Наша группа ВКОНТАКТЕ - Наш твиттер Follow antikoved on Twitter
124

Глава V

РАБСТВО В ГРЕЧЕСКИХ ГОРОДАХ ЮЖНОГО ПОБЕРЕЖЬЯ ПОНТА

Жизнь городов южного Причерноморья — Гераклеи, Синопы, Амиса, Трапезунта, игравших значительную роль в истории античного общества, изучена еще весьма недостаточно, хотя этот район Понта Евксинского всегда привлекал внимание исследователей. В первую очередь этот пробел объясняется скудостью источников, относящихся непосредственно к перечисленным выше городам.
Литературные источники представляют собой отдельные упоминания, встречающиеся у многих античных авторов, которые по большей части касаются этих городов вскользь, в связи с описываемыми событиями,1 или привлекают эпизоды из жизни этих городов в качестве иллюстрации к излагаемой концепции.2
Археологический материал, который мог бы значительно восполнить лакуны, имеющиеся в литературных источниках, также весьма недостаточен. Никаких систематических раскопок на южном побережье Понта не производилось.3 Археологический материал, происходящий из этих областей, не представляет большой научной ценности, так как получен либо путем случайных находок, либо в результате хищнических раскопок, которым все время подвергались городища и некрополи южнопонтийских городов.

1 Наиболее полные сведения по истории Синопы, Амиса, Трапезунта содержатся в Анабазисе Ксенофонта. Кроме того, в XII книге Географии Страбона находятся главы, посвященные описанию этих областей Понта. Для Гераклеи Понтийской мы располагаем хроникой Мемнона Περί 'Ηραχλεΐας, сохранившейся частично (книги IX—XVI).
2 Аристотель в «Политике» неоднократно приводит примеры из истории Гераклеи Понтийской, когда хочет проиллюстрировать борьбу олигархической и демократической партий (Aristot. Polit. V, 4, 5).
3 Раскопки, производившиеся на территории Синопы и Амиса в 1951— 1953 гг. немецкими и турецкими археологами, дали интересные, но разрозненные материалы, поскольку проводились эпизодически и без последовательности и системы (краткие сообщения о ходе работ и результаты раскопок частично были опубликованы в: Fasci Archeologici, VI, 1953; VII, 1954; Jahrb Deutsch Arch. Inst., 69, 1954, H. 1—2; AYA, 1955, № 3, стр. 236).
125

Эпиграфические источники, которыми мы располагаем, также незначительны по количеству.4 В большинстве своем они относятся к римскому времени. Существенным дополнением к памятникам лапидарным служит керамическая эпиграфика. Амфорные и черепичные клейма, происходящие из Синопы и Гераклеи, являются весьма важным источником для изучения торговых связей этих городов, их экономической и политической жизни.5
Наиболее полно представлен для южнопонтийских городов нумизматический материал, опубликованный в большом своде монет малоазийских греческих городов В. Ваддингтоном, Э. Бабелоном и Т. Рейнаком.6 Однако нумизматические данные, характеризующие экономическую и политическую историю того или иного города, могут играть лишь вспомогательную роль для истории рабства.
Вообще следует сразу же отметить, что мы располагаем весьма незначительными материалами, содержащими прямые указания о непосредственных производителях, о зависимом населении и о рабах. Скудость и фрагментарность сведений чрезвычайно затрудняет исследование вопросов, связанных с рабовладением в греческих городах южного Понта. Такая возможность существует только для Синопы и Гераклеи, поскольку для них мы располагаем некоторыми данными. Что касается Амиса и Трапезунта, то для них какие-либо материалы, связанные с вопросами о рабстве, пока что отсутствуют полностью.
Выдающаяся роль Синопы как главного торгового центра на южном побережье Понта засвидетельствована большим количеством литературных источников. Этот город, основанный милетцами (Xenoph. Anab., VI, 1, 15; Strab. XII, 3, 11) во второй половине VII в. до н. э., занял особое положение среди большого числа колоний, выведенных Милетом.7 Известно, что судьба многочисленных милетских колоний была различной, различным было и внутреннее государственно-политическое устройство этих городов,

4 Сводка надписей, происходящих из Синопы, сделана Д. Робинзоном в Prosopographia Sinopensis (приложение к книге: D. Robinson. Ancient Sinope. Baltimore, 1906). Эта сводка дополнена Т. Рейнаком в Revu archeologique, 3, 1916, стр. 329 и сл. Надписи из Гераклеи опубликованы Л. Робером (L. Robert. Etudes anatoliennes. Paris, 1937). Надписи, происходящие кз Амиса, изданы в Studia Pontica Φ. Кюмоном (J. G. Anderson, F. Cumont, Η. Gregoire. Studia Pontica, III. Bruxelles, 1910).
5 Принадлежность клейм Синопе и Гераклее доказана Б. Н. Граковым в двух его работах: Б. Η. Граков. 1) Энглифические клейма на горлах некоторых эллинистических остродонных амфор. М., 1924; 2) Древнегреческие керамические клеима с именами астиномов. М., 1929.
6 W. Waddington, Ε. Вabelon, Th. Reinach. Recueil general des monnais grecques de l'Asie Mineure. Paris, 1925.
7 Вопросы, связанные с основанием Синопы, и история ее экономического и политического развития, а также литература вопроса подробно изложены в книге: М. И. Максимова. Античные города юго-восточного Причерноморья. М.—Л., 1956.
126

отделенных морем от своей метрополии. Ряд колоний сохранил полисное устройство с демократическим или олигархическим правлением. Часть северопричерноморских городов, основанных Милетом, была объединена под деспотической властью царя и образовала Боспорское царство.
Синопа, по-видимому, подобно ионийским городам, находившимся под властью персидского царя, управлялась тиранами.8 Во всяком случае Плутарх, рассказывая об экспедиции Перикла в Понт (Plut. Pericl. 20), сообщает, что афинянам, добровольно переселившимся в Синопу, были предоставлены дома и земли, принадлежавшие прежде тиранам. Таким образом, Плутарх свидетельствует о том, что в результате демократического переворота, который, по-видимому, произошел в Синопе под влиянием Афин, не только был изгнан тиран Тимесилай, но и был уничтожен тиранический образ правления, который господствовал в Синопе на протяжении долгого времени.9
По всей вероятности, тирания сохранялась в Синопе и во время ионийского восстания, когда ионийцы повсеместно изгоняли тиранов, бывших ставленниками Ахеменидов. Судя по уже приведенному ранее свидетельству Диодора о поставке греками, живущими на Геллеспонте и Понте,10 снаряженных кораблей для флота Ксеркса (Diod. XI, 3, 8), города южного Понта не при-

8 М. И. Максимова. Античные города юго-восточного Причерноморья, стр. 98—99.
9 Для более раннего периода политической жизни Синопы источники отсутствуют. О том, что Синопа еще в древности представляла собой важный пункт, свидетельствует наличие двух дорог, существовавших в хеттском государстве, которые вели из Хаттуша в Синопу. Следовательно, уже хетты использовали выгодное географическое положение Синопы (см.: Garstang, AJA, II, 1943, стр. 38). Неясны взаимоотношения Синопы с Лидией в период расцвета Лидийского царства, когда ионийские города попали под власть лидийских царей. Как известно, Ахемениды, распространив свою власть на греческие города малоазийского побережья, насаждали в них тиранию. По всей вероятности, и синопские тираны были ставленниками персидского царя. Неясной остается и форма зависимости, в которой находились южно-понтийские города. По-видимому, эти города, подобно остальным греческим полисам, находившимся под властью Ахеменидов, уплачивали ежегодную дань и поставляли военную силу персам. Подтверждение этому можно найти в сообщении Диодора о том, что «τών δέ Ελλήνων έπεμψαν Δωριείς μέν οί προς τή Καρία χατοιχοϋντες μετά 'Ροδίων χα'ι Κωων τετταράχοντα. . . . Έλλησπόντιοι δέ όγδοήχοντα σίιν τοΐς περί τόν ΙΙόντον χατο'.χοΰσι, νησιώται δέ πεντήκοντα·» Никаких более прямых свидетельств о форме подчинения персам городов южного Понта мы не имеем (ср.: М. И. Максимова. Античные города юго-восточного Причерноморья, стр. 96).
10 Понтом, находившимся в то время под властью Ахеменидов, могло быть только южное побережье Понта Евксинского (см.: Т. В. Блаватская. Западнопонтийские города в VII—I вв. до н. э. М., 1952, стр. 46 и сл.), и, следовательно, Диодор мог иметь в виду отряды кораблей, поставленные Гераклеей, Синопой и Амисом, которые были самыми значительными центрами на побережье (ср. М. И. Максимова. Античные города юго-восточного Причерноморья, стр. 97).
127

