Наша группа ВКОНТАКТЕ - Наш твиттер Follow antikoved on Twitter
133

Глава III

АРХАИЧЕСКИЕ ФОРМЫ ЗАВИСИМОСТИ В ДРЕВНЕЙ ГРЕЦИИ

  1. Некоторые аспекты историографии..........133
  2. Спартанская илотия в античной традиции . . 138
  3. Формирование института илотии в Спарте . . 141
  4. Спартанская илотия в V—III вв. до н.э. 151
  5. Сходство и различия статуса спартанских илотов и фессалийских пенестов.....155
  6. Эволюция статуса пенестов.....162

1. Некоторые аспекты историографии

Одна из наиболее устойчивых архаических форм зависимости, известная у древних под общим названием «илотия» (см.: Hermipp. fr. 71; Isocrat. IV, 131; ср.: Strab. XII, 542), долее других сохранялась в Греции наряду с развитым античным рабством.1 В «Ономастиконе» Поллукса (III, 83) содержатся сведения о том, что илоты лакедемонян, так же как пенесты фессалийцев, клароты и мноиты критян, дорофоры мариандинов, гимнеты Аргоса и коринефоры сикионян, занимали положение μεταξύ έλβυθέρων και δούλων. Этим определением часто пользуются современные авторы,2 но толкуют его далеко не однозначно. Прежде всего потому, что критерии, по которым Поллукс объединил в одну группу все перечисленные категории зависимого населения, у него не приведены. Не находим мы каких-либо терминологических уточнений в этой связи и у других, даже современных институту илотии авторов.3

Как полагают, приведенный отрывок из «Ономастикона» восходит к Аристофану Византийскому — александрийскому ученому III—II вв. до н. э.4 Д. Лотцо считает возможным, что, во-первых, Поллукс мог сократить текст Аристофана Византийского и тем самым затушевать его смысл и, во-вторых, у самого Аристофана Византийского эта формула также носила неопределенный характер и служила для обозначения всех ступеней того статуса зависимости, который находился «между свободой и рабством».5 Как бы то ни было, споры о характере зависимости всех перечисленных Поллуксом групп не прекращаются.

Решение этой проблемы, безусловно, требует определенной методологической позиции. Известно, что в западной историографии со времен Эд. Мейера илотию

134

нередко рассматривают как форму крепостной зависимости, свойственную феодализму.6

С критикой этого положения еще в 1933 г. выступил академик В. В. Струве в специальной статье «Плебеи и илоты».7 В. В. Струве, в частности, отметил, что между крепостничеством феодальным и примитивным «крепостничеством завоевательского типа» существуют коренные различия.8 В ходе дискуссий 30-х годов о социально-экономическом характере обществ древнего мира в советской историографии прочно утвердилась оценка илотии как формы эксплуатации, принципиально отличающейся от феодального крепостничества.9

В обстоятельном обзоре литературы по проблемам рабства в античном мире Я. А. Ленцман10 подчеркнул, что наиболее четкую позицию в те годы занимал С. И. Ковалев,11 утверждавший, что «крепостничество в Спарте есть примитивная форма рабства, возникшая в условиях отсталой аграрной страны в обстановке завоевания».

Как покоренное земледельческое население, представлявшее собой собственность общины завоевателей, илотия трактуется отечественными учеными в соответствующих разделах трудов по истории Греции, в общих курсах вузовских учебников12 и в тех специальных исследованиях, где конкретному изучению подверглись отдельные категории зависимого населения древней Греции, занимавшие промежуточное положение между свободой и рабством.

Советская историография располагает в этой области уже целым рядом достижений. Изучались формы зависимости на Крите,13 рассматривались материалы, рисующие положение мариандинов Гераклеи Понтийской,14 киллириев Сиракуз15 и пенестов Фессалии.16

Обзор литературы, опубликованной до 1964 г. по проблемам илотии, можно найти у Л. Н. Казамановой в ее книге «Очерки социально-экономической истории Крита».17 Автор справедливо отвергает взгляды тех буржуазных ученых, которые считают илотию институтом, аналогичным феодальному крепостничеству, и в этой связи рассматривает труды Эд. Мейера,18 И. Хазебрека,19 У. Уэстерманна.20 Особое внимание автор, естественно, уделяет трудам Э. Кирстена21 и Р. Уиллетса,22 в которых исследуются формы зависимости на Крите.

