82
IV
Развитие территорий и союзов государств до времени Пелопоннесского союза
Источники
26. О древнем племенном устройстве свидетельствуют сами названия племен, сказания, культы и известия о сохранившихся еще в позднейшее время формах племенной жизни. Далее источником являются надписи (начиная с VII в.?), которые собраны в Inscriptiones graecae antiquissimae praeter Atticas in Attica repertas, 1882, в собрании греческих диалектных надписей, составленном Collitz'oM и ВесЫеГем и в Corp. inscript. Graecar. (Graeciae sept., 1892 сл. и Inscr. Graeciae sept., vol. VII et VIII non comprehensae), II, 1908 (Фессалия). Надписи частью, как, например, беотийские, сообщают о племенных культах, частью в них заключаются постановления общин и племенных собраний, особенно — договоры, бросающие свет на отношения племенного единства; говорят они далее о суверенитете общины, как, например, надписи из Олимпии (изд. Dittenberger и Purgold. Olympia, т. 5, 1896), из различных элейских общин и Локриды Озольской. Очень поучительны в этом отношении также монеты — как монеты союзных государств, например, фокейские, или отдельных городов, как ахейские.
Что Аттика, являющаяся объединенным государством, распадалась когда-то на самостоятельные областные государства — можно заключить тоже по культам и монетам. Ср., например, об элевсинских монетах у Kohler'a. Mitt. d. d. arch. Inst., IV, 250; о следах элевсинского государства в культе у Robert'a. Hermes, 20, стр. 37 и сл. Относительно
83
марафонского четырехградия см.: CIA, II, 601; Lolling. Mitt. d. d. arch. Inst. Ill, 259 и сл. Памятью синойкизма считалось, по Фукидиду (II, 15), празднество Συνοίκιοι. Конечно, нет недостатка в искусственных комбинациях для разрешения этого вопроса; например, в Α τοις («Аттида») Филохора (Strabo, IX, 397) относительно 12 округов, на которые будто бы распадалась Аттика до синойкизма.* Тем достовернее свидетельства о сущности этих событий, известные из синойкизмов, имевших место в исторические времена (например, в Аркадии, Элиде и др.).
Известия о расширении территорий и относительно союзов государств рассеяны по всей литературе (например, у Геродота, Фукидида, Ксенофонта, Полибия, Страбона, Павсания и др.). Правда, предания относительно имевшей столь важные последствия эпохи, когда путем покорения южного Пелопоннеса было создано могущество Спарты, очень скудны. Единственно достоверны сообщения о Первой и Второй Мессенской войне в стихотворениях Тиртея (Bergk. PLG, т. II4, 8 и сл.). Даже время их не известно, почему в древнейшей сохранившейся хронографии (относящейся к III в.), в «Marmor Parium» («Паросский мрамор»)** (ср.: Jakoby. Marmor Parium, Rhein. Mus., 1904, стр. 63 и сл. и приводимую у Busolt'a. GG., т. II, 12, литературу) Мессенские войны вовсе не упоминаются. Единственную точку опоры в этом вопросе дают, по-видимому, списки олимпийских победителей, где до 736 г. (11-я олимпиада) мессенцы являются среди победителей в беге, а потом о них нет упоминаний, из чего можно заключить, что вскоре после этого начались притеснения мессенцев со стороны Спарты, предполагая, конечно, что списки в их древнейших частях не основываются на произвольном построении.*** (Об историческом значении списков
* Филохор (IV—III вв. до н. э.) — афинский историк, крупнейший из аттидографов — авторов сочинений по истории Аттики («Аттид»). Помимо «Аттиды» (17 книг) создал целый ряд историко-антикварных и литературных произведений: «История Делоса», «История Эпира», «Об афинских праздниках», «О мифах у Софокла» и другие. Труды Филохора широко использовались в позднейшей исторической литературе. Другими известными аттидографами были Клитодем (V-IV вв. до н. э.), Андротион (IV в. до н. э.), Фанодем (IV в. до н. э.), Истр (III в. до н. э.).
** «Паросский мрамор» — историческая хроника с о-ва Парос, высеченная на мраморной плите, и охватывающая события от царя Кекропа (мифического правителя Аттики) до архонта Диогнета (264 г. до н. э.). Хроника дошла до нас в двух фрагментах (А и Б) с лакуной по середине (для событий 354-336 гг. до н. э.). Она представляет собой выборку политических, культурных и литературных фактов из истории Греции, с особым интересом к Афинам и Птолемеевскому Египту. События в Хронике датируются по афинским царям и архонтам.