нимали участия в ионийском восстании. Поэтому жестокие репрессии, предпринятые персами после подавления восстания по отношению к мятежным городам, не коснулись городов южного Понта. Сам факт оказания военной помощи персидскому царю Синопой, колонией Милета, столь тяжко пострадавшего от персов, представляется весьма знаменательным. По-видимому, Синопа являла собой пример колонии, не связанной тесными узами с метрополией. Она быстро выросла и развилась в самостоятельный торгово-ремесленный центр. Торговые интересы Синопы были направлены в области Северного Причерноморья, богатые хлебом, сырьем и рабами. Милет, обосновавшийся в тех же самых областях значительно раньше, представлял серьезную помеху. Пока Милет был силен, Синопа не могла конкурировать со своей метрополией. Разгром и опустошение Милета и остальных мятежных ионийских городов освободили пути в Северное Причерноморье для южнопонтийских городов. На какой-то период времени сильные конкуренты были уничтожены благодаря катастрофе, произошедшей с восставшими против персов городами Ионии. После падения Милета Синопа, этот самый сильный и могущественный полис на южном побережье Понта, получил широкие возможности для укрепления своих позиций в северочерноморской торговле. Результатом укрепления северочерноморских связей явился широкий торговый обмен между Синопой и городами северного Причерноморья, достигший высокого подъема в первой половине IV в. до н. э. Из описаний местоположения Синопы, приведенных у Полибия (IV, 56) и Страбона (XII, 3, 11), известно, что Синопа располагала двумя прекрасно устроенными гаванями по обе стороны перешейка, на котором был расположен сам город. Страбон же сообщает о том, что выше, над городом (по обе стороны перешейка местность была гористой), почва плодородная и густо покрыта садами, особенно в предместьях Синопы, где особое место занимали оливковые рощи (Strab. II, 1, 15). Разведение масличных деревьев играло огромную роль для Синопы, поскольку это был единственный район на южном побережье Понта, где произрастала маслина. Известно, что оливковое масло было одним из основных продуктов питания древних греков. Поэтому культивирование оливы занимало большое место в хозяйстве и торговле Синопы. Как крупный центр морской торговли Синопа для близлежащих районов Малой Азии играла ту же роль, что и Пантикапей для городов Боспорского царства — она была как бы «перевалочным пунктом для товаров» (Strab. XI, 2, 10), свозимых в нее. Нельзя забывать, что эта часть побережья, богатая рудными месторождениями,11 была совершенно отрезана от внутренних областей Малой Азии труднопроходимыми горами. Поэтому Синопа

11 См.: М. И. Максимова. Античные города юго-восточного Причерноморья, стр. 24 и сл.
128

фактически являлась единственной гаванью, куда стекались добываемые в этих районах руды и откуда они могли быть вывезены в другие страны, остро нуждавшиеся в металлах. Таким образом, Синопа стала центром транзитной торговли. Через нее шло, по-видимому, и знаменитое железо халибов, которое упоминается у многих античных писателей.12 Ксенофонт, упоминая в Анабазисе о халибах и сообщая о том, что это племя занимается добычей и обработкой металлов, замечает, что халибы находились в подчинении у моссинойков, которые были многочисленным и могущественным народом (Xenoph. Anab. V, 51). Там же Ксенофонт упоминает об оживленных сношениях моссинойков с гражданами Трапезунта, который являлся, по свидетельству античных авторов, колонией, основанной самой Синопой.13 На основании этих данных и сведений о том, что одной из главных статей торговли Синопы, Амиса и Трапезунта был вывоз металлов и изделий из них, вполне закономерным представляется вывод М. И. Максимовой о том, что моссинойки эксплуатировали труд подвластного им племени халибов и продавали металл, добытый халибами, в греческие порты. Отсюда знаменитое халибское железо расходилось по всему античному миру.14 У Стефана Византийского есть свидетельство, что высокосортное халибское железо обрабатывалось в самой Синопе и из него изготовлялись плотничьи инструменты (St. Byz., s. ν. Λακεδαίμων). Поскольку сама Синопа была расположена в стороне от наиболее богатых рудными ископаемыми районов, то именно этим обстоятельством можно объяснить основание Синопой в непосредственной близости от рудных месторождений ее собственных колоний, таких как Котиора, Керасунт и Трапезунт. Таким образом, Синопа, колония Милета, сама стала метрополией нескольких колоний, распространив свое влияние на все юго-восточное побережье Понта Евксинского. По справедливому замечанию М. И. Максимовой,15 Синопа являла собой тот случай, когда рабовладельческий полис создал целую политико-экономическую систему городов, являвшихся центрами эксплуатации прибрежных и глубинных районов южного побережья Понта при ее полной гегемонии. Используя созданную ею систему, Синопа быстро выросла в крупнейший торговый порт всего Понта Евксинского. Ее влияние на северном побережье Черного моря особенно возросло после упадка Милета, когда в результате персидского разгрома ионийские города стали опускаться «до провинциального положения», по меткому определению Рэбака.16

12 См.: W. Rüge. Chalybes, RE, III, стлб. 2099 и сл.
13 Против этого возражает только Павсаний (Paus. VIII, 27, 4—6). Подробное изложение его точки зрения см.: М. И. Максимова. Античные города юго-восточного Причерноморья, стр. 70, прим. 2.
14 Там же, стр. 70 и сл.
15 Там же.
16 «. . . into a provincial Status» (см.: С. Roebuck. Ionian Trade and Colonization. N. Y., 1959, стр. 136).
129

Огромная роль Синопы как крупнейшего транзитного порта была отмечена еще в статье В. Лифа, посвященной торговле Синопы.17 Однако этот исследователь ограничивает значение Синопы, отводя ей роль лишь транзитного пункта. Между тем Лиф не учитывает те, пусть незначительные, но прямые данные, которыми мы располагаем, о собственном производстве Синопы, продукты которого также являлись предметом торговли: это уже упоминавшееся производство инструментов из высокосортного железа (St. Byz., s. ν. Λακεδαίμων), выделка оливкового масла и вывоз маслин, о чем мы знаем от Страбона (Strab. II, 1, 15). Рыбный промысел, которым славилась Синопа, также не только удовлетворял потребности населения самого города, но и работал на экспорт. О заготовке рыбы впрок и о вывозе дорогих пород, таких как кефаль, скумбрия и осетры, сообщают Страбон (Strab. VII, 2, 6) и Афиней (Athen. III, 118с; VII, 307в). С вывозом маслин, оливкового масла и соленой рыбы было связано и развитие керамического производства, поскольку вывозимые продукты нуждались в большом количестве тары. Этой тарой служили глиняные амфоры, изготовлявшиеся в специальных эргастериях, которые, по-видимому, в Синопе были весьма многочисленными, поскольку размах синопского экспорта был очень велик.18 Еще одной важной статьей производства и экспорта Синопы была торговля корабельным и строительным лесом. В синопской области все горные склоны, по сообщению Страбона (Strab. XII, 3, 12), в изобилии были покрыты прекрасным корабельным лесом, в котором нуждалась не только Синопа, но и многие морские торговые полисы античного мира. Этот корабельный лес был прославленным предметом синопской торговли наряду со знаменитой синопидой, о которых упоминают Теофраст (Theofr. De lapid. 51), Страбон (Strab. XII, 2, 10) и Плиний (Plin. NH, 35, 13), и изделиями из халибского железа. Из рассказа Ксенофонта (Xenoph. Anab. V, 5) известно, что Синопа обладала мощным морским флотом, поскольку она смогла предоставить греческому войску такое количество кораблей, на которое можно было посадить около 3600 воинов (Xenoph. Anab. V, 3), и, по предположению М. И. Максимовой,19 примерно такое же число людей нестроевых.
Еще одно подтверждение того, что Синопа имела флот и славилась своими кораблестроителями, искусными и быстрыми в работе, мы находим в рассказе Полиэна (Polyaen. Strateg. VII, 21, 2) об осаде Синопы Датамом в IV в. до н. э. Полиэн сообщает, что синопские мастера — плотники и столяры в короткий срок построили для Датама, прикинувшегося союзником Синопы, не

17 W. Leaf. The Commerce of Sinope. JHS, 36, 1916, стр. 1 и сл.
18 О керамической таре Синопы см.: Б. Η. Граков. Древнегреческие керамические клейма.
19 М. И. Максимова. Античные города юго-восточного Причерноморья, стр. 84, прим. 7.
130

только корабли, но и осадные машины, которые Датам обратил затем против Синопы.20
Таким образом, можно с уверенностью считать, что Синопа располагала мощным торговым и военным флотом с прекрасно построенными крепкими судами. Корабли Синопы и ее колоний на юго-восточном побережье Понта Евксинского, во главе которых она стояла, бороздили Черное море во всех направлениях.
Синопа и города, входившие в орбиту ее влияния (Трапезунт, Керасунт, Котиора), особенно стремились к налаживанию и укреплению тесных торговых связей с областями Северного Причерноморья. Подобно многим греческим городам, Синопа не имела достаточного количества зерна и была заинтересована в получении дешевого хлеба с северного побережья Понта. Этот хлеб, по справедливому замечанию Рэбака,21 был для греческих купцов дешевле египетского, так как обменивался не на серебро, а поступал в обмен на продукты греческого ремесла — вино, керамику, украшения, оливковое масло.
Сведения о товарах, которые производила и вывозила Синопа, по большей части содержатся в источниках, датируемых не ранее середины IV в. до н. э. Однако можно предположить, что на протяжении всей торговой и экономической жизни Синопы вряд ли резко менялся ассортимент вывозимых ею товаров. Скорее всего разница могла быть в объеме экспорта, интенсивность которого зависела от экономической или политической ситуации.22
Большой размах синопского экспорта, в котором, помимо транзитных товаров, значительное место занимали продукты собственного производства, позволяет предполагать значительное развитие городского хозяйства и ремесла в самой Синопе. К сожалению, никаких сведений о непосредственных производителях, об эксплуатируемой части населения и о рабах в источниках не содержится. Исключением может служить только рассказ Ксенофонта (Xenoph. Anab. V, 5, 10) о речи Гекатонима, главы синопского посольства, прибывшего для защиты Котиоры от греческих воинов Ксенофонта, где упоминается метод, которым синопейцы насаждали свои колонии по южному побережью Понта. Гекатоним прямо говорит о том, что Синопа дала область жителям Котиоры, «отняв ее у варваров». По-видимому, местные племена были насильственно согнаны с земли, на которой находилась Котиора и прилегающая к ней территория. Вполне допустимой представляется мысль, что местное население, подобно мариандинам