135

В зарубежной историографии против сближения илотии с Hörigkeit средневековья наиболее серьезно выступил Д. Лотце в исследовании, посвященном анализу положения зависимого сельскохозяйственного населения в отсталых областях Греции. Сразу же следует сказать, что это исследование отличает целый ряд достоинств. Небольшая по объему (всего 86 страниц вместе со справочным аппаратом) эта книга содержит наиболее полную сводку свидетельств античных авторов о различных формах зависимости, объединяемых общим понятием «илотия». Эти свидетельства тщательно, разносторонне и вместе с тем предельно лаконично рассмотрены автором в первых трех главах. Во введении к работе Д. Лотце приводит небольшой обзор литературы (в основном немецкой), в котором он рисует состояние проблемы и убедительно демонстрирует, как отсутствие четких критериев в представлениях об илотии приводит к тому, что у одних и тех же исследователей илоты названы и рабами, и крепостными без сколько-нибудь ясных попыток дать четкие определения этим понятиям и установить между ними различия.23

Две заключительные главы содержат теоретические положения автора, формулирующего отличия илотии от феодального крепостничества. Так, рассматривая вопрос о той терминологии, которой пользуются некоторые современные исследователи для определения статуса групп зависимого населения, занимавшего, согласно Поллуксу, промежуточное положение между свободой и рабством, Д. Лотце категорически возражает против произвольного использования таких терминов, как Leibeigenschaft и Hörigkeit, не соответствующих по содержанию тем определениям, которые даны различным группам зависимого населения у античных авторов. Он приходит к выводу, что положение этих категорий зависимого населения не имеет ничего общего с крепостной зависимостью крестьян в феодальный период. Эти ранние формы античного рабства Д. Лотце определяет как вид коллективного рабства, лишь некоторыми чертами напоминающий феодальное крепостничество (S. 79; ср. S. 62).24

На наш взгляд, современным исследователям, обращающимся к изучению проблемы «илотия», невозможно обойтись без обобщающего труда Д. Лотце. В задачу любого автора входит, если это возможно, дополнить

136

наблюдения, которые были сделаны Д. Лотце (так, в частности, он по существу оставляет в стороне наиболее важный для данной работы вопрос об исчезновении илотии), или же привести соображения по поводу тех его положений, которые были подвергнуты пересмотру в современной историографии.25

К числу наиболее остро дискуссионных по-прежнему принадлежит вопрос о происхождении и времени возникновения илотии.26 Еще в свое время ряд исследователей, рассматривавших илотию как институт, аналогичный феодальному крепостничеству, отказывал в исторической достоверности античной традиции, согласно которой, илотия была результатом завоевания; они полагали, что в тех общинах, где наблюдается существование Hörigkeit, к появлению этой формы зависимости привели рост задолженности и следовавшая за ним долговая кабала. Наиболее последовательно эту точку зрения отстаивает в своих трудах У. Карштедт,27 взгляды которого весьма убедительно опровергают Д. Лотце и П. Олива.28

Как уже отмечалось, сторонником точки зрения, согласно которой, илотия была аналогична средневековому крепостничеству, был и Эд. Майер.* Однако в отличие от У. Карштедта Эд. Майер полагал, что зависимость илотов могла быть как результатом завоевания, так и следствием задолженности свободных крестьян.29 По мнению С. Я. Лурье, основным источником илотии было рабство за долги. Однако С. Я. Лурье в отличие от Эд. Мейера специально подчеркивает, что сходство илотии со средневековым крепостным состоянием является чисто внешним, поскольку илотия представляла собой примитивную форму рабства.30

Преобладающее большинство ученых в соответствии с античной традицией рассматривает форму зависимости почти всех перечисленных у Поллукса групп неполноправного населения как вариант коллективного рабства, возникающего в результате завоевания в период дорийского переселения и в эпоху колонизации.31

В последнее время в связи с пересмотром проблемы дорийского завоевания целый ряд исследователей, и среди них П. Видаль-Накэ32 и К. Моссе,33 отказывается считать, что появление илотии было результатом завоевания дорийцев. Они опираются на работу А. Снодграсса,34 выводы которой, по их мнению, исключают

137

нашествие дорийцев, поскольку появление этих последних не подтверждается археологическими данными.