*** Автор допускает ошибку. Точную датировку Мессенских войн приводит Павсаний в «Описании Эллады»: Первая Мессенская война 743-724 гг. до н. э. (IV, 5, 10; 13, 7); Вторая Мессенская война 685-668 гг. до н. э. (IV, 15, 1; 23, 4). Кроме того, датировка первой войны сохранилась в «Хронике» Евсевия: 746-735 гг. до н. э. в Иеронимовской (II, р. 89, Helm) и 742-734 гг. до н. э. в Армянской (II, Karst) версиях.
84
см.: Niese. Die ältere Geschichte Messeniens, Hermes, 1891, стр. 1 и сл.; Töpffer. Zur Chronologie d. älteren griech. Gesch., N. Rh. Mus., 1894, стр. 224 и сл.; Beitr. ζ. griech. Altertumsw., 1897, стр. 230 и сл.; A. Körte. Die Entstehung der Olympionikenliste, Hermes, т. 39, стр. 222 и сл., который, правда, придерживается того взгляда, что только софист Гиппий из Элиды составил эти списки на основании надписей на жертвенных дарах и руководствуясь местными преданиями). А то, что выдают за предание, является в большинстве плодом домыслов той эпохи, когда благодаря Эпаминонду было восстановлено Мессенское государство (370 г.) и явилось нужным создать ему историческое прошлое. Во всяком случае несомненная легенда все то, что повествуют о мессенской истории Платон в «Законах» (III, 683с), Исократ (« Архидам»), Эфор (ар Nic. Dam., fr. 39), Диодор (15, 66), Помпей Трог [Justin.] (III, 4 и сл.).* У Эфора можно даже установить несомненное влияние поэзии, а именно драмы Эврипида «Кресфонт».
Дальнейшая выработка легенды последовала во III и II вв. в романтическо-риторической истории Первой Мессенской войны Мирона Приенского** (Müller. FHG, т. IV, стр. 460; Susemihl. Gesch. der griechischen Literatur in der Alexandrinerzeit, т. II, стр. 393) и в эпической поэме критянина Риана о Второй Мессенской войне (Wilamowitz. Euripides Heracles, т. I, стр. 310 и сл.; Susemihl. Ук. соч., т. I, стр. 399 и сл.). На этих двух последних утраченных для нас сочинениях покоится так или иначе единственное связное изложение о Мессенских войнах, сохранившееся для нас в рассказе 4-й книги Павсания. Ср.: Pfundtner. Ueber die histor. Quellen d. Pausanias, Jbb. f. Philol., 1869, стр. 447 и сл.; Busolt. Zu den Quellen der Messeniaka des Pausanias, там же, 1883, стр. 814 и сл.; Enmann. Untersuchungen über die Quellen der griech. und sizil. Gesch. bei Pomp. Trogus, Dorpat, 1880; Niese. Ueber die ältere Gesch. Messeniens, Hermes, 1891, стр. 1 и сл.; Immerwahr. Die Laconika des Pausanias, Berlin, 1889.
27. Если намеченный в предыдущей главе прогресс ассимиляции отдельных членов греческой народности можно признавать только условно, — то эта условность его зависела, кроме указанных причин разделения, прежде всего от одного могущественного фактора, обусловленного природой страны: от орографического строения Эллады,1 в силу которого страна естественно распадалась на более
1 Примеры см.: Neuman-Partscli. Physikalische Geographie von Griechenland mit bes. Rücksicht auf das Altertum, стр. 186 и сл.
* Помпей Трог (I в. до н. э.-I в. н. э.) — римский историк, уроженец Нарбонской Галлии. Его главное сочинение — «История Филиппа» в 44 книгах — дошло в сокращенной обработке М. Юниана Юстина, автора II или III в. н. э. В сочинении Помпея Трога излагалась не только история Македонии, как это следует из названия, но и других регионов Древнего Мира (Ассирии, Мидии, Персии, Парфии, Рима).
** Мирон Приенский (III в. до н. э.?) — греческий историк из Малой Азии, автор «Мессенской истории», ссылки на которую сохранились в произведениях Диодора Сицилийского и Павсания.
