95
Развитие форм правления в VII и VI веках. Эпоха господства знати и тирании
Источники
29. Подлинного предания о падении монархии не существует. Только относительно общего хода этого процесса и продолжительности господства царей у различных племен имеются отдельные данные у Геродота, Фукидида, Аристотеля и др., на основании которых, а также по учреждениям исторической эпохи представляется возможным делать обратные заключения. Это ясно видно, например, из повествования «Афинской политии» Аристотеля об эпохе перехода от монархии к республике в Афинах, являющегося чистейшим искусственным построением.
Точно также очень скудны известия о времени господства знати и древнейших формах развития борьбы сословий. Даже известия, относящиеся к концу VI в., чрезвычайно недостаточны. Хронология тоже очень проблематична, несмотря на те отправные точки, которыми историческое предание обладает в начинающихся с VIII в. списках должностных лиц, жрецов и олимпийских победителей (о применении и предании этих списков и об относящейся к ним литературе см. у Busolt'a. GG., т. I, стр. 584 и сл.; кроме того, списки эфоров у Solari. Ricerhe Spartane, 1907; имена архонтов У Kirchner'a. Prosopographia attica, 1901 и 1903). Зато очень ценна поэзия VII и VI вв., потому что в ней, по крайней мере рефлекторно, отражаются состояние и обстоятельства эпохи: у Гесиода (переход
96
от VIII к VII вв.) рисуется уже реакция трудящегося народа против знати, у Архилоха Паросского (первая половина VII в.), хотя его труды и проникнуты аристократическими идеалами, проскальзывают явления духа новых времен, у аристократов Алкея Митиленского (начало VI в.) и Феогнида Мегарского (вторая половина VI в.) страстная полемика с политическими противниками вводит нас непосредственно в борьбу партий (Феогнида и его исторические данные Белох, следуя Платону, приурочивает к сицилийским Мегарам (Jbb. f. Philol., 1888, стр. 729 и сл. и N. Rh. Mus., т. 50, стр. 250 и сл.); ср., напротив: Е. Meyer. Ук. соч., т. II, стр. 633). В общем, однако, настоящий Феогнид для нас трудно уловим, так как дошедшая до нас книга Феогнида — несомненное собрание торжественных песнопений — наряду с подлинными творениями Феогнида содержит отрывки из самых различных поэтов. Ср., например, различие в понимании тирании (38 и сл. и 1081 и сл. — 823 и сл. и 1109 и сл.), политических партий (53 и сл. и 1109 и сл.) и мн. др. См.: Reitzenstein. Epigramm и Skolion, 1893, стр. 61 и сл. Литература об этом у Busolt'a в GG., т. II, стр. 393 и сл.; наконец, Солон, у которого поэзия была непосредственно на службе политики. (Ср.: Bergk. PLG., И1, 34 и сл. и Arist. Athen. Pol., 5; 12). Сохранившееся свидетельствует, сколько исторических данных содержала эта художественная литература, от которой до нас, за исключением поэмы Гесиода «Труды и дни», — дошли лишь отрывки.
И все же эти отрывки дают возможность явственно почувствовать самое характерное для данной эпохи — выступление личности в общественной и государственной жизни. Этому выступлению личности мы обязаны тем, что, по крайней мере, об исторически важных лицах той эпохи сохранились кое-какие известия. Тираны, эти «первые политические индивидуальности греческой истории», продолжали жить в предании, конечно, в том предании, которое совсем не заботилось о фактах, о внешнем течении событий и исторической связи вещей. Тут перевешивает решительно интерес к психологическим, этическим, социальным и политическим проблемам, наглядно выражавшимся в личностях, судьбе и правительственной деятельности тиранов. Отсюда предания эти носят явно выраженный анекдотический и новеллистический, а отчасти и романтический характер (ср.: Erdmannsdörfer. Das Zeitalter der Novelle in Griechenland, Preuss. Jbb., т. 25, 1870). Никакого представления об историческом ходе события из некоторых таких сказаний почерпнуть невозможно.