Отрицая завоевание как универсальное условие для возникновения илотии, К. Моссе устанавливает четыре основные группы этой формы зависимости, которые, по мнению автора, отражают различные пути возникновения «илотии». С точки зрения К. Моссе, только одна группа возникла в процессе завоевания — это те зависимые, в обозначении которых сохранилось название того или иного народа.35 Кроме племен, порабощенных в эпоху колонизации (например, мариандины), и мессенских илотов, сюда включены и фессалийские пе-несты.36 Как и П. Видаль-Накэ, К. Моссе категорически исключает из числа завоеванных тех спартанских илотов, которые существовали в Спарте еще до завоевания Мессении. Вместе с тем неясность самого термина «илот» не позволяет К. Моссе отнести эту категорию ни в одну из выделенных ею групп.

Сама попытка установить различные категории интересующей нас формы зависимого населения с помощью анализа терминов,37 употребляемых античными авторами, безусловно, полезна. Но о происхождении спартанских илотов К. Моссе судит, на наш взгляд, несколько легковесно.

Едва ли возможно так безоговорочно полностью отрицать роль дорийского завоевания. Это обстоятельство еще во время обсуждения доклада К. Моссе подчеркнул П. Левек,38 указав на то, что нельзя с такой легкостью отбрасывать данные античной традиции, заслуживающей самого серьезного внимания.

Как нам представляется, вполне оправданна позиция, занятая по этому вопросу Г. Ф. Поляковой, полагающей, что дорийское нашествие следует рассматривать как условное обозначение целого периода греческой истории, характеризуемого перемещением различных племен, среди которых важную роль играли дорийцы.39 В этом случае появление спартанской илотии можно считать конечным результатом этого завоевания. Как длительный и сложный процесс рассматривает завоевание Лаконии и Ю. В. Андреев,40 по мнению которого, дорийцы постепенно покорили местное ахейское население.41 В дальнейшем мы будем исходить из этого предположения. Илотию в целом мы рассматри-

138

ваем как архаическую форму зависимости, представляющую собой коллективное рабство, возникшее в результате завоевания.

2. Спартанская илотия в античной традиции

Общеизвестно, что древние достаточно четко различали «покупное рабство» и илотию. Обычно в этой связи ссылаются на цитированный уже фрагмент Феопомпа, приведенный в VI книге Афинея (VI, 265bc=FGrHist. 115. Fr. 122), в котором хиосские рабы сравниваются с илотами лакедемонян и пенестами фессалийцев. Отличие между этими группами рабов Феопомп усматривает в способе их приобретения: лакедемоняне и фессалийцы обратили в рабство местное население завоеванных ими стран; хиосцы приобретают за плату варваров.

Надо полагать, что это различие было замечено не только авторами IV в. до н. э. Несомненно, что и в V в. до н. э., когда в развитых полисах Греции экзогенное рабство становилось преобладающим, античные авторы хорошо представляли себе отличия покупных рабов от илотов.

П. Видаль-Накэ, безусловно, прав, говоря о том, что у Феопомпа илотия выступает как более архаическая форма эксплуатации, предшествующая по времени «покупному рабству» (chattel slavery — в современной англоязычной, l'esclavage marchandise — во французской литературе). Однако он при этом упускает из виду, что у Феопомпа илоты выступают в неразрывной связи с пенестами. У авторов IV в. до н. э. и в более поздних сочинениях мы неоднократно встречаем весьма устойчивые ряды, в которых перечисляются различные категории зависимого населения. Здесь возможны самые разнообразные сочетания. У Феопомпа: покупные рабы Хиоса—илоты—пенесты; у Платона (Legg. 776d): илоты—пенесты—мариандины; у Аристотеля в «Политике» (1269а, 29—b, 7): илоты—пенесты — зависимое население Крита, в «Сиракузской политии» (fr. 586 / Rose): илоты—пенесты—клароты—киллирии и т. д. Но два элемента (илоты и пенесты) присутствуют постоянно. Они связаны неразрывно. Это, как нам представляется, свидетельствует о том, что статус илотов и пенестов, возможно, лучше всего известный древним авторам,

139

рассматривался как своего рода эталон для определения характера зависимости различных групп угнетенного населения, отличавшихся по своему положению от покупных рабов.