20 Там же, стр. 93.
21 С. Roebuсk. Ionian trade. . ., стр. 130.
22 О высоком подъеме экономики Синопы в конце VI — середине III в. до н. э. свидетельствуют данные нумизматики. Установлено, что ранее приписывавшиеся Сидону золотые статеры с буквами Σ ι выпускала Синопа.
131

Гераклеи Понтийской,23 частично попало в зависимость от синопских колонистов.24
Плодовые сады, огороды и обширные масличные и лесные плантации, о которых сообщает Страбон (Strab. II, 1, 15; XII, 3, 11), требовали большого количества рабочих рук. Можно предположить, что в сельскохозяйственных и лесозаготовительных работах, а также рыбных промыслах применялся и рабский труд. Не подлежит сомнению то, что рабов использовали широко и в кораблестроительных работах на верфях Синопы и что в большом торговом и военном флоте синопейцев гребцами были рабы. Нужно полагать, что потребность в рабской силе для такого крупного торгово-ремесленного центра, каким являлась Синопа, была велика. Поэтому северопричерноморские области, бывшие для греческих городов не только поставщиком зерна, но и рабов, также привлекали синопейцев в качестве торгового контрагента. По всей вероятности, в Синопе имели место не только покупка рабов, но и их перепродажа.25 Через руки работорговцев Синопы проходили рабы-пафлагонцы, о которых столь часто говорится в комедиях Аристофана; известна из дельфийских манумиссий более позднего времени рабыня из племени тибаренов по имени Сафо.26 Там же упоминаются раб-пафлагонец27 и рабы-каппадокийцы.28 В манумиссиях более позднего времени встречаются рабыни-колхидянки.29 Из Аттики происходит надгробие рабыни-халкидянки Евфросины.30 Известен раб-макрон, о котором рассказывает Ксенофонт в Анабазисе (Anab. IV, 8, 4).31
Если литературные и эпиграфические источники позволяют сделать выводы лишь о наличии рабов и торговле рабами, в которой принимала участие и Синопа, то для самой Синопы мы располагаем прямым свидетельством о применении рабского труда в керамических эргастериях. Эти данные заключены в амфорных клеймах Синопы.32
Вывоз товаров, производимых в самой Синопе, вызвал потребность в создании широкого производства керамической тары, слу-

23 См. стр. 137 и сл. настоящей работы.
24 В данном случае это было племя тибаренов, живших на территории Пафлагонии (Xenoph. Anab. V, 5, 3).
25 Исследователи прямо указывают на большое участие Синопы и других ее колоний в поставке живого товара на греческие рынки рабов (см.: М. И. Максимова. Античные города юго-восточного Причерноморья, стр. 84).
26 С. Wecher et P. Foucart. Inscriptions recueilles ä Delphes Paris. 1863, № 131).
27 Там же, № 229.
28 Там же, №№ 131, 134, 186.
29 SGDI, № 2218.
30 IG, III, 2, № 2519.
31 Подробнее об этом рассказе Ксенофонта см. стр. 85.
32 Аттрибуция этих клейм была доказана Б. Н. Граковым в упоминавшейся уже работе о клеймах с именами астиномов.
132

жившей вместилищем соленой рыбы, вина, оливок и оливкового масла. Характерные для Синопы остродонные амфоры, снабженные штемпелем магистрата, который удостоверял точность емкости тары, свидетельствуют о широком круге торговых контрагентов Синопы. Особенно велико количество клейменой синопской тары, находимой при раскопках греческих городов Северного Причерноморья.33 Совершенно очевидно, что в Синопе было широко развито производство керамической тары, способной обеспечить потребности синопского рынка. Вполне правомерно предположение, что в Синопе в период ее расцвета были крупные эргастерии с большим числом занятых там рабов, которые, как нам известно, существовали в Афинах.34 Во всяком случае, судя по амфорным клеймам, можно говорить о большом количестве эргастериев, производивших в Синопе керамическую тару. Известно, что штемпеля с именем астинома (чиновника, ответственного за правильную емкость глиняной тары) и именем фабриканта — хозяина мастерской, выпускавшей амфоры, ставились на ручках синопских амфор. Можно считать установленным, что клеймение амфор в Синопе производилось частными лицами и контролировалось государственными чиновниками. Что касается имен магистратов и фабрикантов, то по ним можно проследить очень характерный для понтийских греческих колоний процесс, который усиливается в эллинистический период. Это процесс проникновения местных элементов в магистратуры греческого полиса — появление местных малоазийских имен в списке астиномов, ставивших свое имя на керамической таре. Это такие имена, как Άτταλος, Βορυς, 1 ύριττος, Μιθραδάτης, Κύρος, Κάρολος, 'Ύλλος. Среди ранних штемпелей, относящихся к концу V ·—первой половине IV в. до н. э., мы ничего подобного не находим. В них встречаются только чисто греческие имена. Еще ярче и любопытнее картина, которую дает изучение имен фабрикантов, стоящих либо в клейме вместе с именем астинома, либо в отдельном штемпеле, ставящемся на другой ручке амфоры. Здесь мы, особенно к концу IV в. до н. э., видим явное преобладание имен малоазийских, местных, над чисто греческими, а затем попадаются и имена, которые характерны для рабов малоазийского происхождения и вообще рабские этнические имена, как

33 См.: В. Ф. Гайдукевич. Боспорское царство, стр. 87 и сл.; М. И. Максимова. Античные города юго-восточного Причерноморья, стр. 220.
34 В одной из речей Демосфена, где говорится о наследстве, оставленном его отцом, упомянуты две мастерские, унаследованные Демосфеном. Одна — оружейная, где работали 33 раба-мастера по выделке оружия, и мастерская по изготовлению кроватей — там работало 20 рабов-мебельщиков (Demosth. XXVII, 9, 24, 27). Этот отрывок речи Демосфена ценен еще и тем, что здесь же приводится стоимость каждого раба-специалиста, который обошелся своему хозяину в пять-шесть мин каждый, а ежегодно приносил чистого дохода по тридцать мин. У Лисия в одной из речей фигурирует оружейная мастерская, где было занято 120 рабов (Lys. XII, 19).
133

"Αττεις, ΙΙάπης, Μίδας, Μάνης, "Ιδας даже "Αραψ и Γώτος. Широкое распространение местных малоазийских имен в керамическом производстве вполне понятно, если учесть пестрое этническое окружение Синопы. Можно считать установленным, что липа местного происхождения проникали во все отрасли городского хозяйства, а особенно в такое выгодное и значительное производство, как изготовление керамической тары. Что же касается чисто рабских имен, список которых можно увеличить,36 то следует отметить, что в синопском керамическом производстве во все периоды его существования наблюдается это сочетание греческих, местных и явно рабских 37 имен в астиномных клеймах. Видимо, эта особенность, характерная для синопских клейм, может быть объяснена тем, что производство керамической тары могло возглавляться в одних случаях вольноотпущенниками, в других случаях рабами-доверенными лицами владельца эргастерия. Основанием для такого предположения может служить параллель с Афинами.
В интересном исследовании об афинских рабах-агентах Э. Л. Казакевич убедительно показала значительную роль этой категории рабов в торгово-ремесленной жизни Афин IV в. до н. э.38 Исследование это основано главным образом на данных, содержащихся в речах афинских ораторов этого времени. Однако, несмотря на определенную специфику самого материала, выводы, сделанные Э. Л. Казакевич, представляется возможным распространить не только на Аттику, но и на другие, подобные Афинам, крупные торгово-ремесленные центры.
В результате постоянного экономического общения греческих городов друг с другом к IV в. до н. э. успели уже сложиться такие организации, которые можно назвать общими для всего греческого мира. Так, например, если в Афинах существовали объединения навклеров, то сходные объединения появляются даже на далеком Боспоре.39
Привилегии, даруемые декретами о проксениях, однородны по содержанию для всех тех полисов, в которых они издавались вплоть до перечня отдельных привилегий, который фактически превращается в стандартную формулу.