85
или менее замкнутые области. Здесь не было центрального плоскогорья, с высот которого можно было бы поддерживать военное господство над сколько-нибудь большой по размерам округой; не было в Элладе и обширных долин, на которых мог бы образоваться богатый количеством населения и средствами внешнего могущества, выдающийся из ряда других, государственный организм. Здесь даже самые большие речные долины, вследствие господства в их строении горных террас и ущелий, распадаются на отдельные резко обособленные части (ср., например, долины Алфея, Ахелоя, Кефиса, Пенея и др.). Следствием этого географического раздробления было и раздробление политическое. Самая маленькая область проникалась одушевленным стремлением охранить свою самостоятельность, свою «автономию» по отношению к соседям, отражение притязаний которых существенно облегчала природа.*
Тем не менее эти обособленные части страны были объединены группами, благодаря той связи, которая вырастала на племенном единстве. Жители отдельных областей являются в то же время членами высшего общения, которое выражается общим племенным названием, общим культом, племенными собраниями и общими учреждениями, устроенными с целью защиты страны, облегчения взаимных сношений и т. д. Так, мы находим у аркадцев племенной культ и племенные празднества в честь Зевса Ликейского, у ахейцев северного побережья Пелопоннеса были такие же празднества в честь Зевса Эгийского. В олимпийских надписях сохранились постановления племенных собраний элейцев. В средней Элладе беотийцев издавна объединял общий культ Афины Итонии, святилище которой было у Коронеи, и культ Посейдона со святилищем в Онхесте у Копаидского озера. Подобные же племенные союзы находим у этолийцев, акарнанцев, энианцев, долопов, фокидян и дорийцев (на Эте), у озольских локров, малийцев, фессалийцев и эпиротов. Но во всех этих соединениях и тени нет той политической концентрации и подчинения, когда ограничивается самостоятельность отдельных членов в пользу всего племени.
Даже в Фессалии, где географические условия были сравнительно благоприятны для создания более тесного политического единения, отдельные части страны были вполне независимы одна от другой. Правда, во время войны объединяются владетели Лариссы, Краннона, Фарсала, Фер для похода сообща. «Таг» (ταγός) в качестве предводителя союзных сил повелевал общей массой фессалийского
* Географические условия были лишь одной и, по-видимому, не самой важной из причин политической децентрализации греческого мира, так как в тех же природных условиях в Микенское время возникли достаточно крупные территориальные государства. Главной причиной раздробленности Греции, вероятно, был полисный строй, который мог функционировать как таковой только при ограниченных размерах территории и населения.
86
войска (как было, например, в первую Священную войну).* Но из этого не развилось более тесного единства. Общего фессалийского государства, объединенного фессалийского царства не образовалось.1
Существенно усилилась тенденция к партикуляристической обособленности благодаря развитию городов. В более тесном кругу рост городской силы действовал объединяюще, лишая путем так называемого синойкизма политической самостоятельности мелкие окрестные общины и сосредоточивая государственную жизнь области в своих стенах. Но такая территориальная единица, возникавшая путем концентрации, город-государство, именно благодаря этому получала большую способность сопротивления всяким попыткам подчиниться или соподчиниться более обширному политическому соединению. Такая автономная городская община ревностно заботится о том, чтобы обособиться; политика ее, часто до карикатурности, проникнута индивидуалистическим принципом как в политической, так и в экономической области. Происходит это потому, что такой обособленный государственный мирок автономных общин мог сохранять свою полную самостоятельность только при условии, если он и при выработке основ своего материального существования будет по возможности независим. Он должен во всякое время быть в состоянии в случае нужды обеспечивать себя за счет внутренних ресурсов. Высшим идеалом его была «автаркия» (самодовление) даже и в хозяйственном отношении. Город-государство не мог растворяться в народном и государственном хозяйстве так, как растворяется современный город. И если с течением времени развитие путей и способов сообщения, торговли и промышленности развивало границы обособленности отдельных пунктов производительности, и территориальное разделение точек приложения народного труда делало большие успехи, то эллинский город-государство все же всегда стремился оставаться и в хозяйственном отношении ни от кого независимым.2 Это обстоятельство вскрывает решительный недостаток творческих государственных сил в организме эллинской нации, будем ли мы рассматривать этот факт как временное явление, характерное для VII-IV вв.,3 или станем выводить его из самой природы города-государства (πόλις),4 или будем отрицать наличие у греков известного
1 Относительно вопросов, связанных с «общей царской властью», особенно приписываемой Алеву Рыжему и Скопасу Старшему, ср. у Gilbert'a. Griech. Staatsaltertümer, т. И, стр. 7 и сл.; ср. также: Hiller (который отчасти идет слишком далеко). Das Königtum bei den Thessaliern (aus der Anomia, Berlin, 1890, стр. 1 и сл.).
2 Ср.: Pöhlmann. G. des antiken Kom. und Soz., т. II, стр. 94 и сл.; Riezler. Ueber Finanzen u. Monopole im alten Griechenland. Zur Theorie und Gesch. der antiken Stadtwirtschaft, 1907.
3 Как Strack. Gött. Gel. Anz., 1903, стр. 864.
4 Как Kaerst. Gesch. des hellenistischen Zeitalters, т. I, стр. 3 и сл.
* Таг (ταγός «предводитель, вождь»), вероятно, от глагола τάττω «выстраивать, расставлять» (имеется в виду войско).