Здесь важен еще один момент: для античной традиции илоты и пенесты были явлением однородным и по той роли, которую они играли в спартанском и фессалийском обществе, и по происхождению.42 Что же касается статуса пенестов, то все исследователи почти единодушно признают, что его возникновение было результатом завоевания.43 Разумеется, это постоянное сопоставление илотов и пенестов в античной историографии могло возникнуть сравнительно поздно и, возможно, имело своим истоком мессенские войны. Однако у нас нет никаких данных об отличии статуса лаконских и мессенских илотов.44 Нет также оснований для того, чтобы вопреки античной традиции считать лаконских илотов категорией, отличающейся по своему происхождению от пенестов.

Нельзя, как нам кажется, упускать из виду еще одно обстоятельство. Известно, что у античных авторов сохранился целый ряд сообщений о договорах, заключенных между собой победителями и побежденными — «илотами». Так, у Афинея приведено свидетельство Архемаха (повторенное в сборнике Суды) о соглашениях между фессалийцами и порабощенными беотянами, названными впоследствии пенестами (Athen. VI, 264 ab= = FGrHist. 464. Fr. 1). Там же, у Афинея (VI, 263 cd), содержится сообщение Посидония (FGrHist. 87. Fr. 8) о договоре между гераклеотами и мариандинами; об этом договоре пишет и Страбон (XII, 3, 4). Упоминания об условиях договора лакедемонян с илотами, идущие от Эфора, приведены также у Страбона (VIII, 5, 4= FGrHist. 70. Fr. 117). Эти свидетельства о договорах между победителями и побежденными, определявших права и обязанности обеих сторон, уже неоднократно подвергались обсуждению. Ряд исследователей при этом подвергал их сомнению.46 Указывалось, в частности, на ярко выраженный классовый характер договора, особенно отчетливо выступающий у Пссидония, по словам которого, покоренные мариандины добровольно передали себя во власть более разумным завоевателям, так как по слабости рассудка не была способны к самоуправлению. Конечно, версия Посидония могла быть

140

продиктована тенденцией, характерной для позднего эллинистического периода, когда появилась необходимость «теоретически» обосновать угнетение широких слоев зависимого населения. II все же полностью пренебрегать традицией о договорах, как нам представляется, не следует.

Особого внимания, на наш взгляд, заслуживает то условие, которое повторяется в каждом из перечисленных выше договоров с илотами, пенестами, марианди-нами: не отчуждать их от земли, которую они обрабатывают. Неотчуждаемость «илотов» от земли — факт вполне реальный. Более того — это основная особенность илотии, основное ее отличие от покупного рабства.47 Эта особенность илотии была, вне всякого сомнения, ясна и древним авторам. Отметив реально существующее явление, они должны были попытаться объяснить его. Такой попыткой объяснения и могла изначально явиться теория единообразных по своему содержанию договоров.

Традиция о договорах, хотя она и была [оформлена, вероятно, не ранее IV в. до н. э., возникла, скорее всего, не на пустом месте. Она опиралась прежде всего на общепринятый в античной историографии взгляд, согласно которому, статус зависимых; занимавших положение «между свободой и рабством», возник в результате дорийского завоевания.48 Могли также сохраниться и предания о каких-то соглашениях между победителями и побежденными. Э. Д. Фролов в своих исследованиях о гераклейских мариандинах отметил, что «характер ситуаций, складывающихся в результате длительной борьбы целостных этносов, не исключал возможности оформленных грубейшими договорами соглашений».49 Он ссылается в этой связи на историю бесконечных войн, которые Спарта вела в архаический период за обладание Мессенией и на урегулирование отношений с побежденными мессенцами после первой мессенской войны.50 И, наконец, традиция о договорах, как уже было сказано, исходила из вполне реальных фактов, отражавших положение (способ эксплуатации) «илотов», которых древние авторы уже в V в. до н. э. достаточно четко отличали от покупных рабов.

При решении вопроса о происхождении спартанских илотов нельзя, вероятно, полностью пренебрегать и этимологическими изысканиями по поводу самого слова

141

«илот».51 Многие современные исследователи склонны согласиться с интерпретацией этого слова, которая была дана в словаре Э. Буассака,52 где εϊλωτες толкуется в духе причастного образования пассивного аориста от глагола άλίσκομαι. При такой интерпретации илоты — это пленные, захваченные во время войны.