35 Список астиномов доказывает, что лица туземного происхождения занимали даже должности государственных чиновников.
36 См.: Корпус керамических клейм (рукопись в архиве МГУ), где встречаются имена Λυδός, Μάγης, Μετάμβριος, Ποντικός, Βόστρυχος, Κοφακυδης, Συλίας, Ταυρίσκος.
37 Особенно ярким свидетельством чрезвычайно тесных торговых связей Синопы с Северным Причерноморьем служит появление в амфорных клеймах специфических северочерноморских рабских имен, таких как Κερχίνος, Συνδος, Σκυθας, т.е. этниконов рабов, происходящих из Северного Причерноморья.
38 Э. Л. Казакевич. О рабах-агентах в Афинах. ВДИ, 1961, № 3, стр. 3—21.
39 В. Ф. Гайдукевич. Боспорское царство, стр. 92.
134

Все это дает основание для предположения, что и упоминавшиеся выше сочетания греческих, местных и рабских имен в синопских керамических клеймах далеко не случайны. Видимо, здесь также было в ходу широкое использование вольноотпущенников 40 и рабов41 для ведения дел, связанных с производством керамической тары. Эта форма использования рабов была наиболее удобной и оправдываемой интересами торгового оборота, а потому и могла найти повсеместное распространение. Тенденция рабовладельцев к расширению предпринимательской деятельности с целью получения возможно большей прибыли убедительно прослежена Э. Л. Казакевич в том же исследовании о рабах-агентах.42
Видимо, такая тенденция существовала и в Синопе. Крупные рабовладельцы Синопы, самого значительного торгово-ремесленного центра на южном побережье Понта, вряд ли основывали свое благосостояние на земельной собственности. Отсутствие сколько-нибудь значительного землевладения обусловливалось природными данными Синопы.43 Скорее всего крупные синопские рабовладельцы были торговой аристократией, подобно милетским άειναΰται. Это были купцы, ведущие широкую морскую торговлю, навклеры и владельцы больших эргастериев. Собственники мелких земельных участков, мелкие торговцы, ремесленники, которые имели одного-двух рабов в качестве помощников, составляли средние и низшие слои свободного населения. По всей вероятности, крупные и средние рабовладельцы Синопы, подобно афинским, не довольствовались одним видом деятельности и сочетали наиболее выгодные отрасли, такие как морская торговля, рыбный промысел или производство керамической тары. И здесь, конечно, неизбежным было использование рабов, уполномоченных вести дела своего господина в различных областях его торговой или предпринимательской деятельности. Не исключено, что истоки появления типичных

40 Как известно, вольноотпущенники должны были выполнять определенные обязанности в отношении бывшего господина (Harpocr., s. ν. άποστασίου), т. е., несмотря на свое освобождение, сохраняли с ним определенную связь. В случае, если эти обязательства не соблюдались, вольноотпущенник мог быть снова возвращен в рабское состояние. Такая зависимость служила для рабовладельца гарантией надежности раба в соблюдении интересов его господина, и, по-видимому, соображения этого рода играли значительную роль в рабовладельческой экономике. Так, известный афинский трапедзит Пасион, отпустивший на волю своего бывшего раба Формиона, который унаследовал от него трапедзу, сам был рабом у трапедзита (Demosth. XXXVI, 43 и сл.).
41 Возможно, это были рабы tic' άποφορϊ, т. е. рабы, которые имели собственное предприятие при условии уплаты рабовладельцу определенного взноса. Кроме того, это могли быть рабы — доверенные лица, которые имели широкие полномочия и пользовались полным доверием владельца. Они имели право выступать от имени хозяина и от своего собственного имени (подобно Лампиду из XXXIV речи Демосфена; этот случай подвергнут тщательному анализу Э. Л. Казакевич в упоминавшейся статье).
42 Э. Л. Казакевич. О рабах-агентах в Афинах, стр. 21.
43 См.: М. И. Максимова. Античные города юго-восточного Причерноморья, стр. 110.
135

рабских имен в амфорных штемпелях Синопы следует искать именно в этих новых, экономически оправданных явлениях, характерных для рабовладения IV в. до н. э.
Гераклея Понтийская была вторым по значению торговым и ремесленным центром среди греческих городов южного побережья Понта.
В отношении источников, освещающих историю города, Гераклее посчастливилось больше, чем Синопе. Правда, как археологические, так и эпиграфические памятники представлены весьма недостаточно.
Никаких археологических исследований на территории Гераклеи систематически не велось и находки носят случайный характер. Эпиграфический материал в большей своей части представляет надписи римского времени44 и эпитафии гераклеотов, найденные главным образом на территории Аттики 45 и тех городов греческого мира, с которыми Гераклея Понтийская была связана торговыми отношениями.
Особенно интересны эпиграфические находки, обнаруженные в городах Северного Причерноморья.46 Связи Гераклеи Понтийской с причерноморскими центрами укрепились еще больше к

44 См.: L. Robert. Etudes anatoliennes, стр. 245—259. Среди приведенных Робером надписей, представляющих фрагменты посвящений, поздних надгробий трафаретного типа и обломков с неясным содержанием, имеется лишь одна надпись государственного значения (стр. 257 и сл., № 13). Это, по-видимому, список (сильно фрагментированный) эпонимов, жрецов или агора-номов, где каждое имя сопровождается упоминанием έτ.Ι τούτου ύγιεία, πλούτος, είράνα, εύετηρία. Эта формула, по наблюдению Робера, характерна для островных надписей, происходящих с Делоса, Теноса, из Линда, Камира (стр. 258), и ее употребление в гераклейских надписях весьма любопытно. Во всяком случае эта надпись при всей ее фрагментарности представляет большой интерес, поскольку прямое упоминание о существовании в Гераклее коллегии магистратов удостоверяет полисную структуру этого города.
45 Известно несколько городов, которые носили название Гераклеи, и поэтому эпитафии гераклеотов трудно связать с полной достоверностью именно с Гераклеей Понтийской (среди эпитафий гераклеотов, найденных в Аттике, самая ранняя эпитафия Сотима (CIÄ, № 65), датируемая V в. до н. э.). Однако, когда речь идет о гераклеотах, доставивших зерно в Пирей (CIG, II2, № 498), или о захвате гераклеотами корабля кипрского купца Гераклида, который вез зерно из Понта в Пирей, то можно с большей уверенностью считать, что речь идет именно о гражданах Гераклеи Понтийской. Расположенная в области, славившейся плодородными землями, Гераклея принимала участие в торговле зерном. Поэтому свидетельства, касающиеся гераклеотов, так или иначе причастных к хлебной торговле, правильнее всего связывать с Гераклеей Понтийской.
46 На территории городов Боспорского царства найдено несколько надгробий IV и III вв. до н. э., где упоминаются жители Гераклеи (см.: CIRB, №№ 246, 923, 925, 1193). Из Пантикапея происходят две почетные надписи римского времени, поставленные гераклеотами (CIRB, №№ 58, 59), причем в одной из них говорится об уроженце «храмоблюстительной Гераклеи на Понте» (№ 59). Эти надписи и надгробия свидетельствуют о развитых, существовавших на протяжении долгого времени взаимоотношениях между Гераклеей и боспорскими городами.
136

IV в. до н. э.. после того как Гераклеей были основаны две колонии — Херсонес Таврический на северном побережье Понта и Каллатис — на западном. Существенным дополнением к материалам, которые дает лапидарная эпиграфика, служат, как и в Синопе, амфорные клейма, распространение которых позволяет судить о торговых связях с тем или иным центром и о развитии гераклейской торговли.47 Что касается нумизматического материала, представленного большим количеством монет,48 то при всей своей ценности источники этого рода прямого отношения к истории рабства не имеют. Данные нумизматики, отражающие экономическую и политическую жизнь Гераклеи, а также фиксирующие ее связи с другими городами античного мира, в лучшем случае могут сыграть лишь вспомогательную роль в освещении вопросов, связанных с рабовладением. В отношении литературных источников Гераклея также богаче Синопы. В извлечениях Фотия до нас дошло восемь книг хроники Мемнона Περι Ηράκλειας, уроженца Гераклеи, который, по-видимому, широко использовал в своем труде не сохранившуюся до нашего времени книгу Нимфида, гераклейского политического деятеля и историка, жившего в IV— III вв. до н. э.49 Отдельные сведения о Гераклее разбросаны по сочинениям многих античных авторов — Страбона (XI и XII), Ксенофонта (Anab. VI), Аристотеля (Polit. V и VII), Афинея (Deipnosoph. VI), Юстина (XVI), Поллукса (III) и др.
Античные авторы называют Гераклею Понтийскую большим торговым городом, основанным в области мариандинов (Xenoph. Anab. VI, 2, 1; Strab. XII, 3, 4 и 6; Memn. L, 2) мегарянами.50

47 Атрибуция гераклейских клейм сделана Б. Н. Граковым в работе «Энглифические клейма на горлах некоторых эллинистических остродоннмх амфор».
48 Судя по свидетельству Ксенофонта (Anab. VI, 2, 4), Гераклея в V в. до н. э. пользовалась кизикинами. Монеты IV в. до н. э. и более поздние, выпущенные самой Гераклеей Понтийской, опубликованы у: W. Waddington, Ε. Babelon, Th. Reinach. Recueil general des monnais grecques de lAsie Mineure. Paris, 1925.
49 См.: Laqueur, RE, XIII, 1926, стлб. 1099 и сл.; ср.: В. П. Дзагурова. Мемнон «О Гераклее» (перевод и комментарий). ВДИ, 1951, № 1, стр. 285. Монографических работ, посвященных истории Гераклеи Понтийской, немного. Среди них можно назвать: Н. L. Polsberw. De rebus Heracleae Ponti. Brandenburg!, 1833; O. Kümmel. Heracleotica. Leipzig, 1869; J. H. Schneiderwirt h. Das pontische Heracleia. Heiligenstadt, 1882. Кроме того, Гераклее посвящены две диссертации: Е. И. Леви. Гераклея Понтийская; В. П. Дзагурова. Гераклея Понтийская в эпоху ее расцвета (V— III вв. до н. э.). К сожалению, эти диссертации до сих пор не опубликованы.
50 Античная традиция называет Мегары метрополией Гераклеи Понтийской (Xenoph. Anab. VI, 2, 1; Eph. fr. 83; Paus. V, 26, 7). Один лишь Страбон утверждает, что милетяне были первыми основателями Гераклеи, силой занявшими область мариандинов (Strab. XII, 3, 4). Вполне возможно, что Страбон имеет в виду приоритет Милета в освоении области мариандинов, где милетяне могли организовать торговую факторию. А затем на это, уже ранее освоенное место пришли мегаряне, возможно, в результате политического переворота, когда побежденная партия была изгнана из города.
137