87
понимания политического значения пространства.1 Как косно, например, держались некоторые города-государства даже такой области, как Беотия, где географические условия были очень благоприятны для политического объединения, за свою местную независимость! Целые столетия успешно боролись здесь небольшие города-государства, как Платеи, Феспии, Танагра, Орхомен, Галиарт, Коронея и др., против всех усилий Фив заменить бессильный племенной союз союзным государством под гегемонией Фив.
Политическое объединение вполне удалось только в двух больших областях, в Лаконике и Аттике. В Лаконике, являющейся географически единой территорией, объединение исходило от Спарты; в Аттике — от крепости и города, господствующих над центральной равниной Кефиса. В Аттике сохранялись долго отчетливые следы самостоятельных областных государств, на которые некогда распадалась страна. Существовавшее еще в позднейшие времена и устроенное в целях культа соединение четырех городов (тетраполис) на Марафонской равнине первоначально, по всей видимости, было самостоятельным государством.* То же можно утверждать и относительно Элевсина, о былой независимости которого свидетельствует его право чеканки собственной монеты, которое Элевсин сохранил и после своего включения в объединенное аттическое государство. Память о первоначальной обособленности жила в народе. Празднество «Синойкий»** напоминало о синойкизме — объединении, положившем конец такому состоянию и являвшемся якобы единовременным актом героя Тесея.2
На самом деле и Аттике, наверное, стоило тяжелой борьбы это слияние в объединенное государство отдельных ее областей. Элевсин как будто до самого конца VII в. сохранял свою самостоятельность. По крайней мере, в сохранившемся от первой половины этого века гимне элевсинской Деметре не содержится ни малейшего намека на афинское владычество,*** а сказание о соперничестве и борьбе между мифическим представителем Афин Эрехтеем и элевсинским героем
1 Как Ratzel. Politische Geographie, 2-е изд., стр. 25.
2 Thuc, т. II, 15: καταλύσας τών άλλων πόλεων τά τε βουλευτήρια και τάς αρχάς, ές τήν νϋν πόλιν ούσαν, εν βουλευτήριον άποδείξας και πρυτανεϊον, ξυνφκισε πάντας — «уничтожив советы и магистраты других городов, он соединил всех в одном городе, устроив одно помещение для совета и одно для магистратов». Удачное определение синойкизма! Ср.: Plut. Thes., 24.
* Марафонское четырехградье (Τετράπολις) объединяло поселения северо-восточной Аттики: Эною, Марафон, Пробалинф, Трикоринф и было создано по преданию легендарным героем Ксуфом (Strabo, VIII, 7, 1).
** Синойкий (Συνοικία) и Синойкесии — афинский праздник, отмечавшийся 16 Гекатомбеона (июль-август). По преданию, был учрежден легендарным афинским царем Тесеем в намять объединения (синойкизма) 12-и ранее независимых аттических общин. У Плутарха этот праздник встречается под другим названием — Метойкии (Thes., 24).
*** Один из «Гомеровских гимнов».
88
Эвмолпом только подтверждает предположение, что и здесь пришлось преодолеть упорное сопротивление слиянию с Афинами.1
28. Имея в виду такой характер, только в исключительных случаях достигавшего цели, процесса объединительного движения внутри отдельных областей, можно представить себе те трудности, которые решительно вставали навстречу всякой попытке сплотить отдельные области в более обширные объединения.
Это особенно ярко обнаруживается в судьбе, постигшей значительнейшее создание этого рода, почин к которому исходил в VII в. от Аргоса. Благодаря подъему, который тогда здесь еще раз выпал на долю монархии, дорийскому Аргосу2 удалось не только создать себе компактную территориальную силу (охватывавшую пространство до Малеи и Киферы на юге), но и образовать под своей гегемонией из городов всего северо-восточного Пелопоннеса (от Трезены до Флиунта и Коринфа, даже Эгины) союз государств, который под главенством сильного царя (или тирана?) Фидона (VII в.?)3 осуществил преобладание Аргоса
1 Ср.: Curtius. Athen und Eleusis, Deutsche Rundschau, т. 39, 1884, стр. 200 и сл. с едва ли впрочем вескими возражениями Dittenberger'a, в его статье: Die eleusinischen Keryken, Hermes, т. 20, 1885, стр. 1 и сл.; Wilamowitz. Aus Kydathen, Philol. Unters., т. 1.
Относительно отдельных политических организаций, важных для развития государства, например, столь неясно обозначающегося в его возникновении устройства фил и родов и др., о которых невозможно подробно говорить в этом общем очерке, см.: Szanto. Untersuchungen über das attische Bürgerrecht (Unters, aus der alten Geschichte, Heft IV, Wien, 1881); Das griechische Bürgerrecht, 1893; Töpffer. Attische Genealogie, 1889; Lezius. Gentilizische und lokale Phylen in Attika, Philol., т. 66, 1907, стр. 327 и сл.