Ко всему сказанному надо прибавить и то, что предания об эпохе тиранов прошли через разнообразную переработку. Уже у Геродота, широко черпавшего свой материал из преданий, заметны внесенные им изменения, обязанные своим появлением фальшиво понятому прагматизму или политической тенденциозности, особенно ненависти к тиранам и типическому представлению позднейших времен о тиранах. Далее повлияли тут и рационалистические тенденции, особенно у Эфора, к которому, как первоисточнику, восходят много-
97
численные свидетельства сохранившейся литературы, например, по всей вероятности, у Аристотеля, Диодора, в Константиновых извлечениях из «Всемирной истории» перипатетика Николая Дамасского* (I в. до η. э.; Müller. FHG, т. III, 343 и сл.), у Страбона, в историко-биографическом труде Диогена Лаэртского (III в. н. э.?).
Самым чувствительным недостатком являются, конечно, большие пробелы в сохранившейся литературе. Для истории сицилийской тирании, например, мы не имеем почти ничего, кроме коротких заметок Геродота (VII, 153 и сл.). Все, что имелось у Антиоха, Филиста и Аристотеля о Сицилии и Великой Греции, сохранилось только в небольших отрывках. Что касается источников истории Афин, то здесь погибли так называемые Ατθίδες — «Аттиды», сочинения об аттической истории и древностях Гелланика Лесбосского (вторая половина V в.), Клидема, Андротиона (IV в.), Фанодема, Филохора (III в.)** и т.д. (Müller. FHG, т. I, 359 и сл.; Busolt. GG., т. II, 6 и сл.; А. Bauer. Die Forschungen..., стр. 179, который полемизирует с Коhlег'ом (Hermes, т. 26, 405) и Wilamowitz'ем (Aristoteles u. Athen, т. I, стр. 260) относительно теории образования этой местной исторической традиции из изложений местной истории древностей — πάτρκζ у экзегетов); исчезли затем труды но истории права и учреждений перипатетика Деметрия Фалерского*** (после 285 г.; Müller. FHG, т. II, 362 и сл.) и александрийца Дидима (об άξονες Солона, I в. до н. э.);**** исчезли также политические, литературные и историко-культурные сочинения других перипатетиков, например, Дикеарха Мессанского (Βίος της Ελλάδος и «Политии»; Müller. FHG, т. II, 225 и сл.) и Гермиппа Смирнского
* Николай Дамасский (I в. до н. э.-I в. н. э.) — историк сирийского происхождения, живший при дворе Ирода I Великого. Из многочисленных его сочинений, написанных на греческом языке, особенной известностью пользовалась «Всемирная история» (144 книги), излагавшая события с древнейших времен до 4 г. н. э. От этого труда сохранились лишь отрывки. Из других сочинений автора известны: «Жизнь Цезаря» (биография Августа), «О своей жизни и воспитании», «Собрание замечательных обычаев».
** Об аттидографах см. выше.
*** Деметрий Фалерский (350-283 гг. до н. э.) — известный афинский ученый, философ-перипатетик и государственный деятель. В течение 10 лет (317-307 гг. до н. э.) был македонским наместником в Афинах, а после изгнания из города поселился в Александрии, был советником Птолемея I и инициатором создания Мусея, своеобразной Академии наук. От 45 его разножанровых сочинений (риторических, филологических, философских, исторических) сохранились только фрагменты.
**** дидим Александрийский (I в. до н. э.) — знаменитый греческий грамматик. Его фантастическое усердие (согласно Свиде он написал 4 тысячи сочинений!?) принесло ему прозвище Халкентер («человек с бронзовыми внутренностями»). Творчество Дидима охватило практически все области филологии. Он составлял словари и комментарии, писал литературно-исторические и грамматические работы. Многое из его трудов вошло в произведения позднейших авторов.