Область мариандинов славилась своими природными богатствами, что, конечно, не могло не привлечь внимания греческих колонистов. Богатая растительность, леса и пастбища на склонах гор, широкая прибрежная полоса плодородной земли — такой была χώρα Гераклеи, судя по описаниям античного времени. У Мемнона можно найти несколько упоминаний о величине гераклейских полей. Так, рассказывая об осаде Гераклеи Коттой, Мемнон сообщает, что Котта, потерпев в очередной раз неудачу при попытке взять город штурмом, «отправился с остальным войском на равнину, называемую Ликейской, так как это место изобиловало всем необходимым. Отсюда он опустошал всю местность вокруг Гераклеи» (Memn. XLIX, 3). В другой главе своей хроники Мемнон упоминает о том, как гераклеоты успешно справились с напавшими на них галатами, захватив лагерь, оставленный врагами, которые разбрелись по полям в поисках продовольствия (Memn. XXVIII, 2). О протяженности полей в области мариандинов говорится и в местном сказании о прекрасном юноше Бормоне, который во время жатвы ушел в поля на поиски воды и не вернулся.
На плодородных землях области мариандинов, по свидетельству Ксенофонта, прошедшего по этим землям, произрастали ячмень, пшеница, просо, кунжут, всевозможные овощи, винные ягоды, много винограда, дающего хорошее вино, «словом, все, кроме маслины» (Anab. VI, 4, 6).
Местное население, которое античные авторы называют мариандинами, очевидно, занималось земледелием и скотоводством и до появления греков в их области. Вопрос об этнической принадлежности мариандинов был спорен уже в древности. Как пишет Страбон, «о мариандинах и кавконах не все сообщают одинаковые сведения. . . однако же ничего не говорится о том, кто они были и откуда пришли; ничего не говорится об их языке или о каком-нибудь другом этническом различии, но они похожи на вифинцев; кажется, и это племя было фракийским».53 По-видимому, мариандины были вытеснены колонистами с занимаемых ими земель

51 Эта равнина, названная по имени реки Лик, протекающей по ней, упоминается Ксенофонтом при описании Ахерусийского полуострова, на котором расположена Гераклея (Anab. VI, 2, 1).
52 Уже в V в. до н. э. встречается упоминание о мариандинах у ряда авторов. Так, несколько раз о них пишет Геродот, называя среди народов, «обитающих по сю сторону реки Галиса», и покоренных Крезом (I, 28). Перечисляя племена, платившие дань Дарию, входящие в третий податной округ, Геродот называет мариандинов (III, 90). Описывая персидское войско, Геродот рассказывает о вооружении мариандинов, находившихся в войске персидского царя (VII, 72). Мариандины были известны настолько, что у Эсхила в трагедии «Персы» упоминаются мариандинские плакальщики, славившиеся наряду с мисийскими своим искусством.
53 ,,τούς δέ Μαριανδυνούς χαί τούς Καύχωνας οϋχ ομοίως απαντες λέγουσι'... τίνες δέ ν.α\ πόθεν οϋδενί εΐρηται- ουδέ διάλεχτος ούδ'άλλη διαφορά εθνική περί τούς ανθρώπους φαίνεται, παραπλήσιοι δ' είοΐ τοις Βιθυνοΐς. . . (XII, 3, 4),
138

после длительной борьбы, Об этом говорит ряд свидетельств, встречающихся у античных авторов.54 Вполне вероятно, что греческие колонисты так поздно появились в этой явно привлекательной для них своим плодородием области именно потому, что мариандины оказывали им упорное сопротивление — Гераклея была основана лишь в середине VI в. до н. э., т. е. значительно позже других греческих колоний.
По всей вероятности, колонистам удалось подчинить себе племя мариандинов или, во всяком случае, большую его часть только после длительного и упорного сопротивления. Это сопротивление имело место, по-видимому, еще долгое время после укрепления греков в Гераклее. Мемнон, излагая историю правления тирана Тимофея, сообщает, что тот увлекался военными делами «как подобает мужу» (Memn. III, 2) и был страшен для врагов. В. П. Дзагурова, комментируя это свидетельство Мемнона, высказывает вполне правдоподобное предположение, что под врагами здесь скорее всего подразумеваются мариандины, проживавшие за пределами гераклейской хоры.
В годы правления тиранов Тимофея и Дионисия Гераклея расширяла свою территорию (Memn. IV, 7) как на запад, так и на восток. Как сообщает Псевдо-Скилак, она подчинила остров Тиниду (Ps-Scyl. 92), а по пафлагонскому побережью распространила свою власть до города Тиоса, который также подчинился Гераклее.
Таким образом, борьба за расширение территории Гераклеи продолжалась и в период, последовавший за основанием города.
Из Ксенофонта известно, что в V в. до н. э. на территории гераклейской области были расположены многочисленные деревни, в которых жило сельское население (Xenoph. Anab. VI, 4, 6). Это были мариандины, оставшиеся в своих прежних поселениях. Теперь они обрабатывали земли, принадлежавшие греческим колонистам.
Взаимоотношения гераклеотов и мариандинов, зависимое состояние последних, привлекали внимание многих античных авторов. Отмечая своеобразие в положении мариандинов, которых нельзя было продавать за пределы их страны как обычных рабов (Strab. XII, 3, 4; Athen. VI, 263d), древние авторы по-разному объясняют причины этой зависимости.

54 В своем сообщении об основании Гераклеи в стране мариандинов Страбон употребляет по отношению к местному населению выражение είλωτεύειν ήνάγχασαν, (. . . είρηται δέ χα'ι τούτο ότι πρώτοι τήν Ήράχλειαν χτίσαντες Μιλήσιοι τούς Μαριανδυνούς είλωτεύειν ήνάγχασαν τούς προχατέχοντας τόν τόπον. . .—XII, 3, 4). Это выражение передает оттенок насилия, подчеркивает вынужденность действия. Что эта борьба продолжалась и после укрепления греческих колонистов в области мариандинов, мы знаем из Павсания. Описывая богатый дар гераклеотов олимпийскому храму, он упоминает, что этот дар был сделан в честь победы, одержанной над мариандинами (Paus. V, 26, 7).
139

По мнению Посидония, приводимому у Афинея, «многие, не будучи в состоянии по слабости рассудка выдвинуться, отдают себя в услужение более разумным, чтобы, передав последним заботу обо всем для них необходимом, со своей стороны отдавать им все то, чем они в состоянии услужить. Таким-то образом мариандины подчинились гераклеотам. Обещав служить у них постоянными поденщиками, они доставляют гераклеотам все необходимое при условии, что никто из них не будет продан за пределы Гераклеи, но останется в пределах собственной страны».55
Страбон иначе определяет эти отношения. На его взгляд, мариандины были «принуждены илотствовать» (είλωτεύειν ήναγκασαν) в результате насилия, т. е. ни о каком добровольном подчинении эллинам как существам «более разумным» речи здесь быть не может.
Страбон хорошо знал и постоянно пользовался Посидонием, хотя иногда относился к нему критически (Strab. X, 3, 5). В данном случае мы сталкиваемся как раз с критическим отношением Страбона к высказанной Посидонием мысли. Видимо, Страбона не удовлетворила столь неубедительная причина зависимости мариандинов от гераклеотов, и он по-иному ее объяснил, исходя из более реальных предположений. Здесь же Страбон подчеркивает сходство положения мариандинов с фессалийскими пенестами и критскими мноитами (καθάπερ Κρησι μεν έθήτευεν ή Μνώα καλούμενη σύνοδος, θετταλοΐς δέ οί Πενέσται; XII, 3, 4). На это сходство неоднократно обращали внимание все античные писатели, касавшиеся вопроса о зависимости мариандинов.
Афиней приводит высказывание Каллистрата, ученика Аристофана, о том, «что мариандинов именуют приносящими дары, с тем чтобы лишить горечи наименования рабов, так же как это делают спартанцы в отношении илотов, фессалийцы в отношении пенестов и критяне в отношении кларотов».56
Весьма любопытно также упоминание Платона в «Законах» о рабском положении мариандинов, порабощенных гераклеотами, и о племени пенестов, порабощенном фессалийпами (έλαττω δέ ή τε Ήρακλεωτδν δουλεία της των Μαριανδυνων καταδουλώσεως εριν άν εχοι, τό θετταλών τ' αυ πενεστικόν έθνος .. ; Leg., VI, 776 cd). Это свидетельство Платона о порабощении мариандинов гераклеотами представ-