2 Schneiderwirth. Politische Geschichte des dorischen Argos, Progr. Heiligenstadt, 1865/66.
3 Павсаний (VI, 22, 2) отмечает в сохранившемся тексте олимпиаду, праздновавшуюся Фидоном, как восьмую (η'). Согласно этому, О. Müller, Duncker, Schümann, Grote, Gutschmid (Jahrb. für Piniol., I, 1861, стр. 24), Unger (Philologus, 28, 1869, стр. 399 и сл.; 29, стр. 245 и сл.) относят Фидона к VIII в. То же и Holm. Напротив, К. F. Hermann. Bursian, Curtius и др., на основании, правда, довольно-таки рискованных поправок Вейссенборна (Beiträge zur genaueren Erforschung der altgriechischen Geschichte, т. I, Pheidon von Argos), высказались за VII в. и 28 (κη' вместо η') олимпиаду. Так же думает и Эд. Мейер (GdA., т. II, стр. 544). Сопоставление литературы см. у Busolt'a. GG., т. I, стр. 611. Кроме того: Wilisch. Der Sturz des Bacchiadenkönigtums in Korinth, Jbb. f. kl. Philol., т. 113, 1876, стр. 585 и сл. В последнее время Trieber, примыкая к Геродоту, VI, 127, старается доказать, что Фидон был современником Клисфена Сикионского (Pheidon von Argos. Hist. Aufsätzen f. Waitz, 1886, стр. 1 и сл.). Также: Beloch. Rh. Mus., 1890, стр. 585. Во всяком случае удалось доказать зависимость позднейших определений времени жизни Фидона от списка македонских царей, которые старались доказать возможно более древнее происхождение македонской династии и ее мнимых предков — аргосских Теменидов. См.: Trieber. Ук. соч., стр. 15.
89
даже и на западе полуострова (руководство олимпийскими играми).* Но как ни значительно было могущество Фидона для хозяйственного объединения нации, этому могуществу надо, прежде всего, приписать то, что изобретенная Фидоном система мер и весов1 распространилась по всему Пелопоннесу, — само объединение это было очень преходящим созданием. Вскоре после Фидона аргосская симмахня в большей своей части распалась.**
Главной причиной успеха Аргоса был именно такой момент преходящего значения, как появление властной личности, обладавшей к тому же средствами сильной правительственной власти. В соответствии с этим и величие успеха недолго пережило своего творца. Если поэтому на пути объединения областей могло бы действительно создаться что-нибудь прочное, то только при условии наличия прочных, твердо укоренившихся отношений и учреждений, которые удерживали бы постоянно на высоте созидательную силу вступившего на этот путь государства и делали бы судьбы его независимыми от смены лиц, становившихся во главе.
Учреждениями такого характера обладало только одно крупное государство — Спарта; со своим населением, только и живущим единственно приготовлениями к войне, она казалась исключительно для того и созданной, чтобы захватить верховенство над другими государствами. К тому же стремление к внешнему могуществу вполне соответствовало природе общества этого военного типа.
Если это стремление принудило государство, прежде всего, идти по пути завоеваний, то это вытекало из одного экономического мотива. Так как хозяйственной основой воинственного класса господ было исключительно землевладение, а все возраставшее количественно население приходилось тоже снабжать землей, то получилось, в конце концов, такое положение, когда эту землю пришлось искать вне пределов своей страны («Έπΐ την άκλήρωτον της χώρας βαδίζω», — «я иду на неразделенную на уделы часть земли», — говорил царь Полидор (Plut. Apophthegm. Lac, 285, изд. Дюбнера)). Эта потребность нашла богатое удовлетворение путем покорения благословенных полей соседней Мессении, которая, впрочем, только после долговременной войны (так называемой Первой Мессенской
1 Hultsch. Griech. u. röm. Metrologie, стр. 521 и сл., ср. 197. Также: Busolt, GG., т. I, стр. 620 и сл.
* Завоевания аргосского царя проходили под лозунгом возвращения «наследства Темена», т. е. земель, некогда полученных этим Гераклидом, предком Фидона при разделе Пелопоннеса между предводителями дорийцев (Apollod., II, 8, 4-5; Paus., Ill, 1, 5; IV, 3, 3-8).
