заседаний.

Доклады и выступления советских ученых на международных конференциях и конгрессах привлекают внимание прогрессивной научной общественности, вызывают живой отклик среди специалистов новизной своих выводов, интересным материалом, свежестью концепций. Показателем роста международного престижа исследований советских ученых в области античной истории является перевод их работ на иностранные языки, например трудов С. М. Ковалева, Н. А. Машкина, С. Л. Утченко, В. Д. Блаватского, Е. М. Штаерман и др. В настоящее время выводы советских исследователей широко используются в современной мировой историографии, способствуют ее развитию.

Плодотворная работа советских ученых над многими проблемами античной истории проходит под знаком постоянной борьбы советской науки, развивающейся на базе марксистско-ленинского мировоззрения, с реакционной буржуазной историографией, ее произвольными идеалистическими построениями.