53 ,,πολλους τινας εαυτών οΰ δυναμένους προίστασθαι διά τό της διανοίας ασθενές έπιδοΰναι εαυτούς εις τήν τών συνετωτέρων ύπηρεσίαν, οπως παρ' έχείνων τυγχάνοντες της εις τά άναγχαΐα επιμελείας αύτο'ι πάλιν άποδιδώσιν έχείνοις δι' αυτών απερ αν ώοιν ύπηρετεΐν δυνατοί, χαί τούτω τω τρόπω Μαριανδυνο'ι μέν Ήραχλεώταις ύπετάγησαν, διά τέλους υποσχόμενοι θητεύσειν παρέχουσιν αύτοΐς τά δέοντα προσ-διαστειλάμενοι μηδενός αυτών έσεσθαι πράσιν έξω της Ήραχλεωτών χο'ιρας, άλλ' έν αύτη μόνον τή ιδία χώρα" (VI, 263 cd).
56 ότι τούς Μαριανδυνούς ώνόμαζον μέν δωροφόρους άφαίροϋντες τό πιχρόν της [άπό] τών οϊχετών προσηγορίας, χαθάπερ Σπαρτιάται μέν εποίησαν έπϊ τών ειλώτων, ΘετταλοΊ δ' έπ'ι τών πενεστών, Κρήτες δ' έπί τών χλαρωτών (Athen. VI, 263e).
140

ляется особенно значительным еще и потому, что Платон был современником тех социально-экономических явлений, о которых он писал, в отличие от более поздних авторов, для которых спартанская илотия, равно как и фессалийская пенестия, были категориями, уже не существовавшими. Эллинистические монархии и римское владычество не могли не изменить статус зависимого населения на подвластных им землях.
Таким образом, мы видим, что Платон ставит в один ряд спартанских илотов, фессалийских пенестов и гераклейских мариандинов. Однако ни у Платона, ни у Каллистрата и речи нет о подчинении местных племен эллинам по доброй воле.
Впрочем, следует отметить, что в отношении фессалийских пенестов также существует версия о «добровольности» их подчинения фессалийским землевладельцам.
Эта тенденция также сохранена Афинеем в изложении Архемаха, который сообщает, что «те из беотийцев, поселившихся в области Арны, которые не ушли в Беотию, но охотно остались на месте, отдали себя в рабство фессалийцам по договору, согласно которому их нельзя было ни вывозить из области Арны, ни убивать; за обрабатываемые для фессалийцев земли они должны были платить оброк. Итак, оставшиеся по договору и отдавшие себя в рабство тогда были названы менестами, теперь же они называются пенестами».57
Весьма примечательно, что обе тенденции о принуждении или о добровольном подчинении местного зависимого населения эллинам выделяют мариандинов, пенестов, мноитов и илотов в особую категорию.
Аристотель в «Политике» также называет отдельно илотов и пенестов, не смешивая их с рабами, о которых говорит тут же (Aristot. Polit. II, 2, 13). Четкое определение положения этих групп зависимого населения мы находим у Поллукса: «между рабами и свободными среднее положение занимают лакедемонские илоты, фессалийские пенесты, критские клароты и мноиты, дорофоры мариандинов, аргосские гимнеты, сикионские коринефоры».58
Выделение категорий зависимых групп из общей массы рабов не могло быть случайным. Авторы, затрагивавшие в своих произведениях этот вопрос, имели возможность непосредственно наблюдать различия в формах эксплуатации зависимого населения.

57 ,,Βοιωτών, φησίν, τών τήν Άρναίαν χ7τοιχησάντων οί μιή άπάραντες εις τήν Βοιωτίαν, άλλ' έμφιλοχωρήσαντες παρέδωχαν εαυτούς τοις θεσσαλοΐς δουλεύειν χαθ ομολογίας, έφ' ω ούτε έξάξουσιν αυτούς έχ της χώρας ούτε άποχτενοΰσιν, αυτοί δέ τήν χώραν αύτοΐς εργαζόμενοι τάς συντάξεις άποδώσουσιν' ούτοι οΰν οί χατά τάς ομολογίας χαταμείναντες χα'ι παραδόντες εαυτούς εκλήθησαν τότε μέν μενέσται νΰν δέ πενέσται. . . (VI, 264ab).
58 Μεταξύ δέ ελευθέρων χα'ι δούλων οί Λαχεδαιμονίων είλωτες, Χα'ι Θετταλών πενέσται, χα'ι Κρητών χλαρώται χαί μνωΐται, χα'ι Μαριανδυνων δωροφ όροι, χα'ι ',Αργείων γυμνήτες, χα'ι Σιχυωνίων χορυνηφόροι (III, 83).
141

Очевидно, общим признаком для отнесения той или иной группы к перечисленным категориям, а не к рабам, была их связь с землей, на которой они жили. Ни мариандинов, ни пенестов нельзя было ни вывозить за пределы их области, ни убивать по произволу владельца.
В Фессалии пенесты должны были обрабатывать землю и платить оброк (τάς συντάξεις —у Архемаха), а на землях Гераклеи мариандины «доставляли все необходимое гераклеотам» (διά τέλους υποσχόμενοι θητεύσειν παρέχουσιν αύτοΐς τά δέοντα— у Посидония).
Не ограничиваясь этим общим признаком определения характера зависимости, некоторые из авторов, упоминающие о мариандинах или пенестах, ссылаются на договор, который якобы заключался между победителями и побежденными, оставшимися на ранее принадлежавшей им земле. Этот договор также является общим признаком для определения групп зависимого населения.
Однако вряд ли можно всерьез говорить о заключении какого-либо двухстороннего договора между гераклеотами и мариандинами или фессалийцами и пенестами.60 Нарочитая тенденциозность этой традиции особенно ясна в изложении Посидония, противопоставляющего разумных эллинских колонистов слабым и неспособным варварам. В этой версии, видимо, наиболее ярко проявилась типичная для рабовладельческой эпохи идеология, объявлявшая варваров прирожденными рабами, самой природой предназначенными для эксплуатации их свободными эллинами.
В современной литературе вопрос о существовании подобного договора неоднократно обсуждался. Одной из последних работ, в которой уделяется внимание этой проблеме, является статья И. С. Свенцицкой о положении зависимого населения в Малой Азии V—IV вв. до н. э.61 Автор работы справедливо отмечает, что теория договора была разработана софистами и, появившись в произведениях Эфора, которыми широко пользовались более поздние авторы, особое распространение получила в эллинистический период, когда большие массы населения оказывались в состоянии зависимости.62
Рассматривая мариандинов в числе тех групп зависимого населения, которые античные авторы включали в категорию зависимых по договору, И. С. Свенцицкая категорически возражает не только против возможности существования подобного договора, но

59 Так Свида сообщает, что пенесты отдали себя под власть фессалийцев на основании взаимной клятвы. Эта клятва гарантировала пенестам полную безопасность и проживание в родной стране (Suida, s. ν. κενεσταφ
60 Иной точки зрения придерживается Е. И. Леви, допускающая возможность существования такого рода договора. К сожалению, аргументация этого положения содержится в неопубликованной части ее работы о Гераклее Понтийской что исключает возможность разбора этой аргументации по существу.
61 И С Свенцицкая. Положение зависимого населения в Малой
Азии V—IV вв. до н. э. ВДИ, 1967, № 4, стр. 80—86.
62 Там же, стр. 80.
142

и против сближения формы зависимости мариандинов с илотией. Аргументируя свои возражения, И. С. Свенцицкая ссылается на то обстоятельство, что античные авторы, современные мариандинам, в частности Ксенофонт, который сам побывал в Гераклее, городе, «находящемся в стране мариандинов» (Anab. VI, 2, 1), не отмечает никаких особенностей в положении мариандинов по сравнению с положением остальных местных племен, на землях которых находились греческие города. Известно, что Ксенофонт в «Анабазисе» уделяет внимание очень многому — войску, военному делу, обычаям персидского двора, природе и климату пройденных им стран, нравам, религиозным верованиям, образу жизни, вооружению местных племен, их легендам и обычаям. Со всеми описываемыми им явлениями он сталкивался на протяжении всего похода, поскольку греков больше всего волновали вопросы о том, где можно достать продовольствие, через какие области лежит более безопасный и легкий путь, в каких греческих городах можно получить помощь деньгами, продовольствием, транспортом. Вопросы взаимоотношения греков с местными племенами интересуют его только в плане того, добрососедские они или враждебные. Ни в какие детали и тонкости Ксенофонт не углубляется. Обо всех греческих городах, находящихся на землях малоазийских племен, он сообщает в стереотипных выражениях. Это отмечает и И. С. Свенцицкая. Поэтому отсутствие у Ксенофонта данных о форме зависимости мариандинов от гераклеотов никак нельзя считать аргументом в пользу тезиса И. С. Свенцицкой. Обращаясь к Платону, которого она справедливо считает наиболее надежным источником, поскольку он является современником описываемых им явлений, И. С. Свенцицкая привлекает отрывок из сочинения «Законы» (Leg. VI, 776cd). По ее мнению, Платон в данном случае, подчеркивая, что форма порабощения мариандинов гераклеотами вызывает меньше раздоров, чем порабощение илотов, указывает скорее на различие, чем на сходство между илотами и мариандинами. Следует, однако, заметить, что, ссылаясь на Платона, И. С. Свенцицкая вырывает отдельную фразу из контекста и тем самым искажает весь ход рассуждений Платона. В тексте же спартанская илотия, гераклейские мариандины и фессалийские пенесты Платоном рассматриваются как одна категория, внутри которой он намечает какие-то различия. И. С. Свенцицкая эти внутренние различия воспринимает как противопоставление одной формы зависимости (в данном случае мариандинов) другой (илотии), причем пенестов она вообще исключает, поскольку никаких возражений по второй части фразы, взятой отдельно из текста Платона, она не приводит.
Судя по всему, мариандины и пенесты, подобно илотам, представляли собой коренное местное население, занимавшееся земледелием до появления колонистов — в первом случае и завоевателей — во втором. По-видимому, порабощение местных жителей