** Симмахия — военный союз греческих полисов, заключенный либо только в целях обороны (έπιμαχία), либо также и для нападения (συμμαχία). Часто симмахия возникала вокруг полиса-гегемона (например, Пелопоннесский союз, Беотийский союз, Первый и Второй Афинские морские союзы). См.: Лурье С. Я. Беотийский союз. СПб., 1914; Busolt G. Die Lakedaimonier und ihre Bundesgenossen. Leipzig, 1878; Meiggs R. The Altheman Empire. Oxford, 1975.
90
во второй половине VIII в.) и после подавления едва ли менее ожесточенного мятежа (Вторая Мессенская война в конце VII в.)1 была покорена сколько-нибудь прочно и превратилась в большей своей части в страну спартанских илотов.
Правда, государство вышло из этих войн не без существенных внутренних потрясений. Но как заговор так называемых Парфениев и эпевнактов после Первой Мессенской войны,2 почти недоступный нашему пониманию по своим мотивам и характеру, так и позднейшее восстание, вызванное требованием нового передела земли со стороны граждан Мессении, лишенных при конфискации своих земельных участков, были счастливо подавлены (последнее особенно благодаря заслугам Тиртея).3* В ту же эпоху, судя по содержащимся в так называемой дополнительной ретре царей Феопомпа и Полидора положениям, в силу которых герусии и царям предоставлялось право «veto» против апеллы,4 т. е. народного собрания, правительственная власть значительно усиливалась, что, конечно, могло только способствовать завоевательным стремлениям государства.**
1 О неисторичности предания об этой войне см. выше в обзоре источников, особенно работу Niese. Hermes, 1891, стр. 1 и сл.
2 Если только легендарное известие об этом заключает в себе зерно исторической достоверности. Ср.: Döhle. Gesch. Tarents, стр. 6 и сл., Strassburger Programm, 1879. Выселившихся Парфениев считают основателями Тарента. Относительно этой легенды см.: Busolt. GG., т. I, стр. 407; Geffcken. Ук. соч. См. § 23.
3 Hoffmann. Ueber Tyrtäus u. seine Kriegslieder, Graz, 1877; Reitzenstein. Ук. соч. — О басне относительно его призвания из Аттики, ср. особенно: Halbe. De Tyrtaei patria, Dresden, 1864; также: Blass. Zu Tyrtaios, N. Jbb. f. Philol., т. 137, стр. 655 и сл. Попытку Schwartz'a (Tyrtaios, Hermes, 1899, стр. 427 и сл.) отнести время жизни поэта и войну к началу V в. следует признать неудачной. См.: E.Meyer. Forschungen..., II, стр. 545 и сл.; Beloch. Zur Gesch. den Eurypontiden, Hermes, 1900, стр. 254 и сл., где приводится указание, что царь Леотихид (Paus., IV, 15 sq.), упоминаемый Рианом в качестве современника второй войны, не тождествен с победителем при Микале, но с Леотихидом I (жившим около 600 г.).
4 Ср.: Wilamowitz. Philol. Unters., т. VII, стр. 281 и Е. Meyer. Ук. соч., стр. 268, по исследованиям которых является очень сомнительным, имеем ли мы здесь дело с подлинным преданием. См., впрочем, также: Busolt. GG., т. I, стр. 554.
* Тиртей (VII в. до н. э.) — известный элегический поэт. По распространенному в древности преданию он был афинским гражданином из дема Афидна. Когда спартанцы в войне с мессенцами встретили ожесточенное сопротивление и отправили послов к Дельфийскому оракулу, Пифия посоветовала им взять вождя у афинян. Последние же в насмешку отправили в Спарту хромого учителя Тиртея. Однако тот своими песнями так воодушевил спартанских воинов, что они одержали над мессенцами полную победу. Это предание недостоверное. Сами спартанцы утверждали, что Тиртей был их соотечественником.
** Согласно «дополнительной ретре» Феопомпа и Полидора в случае принятия народом несправедливого решения цари и геронты могли распустить апеллу, а ее решение аннулировать (Plut. Lyc, 6).