98
(III в., περί τωνέπτάσοφών, «О семи мудрецах», περί νομοθετών, «О законодателях»; Müller. FHG, т. III, 35). Лишь незначительные отрывки всего этого литературного богатства сохранились в трудах Аристотеля — «Политика» и «Афинская полития» (см.: Busolt. GG., т. II, 14 и сл., где разъясняются все связанные с указанным трудом проблемы; J. Endt. Die Quellen des Aristoteles in der Beschreibung der Tyrannen, Wien. Stud., т. 24, стр. 1 и сл. Кроме того, обзор литературы в Bursian-Müllers Jahresbericht, т. 15, стр. 1 и сл. Лучшее изд. Kenyon'a, Berlin, 1903), у Диодора, Диогена Лаэртского, Плутарха в жизнеописании Солона и др. (ср.: Busolt. GG., т. II, стр. 58 и сл.).
Не следует, конечно, преувеличивать значения исчезнувших источников, как это делают те, которые вместе с Виламовицем (Aristoteles u. Athen, т. I, стр. 1 и сл.) основой «Аттид» считают опирающиеся на списки архонтов современные им исторические записи. Если бы «Аттиды» действительно были построены на достоверном детальном рассказе о событиях VI в., то историческая ценность «Афинской политии» Аристотеля была бы совсем иной, чем она есть на самом деле. Как мало, например, говорит сравнение Аристотелева рассказа о Писистратидах с рассказом Фукидида в пользу якобы лучшей осведомленности Аттиды и тех, кто ею пользовался (см.: Rohrmoser. Zur Eremordung des Hipparch nach Aristoteles Άθην. πολ., Ztschr. für österr. Gymn., 44, 1893, стр. 972 и сл.; Corssen. Die Verhältniss der aristoteleschen zu der thukydideischen Darstellung des Tyrannenmordes, Rh. Mus., N. F., т. 51, стр. 226 и сл. Иначе думает Hude. N. Jbb. f. Philol., т. 145, стр. 170 и сл.; J. Müller. Die Erzählungen von den Tyrannenmördern, Philol., N. F., т. 6, стр. 573 и сл., где в общем справедливо указывается, что и Фукидидово известие дает повод к сомнениям). Особенно характерна для состояния исторического предания история Солона. Что мы знали бы о нем без его стихотворений и без законов Солона, сохранявшихся на άξονες [особых деревянных трехгранных призмах, вращавшихся на оси], выставленных в Афинах для всеобщего сведения, если бы многое из них не было сохранено нам аттическими ораторами, Диогеном Лаэртский, Плутархом и др.? Что касается наиболее важного в политическом отношении (не содержавшегося на άξονες) конституционного права, то именно «Афинская полития» свидетельствует, что в более позднее время знали очень мало даже о таких основных исторических явлениях, как законодательство Солона, и что в вопросах конституционного права основывались на данных существующего устройства или на обратных заключениях и выводах из него (ср.: Niese. Aristoteles' Gesch. d. athen. Verfassung, Hist. Ztschr., 69, 1892, стр. 59 и сл.; против его во всяком случае слишком далеко идущих заключений см.: Busolt. GG., т. II, стр. 46 и сл.). И разве по отношению к непосредственно затем следовавшей эпохе господства Писистратидов позднейшая литература была бы в такой зависимости от Геродота, если бы в ее распоряжении имелись подлинные сведения об историческом ходе, восходящие к VI в.? Возможно,
99
что и в Афинах, в приложении к ведшемуся с 683 г. (?) списку архонтов, в течение VI в. были сделаны краткие записи событий, как вообще это делали в старое время, а йотом из этих записей («ναγραφαί, фасты) возникли хроники. Однако все то, что мы знаем о такой анналистике, например, о римской понтификалыюй хронике, возбуждает только очень скромные представления об исторической ценности этих ограничивающихся краткими заметками записей (ср.: Seeck. Beitr. ζ. Alt. Gesch., т. IV, стр. 292 и сл. который отрицает прибавление исторических дат к именам архонтов). Взгляд, который в настоящее время может обосновываться фрагментами списка эпонимов города Милета, στεφκνηφόροι ο'ί και αίσυμνηται (523-260 гг., середина И в. и с 89 г. до 20 г. н. э.). См.: Berichte über die Ausgrabungen in Milet, Sitz. ber. der Berl. Akad. (4 Ber.), 1905, стр. 533 и сл.