143

пришельцами не было полным в том смысле, что ни мариандины, ни пенесты не превратились в совершенно бесправную группу населения. Это подтверждается тем обстоятельством, что ни гераклейские, ни фессалийские землевладельцы не могли ни убивать зависимых от них мариандинов и пенестов, ни продавать их за пределы страны как рабов, военнопленных или покупных.
Не случайным поэтому представляется и выделение этих групп античными писателями в категорию зависимого населения, близкого к спартанским илотам. Эта форма коллективного рабовладения сложилась не только в результате «коллективного характера завоевания», как утверждает Д. Лотце,63 но возникла на почве коллективной формы собственности на землю, принесенной завоевателями.64
Как известно, Гераклея Понтийская была основана дорийцами, дорийцы же, по наблюдению А. Гольма, во все свои колонии приносили характерную для них систему эксплуатации зависимого местного населения — илотию.65 Конечно, нельзя на этом основании ставить знак равенства между мариандинами Гераклеи Понтийской и илотами Спарты. Кроме всего прочего, здесь следует учитывать и различие в местных условиях, и в положении гераклеотов, и в соотношении сил (часть мариандинов была, по-видимому, независима от Гераклеи). Однако даже сама спартанская илотия, бывшая наиболее последовательной формой такого рода зависимости, не представляла собой нечто единообразное. Некоторые исследователи усматривают в среде самих илотов отдельные группы, различавшиеся по своему положению, функциям и правам.66
Таким образом, включение античными авторами мариандинов в ту категорию зависимого населения, которая по форме родственна илотии, представляется нам вполне правомерным.
Что же касается пресловутой традиции о договоре, то и здесь, нам кажется, может быть, не следует полностью игнорировать эти сообщения, а попытаться обнаружить ту реальную основу, на которой могла зародиться сама мысль о договоре, впоследствии обер-

63 D. Lotze. Μεταξύ ελευθέρων ύ.ί'ι δούλων. Studien zur Rechtsstellung unfreier Landbevölkerungen in Griechenland bis zum 4. Jahrhundert, v. Chr. Berlin, 1959, стр. 77. Д. Лотце развивает точку зрения на возникновение формы илотии в результате завоевания, в первую очередь дорийского, высказанную ранее у Бузольта Свободы (G. Busolt, Η. Swoboda. Griechische Staats künde, II. München, 1926, стр. 163); Р. В. Шмидт (Из истории Фессалии Сб. «Из истории античного общества», М.—Л., 1934, стр. 79 и сл.); Л. Н. Казамановой (Рабовладение на Крите в VI—IV вв. до н. э. ВДИ,
1952, № 3, стр. 34 и сл.).
64 См.: Л. Н. Казаманова. Очерки социально-экономической истории Крита V—IV вв. до н. э. М., 1964, стр. 21.
65 А. Holm. Geschichte Siciliens in Altertum, I, 1870, стр. 148 и c\.
66 См.: К. Μ. Chrimes. Ancient Sparta. Manchester, 1949, стр. 301; U. Kahrstedt. Griechisches Staatsrecht, I. Sparta und seine Symmachie. Göllingen, 1922, стр. 59; D. Lotze. Μεταξύ ελευθέρων καί δούλων, стр. 36 и сл.
144

нувшаяся тенденциозной идеей о неполноценности и врожденном рабстве варваров. Вряд ли в источниках, которыми мы располагаем, можно найти прямой ответ на этот вопрос. Остается искать объяснения лишь в косвенных данных. Попробуем обратиться к мариандинам.
В античной традиции сохранились упоминания о том периоде в истории мариандинов, который предшествовал греческой колонизации. Страбон сообщает, что мариандины вели борьбу с соседними племенами, населявшими Пафлагонию, которая была «подчинена многим правителям» (άρξαντα ύπό πολλών δυναστβυομενης; XII, 3, 4). Мариандин, вождь племени, давший ему свое имя, покорил страну бебриков, но затем покинул ее. Очевидно, племя бебриков продолжало борьбу за свою независимость, и Мариандин потерпел неудачу.
Со слов Страбона вырисовывается в достаточной мере типичная картина хронических военных столкновений между местными племенами, что являлось обычным состоянием в условиях разложения первобытнообщинного строя и перехода к более развитой системе социальных отношений. Подоплекой этих постоянных столкновений и в данном случае явился процесс развития имущественного неравенства.
Эллины, появившиеся в VI в. до н. э. в области мариандинов, должны были застать местное общество в состоянии уже глубоко зашедшего социально-имущественного расслоения.
Подтверждением этому может служить местное сказание о мариандине Бормоне, дошедшее до нас через Афинея в изложении Нимфида.67 Сын знатного и богатого человека, прекрасный и юный Бормон находился во время жатвы на полях. Жнецы изнемогали от жажды, и он пошел на поиски воды и исчез. Здесь любопытно упоминание о том, что юный Бормон был «υίον γενέσθαι ανδρός επιφανούς και πλουσίου», т. е. сразу акцентировано его отличие от остальных земледельцев, которые трудились на полях. Сам он, по-видимому, в полевых работах участия не принимал, а решил облегчить долю работающих.
Если легенда в какой-то мере отражает реальную действительность, то создается впечатление, что значительные группы зави-

67 ,,άδοντες ανακαλούνται τινα τών αρχαίων, προ:αγορεύοντες Βώρμον. τούτον δέ λέγουσιν υ ιόν γενίαίαι άνδρό; επιφανούς και πλουσίου, τω δέ κάλλει και τή κατά τήν ακμήν ώρα πολύ τών άλλων διενεγκεΤν' δν ενεστώτα έργοις ιδίοις κα'ι 3ουλόμενον τοις ί)ερίζου:ιν δούναι πιειν βαδίζοντα έρ' ύδωρ Iffανισθήναι. ζητεϊν ουν αυτόν ' τούς από της χώρας, μετά τίνος μεμελωδημένου θρήνου [κα'ι άναγκλήσεως], ώ κα'ι νυν έτι πίντες χρώμενοι διατελοΰσι" (Athen. XIV, 619f.—520а). Кюммель (О. Kümmel. Heracleotica. Leipzig. 1869), анализ фуя предание о прекрасном юноше, который отправился в сильную жару за водой и не нашел ее, видит в этой легенде подтверждение того, что мариандины были фригийским племенем. Сходные сказания, связанные с внезапным исчезновением речек и ручьев, пересыхающих в сильную жару и таким образом исчезающих, очень распространены у фригийцев.
145

симого от местной племенной знати населения существовали и до греческой колонизации. Подобные же взаимоотношения, по-видимому, можно было наблюдать и в жизни земледельческих скифских племен Северного Причерноморья, выплачивавших дань скифской родовой знати. 8
При всех этих условиях скорее всего греки могли использовать уже сложившиеся ранее формы порабощения местного населения, закрепив их своей, привычной им и более высоко развитой системой рабовладения. Может быть, именно эти обстоятельства и породили представления о существовании некоего «договора» между прежними и новыми владельцами области мариандинов.
Во всяком случае не может не обратить на себя внимание то обстоятельство, что как до колонизации, так и после нее экономическая жизнь этой территории базировалась на земледелии. Для Гераклеи Понтийской на протяжении всей античной эпохи земледелие оставалось основным источником ее благосостояния, хотя город к концу VI в. до н. э. располагал «хорошими гаванями» (Strab. II, 3, 6) и вырос в крупный торгово-ремесленный центр. Сведения, которые приводит Ксенофонт (Anab. VI, 2, 1) о количестве предоставленных ему Гераклеей судов и о богатых дарах, сделанных городом греческим воинам (3000 медимнов зерна, 2000 амфор вина, 20 волов и 100 овец), позволяют судить об экономических ресурсах города. Однако воины Ксенофонта потребовали у гераклеотов и денег — сначала 3000 кизикинов, а затем и 10 000 (Anab. VI, 2, 4—5) и не сочли такую сумму несоразмерной. Правда, гераклеоты не выдали грекам этих денег, закрыли ворота города, свезя все продовольствие с полей, и поставили на стенах вооруженную охрану (Anab. VI, 2, 8). Тем не менее части греческих воинов Гераклея предоставила необходимое им количество кораблей, на которых отплыли аркадяне (Anab. VI, 2, 17). Все эти данные рисуют Гераклею как богатый, обеспеченный продовольствием город, располагающий значительным флотом, часть которого она смогла предоставить греческому войску.
О том, что Гераклея имела большой флот, можно судить по свидетельствам Мемнона. Он рассказывает об участии гераклейских гексер и пентер в морском бою между Птолемеем Керавном и Антигоном (XIII, 2) и о сорока триерах, посланных Гераклеей в поддержку Византия против Антиоха (XXIII, 7). Тинних, цитируемый Полиэном, упоминает о гераклейских кораблях, посланных на помощь Феодосии, отстаивавшей свою независимость от боспорских царей (Polyaen. Strateg. VI, 9, 4).
При помощи своего военного и торгового флота Гераклея Понтийская широко распространила влияние как на южное побережье