91
Против Аргоса и Аркадии Спарта выступила тоже очень агрессивно. Несмотря на победу аргосцев при Гисиях (669 г.?), уже в VII в. область между Парноном и морем, а также остров Кифера, несколько же позднее, около середины VI в., и Фирея отошли к Спарте. С другой стороны, Спарта около этого же времени вынуждена была, вследствие упорного сопротивления Тегеи, несмотря на успехи и здесь, отказаться от покорения центральной области Пелопоннеса — Аркадии.1 Этот отказ означает в то же время важный новоротный момент в спартанской политике. Политика аннексий уступает место мысли расширять сферу могущества Спарты путем конфедераций. Тегея и остальные области Аркадии были именно таким образом привязаны к Спарте, и с той поры, по свидетельству Геродота (I, 68), перед царствованием Креза Спарте «повиновалась большая часть Пелопоннеса». Еще раньше Спарта сумела стать твердой ногой и на западе полуострова. Дружба, которую она заключила со времен Мессенских войн со строго олигархической Элидой,2 облегчила этой последней путем покорения Писатиды и Трифилии создание обширного государственного организма (начало VI в.), тесное общение которого со Спартой очень существенным образом способствовало объединению Пелопоннеса. Сомнительно, во всяком случае, чтобы знаменитый диск, содержащий в себе установление божьего мира, εκεχειρία, и называющий элейца Ифита вместе с Ликургом творцом этого мира, являлся документальным выражением этого древнего соединения Олимпии и Спарты.* Мы не знаем, был ли этот Ликург представителем Спарты и идентичен ли он с ее легендарным законодателем.3
Недоказанным является также мнение, что будто бы Спарта сделалась тогда, в VII в., так сказать, религиозной защитницей области Олимпийской святыни и на этом патронате основывала всю свою союзную политику, сделав этот патронат главной опорой своей гегемонии.4
1 Несмотря на политическую раздробленность страны, обусловленную древне-земледельческим разделением на гуфы и отсутствием крупных городских общин (за исключением Тегеи, Мантинеи и Орхомена). Ср.: Höhle. Arkadien vor den Perserkriegen, 1883. Ср. относительно встречающихся и здесь моментов объединения: Busolt. Jbb. f. kl. Philol., 129, 1884, стр. 158; GG., т. I, стр. 703 и сл.
2 Относительно Элиды ср.: Beloch. Sulla costituzione politica dell' Elide, Rivista di filologia, т. IV, 1876, стр. 225 и сл.; Lübbert. Originum Eliacarum capita selecta, Bonn, index lect., 1882.
3 Как теперь снова полагает Niese. Herodotstudien, стр. 448.
4 Так полагает Curtius. Sparta und Olympia, Hermes, 14, стр. 189 и сл. мое думает Busolt. Die Lakedämonier und ihre Bundesgenossen, стр. 57 и сл.; Forschungen..., т. I.
* Экехейриа — священное перемирие, устанавливаемое в Греции во время наиболее значительных, чаще всего общеэллинских, празднеств (например, Олимпийских игр, Элевсинских мистерий). В период экехейрии военные действия временно прекращались, никто не имел права проникать с оружием на территорию, где происходил праздник, и чинить препятствия путникам, отправлявшимся для участия в торжествах.
92
Если даже влияние, которое приобрела Спарта, благодаря своей руководящей роли на олимпийских играх, и возросло, то все же нельзя установить никакой связи между развитием олимпийских отношений и образованием пелопоннесской симмахии со Спартой во главе, нет следов ее и «амфиктионовского распространения». Не на берегах Алфея, а на Эвроте создала свое доминирующее положение Спарта; не нужно было никаких «иератических форм для расширения политического могущества». Рост этого последнего достаточно объясняется, во-первых, военным превосходством Спарты, которая, кажется, как раз, начиная с VI в., систематически проводила в жизнь военную дисциплину и обучение своего населения;1 во-вторых, сосредоточиванием правительственной власти путем постоянного увеличения значения эфората2 (что было следствием постоянного раздора царей между собой и выраставшего в соответствии с этим политического могущества представляемой эфорами знати);* в-третьих, наконец, солидарностью аристократических интересов, которые делали аристократическую Спарту естественной союзницей снова возвышавшейся в северном Пелопоннесе со времени падения тиранов (см. ниже), т. е. начиная с VI в., аристократии.
О действительном воздействии этого последнего мотива свидетельствует состоявшееся тогда же присоединение к спартанскому союзу Коринфа (еще до 550 г.?),** Сикиона, Мегар и др. Участвовала ли Спарта непосредственно в устранении тирании в городах северного Пелопоннеса? По Фукидиду (I, 18, 1) и Аристотелю (Pol., V, 8, 18), следует признать, что со стороны Спарты во всяком случае исходило систематическое вмешательство вооруженной рукой в дело свержения тираний; а глубокое противоречие между условиями быта спартан-
1 Ср.: Duncker. GdA., т. VI5, стр. 340, который, впрочем, в изображении этих реформ, приписываемых им, главным образом Хилону, идет гораздо дальше, чем позволяют скудные данные источников.
2 См.: Dum. Entstehung und Entwicklung des spartanischen Ephorats bis zur Beseitigung desselben durch König Kleomenes III, 1878 и приведенную там литературу. Также: Pöhlmann. Sybels hist. Ztschr. N. F., т. 11, стр. 457 и сл. Ср. также: Е. Meyer. Forschungen..., т. I, стр. 248 и сл.; Stern. Zur Entstehung und ursprünglichen Bedeutung des Ephorats in Sparta, Berl. Stud. z. kl. Phil., т. 15, 1893; Niese. Zur Verfassungsgesch. Lakedämons. Sybels hist. Ztschr., N. F., т. 26, стр. 58 и сл.
* Эфорат (έφοροι, «наблюдатели») — коллегия пяти высших должностных лиц (эфоров), избираемых из среды полноправных спартиатов на один год. В качестве высшего органа власти эфоры созывали совет старейшин (герусию) и народное собрание, председательствовали в них, приводили в исполнение их решения, контролировали деятельность должностных лиц, включая царей, заведовали государственной казной и сношениями с другими государствами. По именам председателей коллегии (эфор-эпоним) в Спарте велось летосчисление. См.: Gachon Р. De ephoris Spartanis. Paris, 1888; Stern Ε. Zur Entstehung und ursprünglichen Bedeutung des Ephorats in Sparta. Berlin, 1893.
** Коринф являлся союзником Спарты уже во время Мессенских войн VIII-VII вв. до н. э. (Paus., IV, 11, 1; 15, 8; 19, 2).
93
ского государства и упомянутых деспотических государств может прекрасно объяснить принципиально враждебную тиранам политику Спарты. Но для окончательного решения этого вопроса в положительном смысле у нас нет материала. Мы, правда, знаем о военной экспедиции спартанцев против Поликрата Самосского (524 г.?). Но это объясняется достаточно тем, что морские интересы союзного Спарте Коринфа очень страдали от владычества на море тираний; с другой стороны, значение этого факта парализуется заступничеством Спарты за Гиппия. Вероятнее всего, что в конечном результате направление политики Спарты определялось не той или иной формой правления у ее союзников или противников, а исключительно ее стремлениями к собственному верховенству.
Это испытал на себе аристократический Аргос, выступивший с упорным сопротивлением против притязаний Спарты и после страшных поражений в этой борьбе (особенно в 495 г.) потерявший всякое политическое значение. Уже начиная с 40-х годов VI в., древний федеративный союз, образовавшийся около Аргоса, выказывал признаки распадения. Важнейшие из входивших в этот союз городов — Эпидавр, Флиунт, Трезена, Гермиона — присоединились к спартанской симмахии. В конце VI в., наконец, последовала общему течению1 сильная своим морским могуществом Эгина, заселенная из Эпидавра, искавшая в присоединении к спартанскому союзу поддержки существовавшему в ней аристократическому государственному строю.
Так возникла в эллинском мире политическая держава, которая охватывала в целях защиты и нападения не только весь Пелопоннес (за исключением Ахайи и Аргоса), но и стоявшая твердой ногой как по ту сторону Истма (Мегары), так и на море.* Военное предводительство в этом союзе государств находилось в руках главного города-государства, т. е. Спарты. И если по праву решение вопросов союзной политики принадлежало совету союзных государств, то равноправие голосов всех входивших в союз государств, конечно, обеспечивало Спарте при ее влиянии на дела мелких общин достаточный перевес, не говоря уже о том, что Спарта в своем собственном поведении не была связана никакими постановлениями большинства. Это государственное соединение характеризуют
1 Картина постепенного распространения Пелопоннесского союза, по мнению Домашевского в N. Heidelb. Jbb., т. I, стр. 184, сохранилась в списке государств на дельфийской змеевидной колонне. Freeman. History of federal government from the foundation of the Achaian league to the disruption of the United States, т. I (General introduction. History of the Greek federations), 1863, нов. изд. 1893; Vischer. Ueber die Bildung von Staaten und Bünden oder Zentralisation und Föderation im alten Griechenland, KI. Sehr., т. I, стр. 355 и сл.; Kuhn. Die Entstellung der Städte der Alten, 1878.
* Пелопоннесский союз занял прочные позиции на море только в конце Пелопоннесской войны, когда Спарта заключила с Персией ряд договоров и, получив от нее субсидии, построила собственный мощный флот.
94
как «грубое и неуклюжее построение», которое выказало лишь очень ограниченную культурно-политическую дееспособность, смогло создать внутри себя в лучшем случае очень проблематичный земский мир, для хозяйственного развития сделало мало, а для интеллектуального, при косности духовной жизни в Спарте, — ничего;1 но не надо забывать, какое важное значение имело то обстоятельство, что, одновременно с могучими движениями в восточном политическом мире, на Западе, благодаря значительной концентрации эллинских военных сил, образовалось крепкое ядро, к которому в минуту опасности могли примкнуть другие эллинские государства, и что самое сильное в военном отношении государство приобрело положение, которое уже в VI в. понималось как главенство в политическом мире.
1 Ср.: Wilamowitz. Philol. Unters., т. I, стр. 6.