68 Herod. IV, 20; ср.: Б. Η. Граков. Каменское городище на Днепре. МИА, 1954, № 36, стр. 14.
146

Понта,69 так и на остальные припонтийские области (северную и западную).
Завязывая оживленные торговые отношения с прибрежными городами Понта Евксинского, Гераклея особенно тесно сблизилась с центрами Северного Причерноморья. Боспорские города были главными потребителями хорошего и дешевого гераклейского вина. Это подтверждается многочисленными находками клейменых гераклейских амфор, повсеместно обнаруживаемых при раскопках на территории Боспорского царства. Развитие виноделия, работавшего на экспорт, создало потребность в широком изготовлении глиняной тары для перевозки вина. Можно не сомневаться в том, что в Гераклее было значительное количество эргастериев, выпускавших амфоры, на горлах которых ставился штемпель с именами чиновника, отвечающего за правильность тары, и владельца эргастерия.
В отличие от Синопы в списке астиномов встречаются только чисто греческие имена. Среди имен владельцев мастерских попадаются имена туземного происхождения (такие как Μολοσσός, Άλκέτας), но из чисто рабских этниконов пока что встречен только один — Σχύθας.
Можно предполагать, что в эргастериях Гераклеи, как и в эргастериях Синопы, трудились рабы и что рабский труд применялся на гераклейских верфях, в порту, на кораблях. Во всяком случае Аристотель, рассматривая вопрос о том, необходимы ли в морском деле только люди, обладающие гражданскими правами, в качестве примера ссылается на Гераклею Понтийскую, во флоте которой служат периеки и γεωργοΰντες (Polit. VII, 5, 7). Таким образом, судя по словам Аристотеля, во флоте Гераклеи служила неполноправная часть населения, рекрутировавшаяся из слоев, связанных с земледелием, что явствует из самого их названия.70 Такими γεωργοΰντες на территории Гераклеи могли быть мариандины.71 О том, что Аристотель отличает группу, названную им γεωργοΰντες

69 В работе О. Кюммеля, изданной еще в прошлом столетии (О. Kümmel. Heracleotica), дана ценная сводка свидетельств о владениях Гераклеи на южном побережье Понта. Хотя обоснованного определения причин расширения границ Гераклеи эта сводка не дает, можно предположить, что уже в VI в. до н. э. Гераклея владела целым рядом городов и эмпориев на южном побережье Понта, подобно Синопе.
70 Термин γεωργοοντες мы находим в родосских надписях, где речь идет о неполноправном зависимом населении, несомненно связанном с сельским хозяйством (см.: И. С. Свенцицкая. Зависимое население городов Малой Азии. ВДИ, 1957, № 3). Здесь дан анализ термина γεωργοΰντες и прослежена эволюция слова γεωργός от свободного землевладельца классической эпохи до зависимого земледельца в период эллинизма, что может служить показателем изменения положения сельского населения.
71 Нам кажется, что мысль о возможности использования мариандинов в морском деле находит свое подтверждение в сообщении Ксенофонта о том, что в Фессалии существовал план развития морского флота, где значительная роль отводилась пенестам (Hell. VII, 5, 8).
147

от рабов и периеков, свидетельствует особый термин, который он для нее употребил. Прямых сведений о рабах в Гераклее мы почти не имеем. Исключение составляет только рассказ Юстина, который в XVI книге своего труда довольно подробно излагает события, связанные с тиранией Клеарха (Just. XVI, 3—17), захватившего власть в Гераклее в 363 г. до н. э.72 Изгнав олигархов, призвавших его для подавления демократов, Клеарх освободил рабов, принадлежавших олигархам (Just. XVI, 4—5), и наделил их землей. Кроме того, под страхом смерти он приказал женам и дочерям изгнанных аристократов вступить в брак с их бывшими рабами (такую же меру провел тиран Дионисий в Сиракузах; Diod. XIV, 81, 4). Юстин, рассказывая о восстании, в результате которого Клеарх установил тиранию, упоминает среди требований восставших отмену долгов и передел земельных участков (Just. XVI, 2,3). Это требование довольно обычное в истории греческих полисов, но в Гераклее вопрос о землевладении был значительно обострен отношениями с мариандинами, всячески стремившимися освободиться от своей зависимости. Источники по истории Гераклеи ничего не сообщают об участии мариандинов в восстании, в результате которого Клеарх пришел к власти. Не исключено, однако, что мариандины во время восстания сделали попытки использовать сложную обстановку для освобождения или облегчения своего положения. Упоминая о пенестах в «Политике», Аристотель сообщает, что они неоднократно бунтовали против фессалийцев . . . πολλάκις έπέθετο τοις θετταλοΐς; Aristot. Polit. II, 1269a, 37). Ксенофонт рассказывает о том, что Критий, бежавший из Афин в Фессалию, желая произвести там демократический переворот, τους πενέστας ώπλιζεν έπι τους δέσποτας (Xenoph. Hell. II, 3, 36). Из надписей Приены мы знаем о выступлениях педиеев (зависимого населения, находившегося на положении мариандинов) против приенских граждан (Inschr. von Priene, №№ 14, 15, 16). Вполне вероятно, что среди восставших народных низов Гераклеи были и мариандины. Однако Клеарх, заинтересованный в устранении своих политических поотивников — гераклейских олигархов, освободил лишь принадлежавших им рабов, «желая сделать их (рабов) еще более верными по отношению к себе и еще более враждебными по отношению к своим господам» (Just. XVI, 9). Подобный демагогический прием был проведен и Дионисием Сиракуз-

72 По сведениям, содержащимся в «Политике» Аристотеля, власть в Гераклее сначала находилась в руках демократов, а затем произошел олигархический переворот (Aristot. Polit. V, 4, 2). Олигархи оставались у власти значительное время, поскольку Гераклея продемонстрировала враждебное отношение к появлению афинского флота в Понте, и попытка Ламаха высадиться в Гераклее для взыскания фороса потерпела неудачу (Just. XVI, 3; Thuc. XV, 3, 5). Правда, помощь, которая была оказана Ламаху гераклеотами, свидетельствует, что в Гераклее была демократическая партия, стоявшая на стороне Афин.
148

ским. Гераклейскому демосу Клеарх даровал обещанную отмену долговых обязательств, а передел земельных участков произвел, по-видимому, за счет владений, конфискованных у изгнанных олигархов. Но изменить всю систему землевладения, лежавшую в основе экономического благосостояния Гераклеи, которая не только не нуждалась в привозном зерне, но и сама часто оказывала помощь хлебом жителям других городов (Memn. XXIV), Клеарх, конечно, и не собирался. Цель его участия в восстании Юстин указал с достаточной определенностью: «он хотел таким путем добиться тирании и устранить своих политических соперников» (Just. XVI, 3). Некоторые исследователи считают, что Юстин неправ, обвиняя Клеарха в желании любой ценой удержать власть. Так, по мнению Е. И. Леви, тирания Клеарха была тиранией необычного типа, при которой низшие слои населения играли более активную роль, и поэтому она сравнивает эту тиранию с тиранией Наб иса в Спарте.73 Однако подобное сравнение представляется нам необоснованным, поскольку в основе политики Набиса лежало полное равенство его сторонников. Распределяя конфискованные богатства и земли, Набис не делал разницы между рабами и свободными и, таким образом, подрывал самые основы рабовладельческого общества. Что касается тирании Клеарха, то для нее характерна была ярко выраженная антиаристократическая направленность. Поскольку социальной базой тирании был демос, то естественной была забота Клеарха о его интересах в ущерб враждебным Клеарху аристократам. По-видимому, Клеарх ограничился лишь двумя крупными мероприятиями в пользу народа — отменой долгов и переделом конфискованных земельных участков. У него был хороший пример в лице все того же Дионисия Сиракузского. Но и этих мер, как известно, было достаточно, для того чтобы вызвать бешеную ненависть олигархов. Политический противник Клеарха, гераклейский историк Нимфид, трудом которого пользовался Мемнон, не пожалел красок, для того чтобы расписать жестокость и преступность тирана, бывшего в свое время учеником Платона и Исократа (Memn. I, 1). В течение двенадцатилетней тирании Клеарха олигархи всеми путями пытались его уничтожить. Последний из заговоров, также возглавленный гераклейскими аристократами, увенчался успехом—Клеарх был убит (Memn. I, 3, 4; Just. XVI, 4). История тирании Клеарха представляет собой историю тирании обычного типа. Для нас в ней важен сам факт упоминания рабов в рассказе о восстании городских и сельскохозяйственных низов против гераклейских олигархов. Он свидетельствует о том, что эксплуатируемая и несвободная часть населения Гераклеи представляла собой значительную силу, от участия которой зависели результаты переворота.

73 См.: Е. И. Леви. К вопросу о датировке Херсонесской присяги. CA, IX, 1947, стр. 90.

Подготовлено по изданию:

Д.П. Каллистов, A.A. Нейхард, И.Ш. Шифман, И.А. Шишова
Рабство на периферии античного мира. Л., Издательство "Наука", 1968.



Rambler's Top100