Все сказанное позволяет настаивать на большем доверии к античной традиции, согласно которой, зависимость лаконских илотов, так же как и мессенских, возникла в результате завоевания.53

В дальнейшем мы предполагаем уделить особое внимание сравнению двух категорий зависимого земледельческого населения: илотов (эта форма зависимости давно не рассматривалась сколько-нибудь детально в отечественной историографии 54) и пенестов. Это даст возможность проследить постепенные изменения статуса обеих категорий. Необходимо также установить связь этих изменений с определенными социальными сдвигами, происходившими в течение ряда веков в греческих общинах, отстававших — по разным причинам — в своем экономическом (и политическом) развитии от тех греческих полисов, в которых примитивные формы зависимости вытеснило классическое рабство.55

3. Формирование института илотии в Спарте

По мнению ряда ученых, полное завоевание Лаконии и, следовательно, возникновение здесь института илотии нужно относить к середине VIII в. до н. э.,56 а окончательное оформление статуса илотов на завоеванных лаконских и мессенских землях — к концу VII в. до н. э., когда число илотов резко возросло.57

Некоторые современные авторы полагают, что спартанские войны за присоединение Мессении в основе аналогичны общегреческому колонизационному движению.58 Однако едва ли можно найти аналогию тем последствиям, к которым привело завоевание Мессении. Оно поставило спартиатов лицом к лицу с численно превосходившими их многократно илотами.59 Как отмечает Ю. В. Андреев, завоевание Мессении, устранив аграрный кризис, «во много раз усилило ту внутреннюю напряженность, которая едва ли не с самого момента возникновения спартанского государства стала определяющим фактором его истории».60

142

Как известно, античная традиция связывает создание основ общественного устройства в Спарте с деятельностью законодателя Ликурга.61 Именно в период этих реформ мог получить окончательное оформление и статус илотов, прикрепленных к определенным клерам, тогда же, очевидно, был установлен их окончательный размер.62 Прикрепление илотов к определенным клерам, возможно, было связано не только с уровнем спартанской экономики. Это облегчало и надзор за илотами. Едва ли подлежит сомнению, что постоянный страх перед плотскими мятежами во многом определял характер проведенных реформ.63 При этом и лаконские, и мессенские илоты, как уже говорилось, были поставлены, скорее всего, в одинаковое положение.

Авторы, настаивающие на различном происхождении и статусе тех и других, главным образом подчеркивают отличия в их отношении к господству спартанцев: мессенские илоты постоянно восставали с целью «реставрировать» независимую Мессению, а притязания лаконских илотов были направлены скорее на революционное преобразование самого спартанского общества.64 Однако нельзя забывать о том, что у мессенских илотов была общая единая территория, которая могла быть (и была в конце концов) восстановлена как отдельное от Спарты государство. Что же касается тех выступлений лаконских илотов, о которых упоминает П. Видаль-Накэ, то все они относятся ко времени достаточно позднему, когда спартанское общество снова переживало сложности, связанные уже с расслоением общины равных, а сам институт илотов также подвергся определенному изменению.66 Можно говорить с уверенностью лишь о том, что лаконские илоты были порабощены уже давно и что поработители прочно внедрились на их территории, а мессенские илоты сохранили территориальную и этническую целостность, и как следствие этого — их борьба за освобождение была более целенаправленной. Однако это отнюдь не исключает того, что зависимость и тех и других имела своим началом завоевание, а положение было одинаковым. П. Видаль-Накэ ссылается на Геродота, который, как он отмечает, никогда не смешивает понятия «илоты» и «мессенцы», о мессенских же войнах сообщает как о явлении перманентном (см.: Hdt. III, 47; IX, 35, 64 и особенно V, 49). Однако если Геродот никогда не смешивает эти понятия, то он нигде

143

и не противопоставляет их одно другому. Более того, о мессенцах говорится обычно только в связи с теми войнами, которые Спарта вела с Мессенией. Когда же речь идет о категории зависимого населения в связи с внутренними делами самих спартанцев, употребляется термин «илот». У нас нет никаких оснований считать, что, говоря об илотах, Геродот имеет в виду только лаконскую категорию зависимого населения. У Фукидида же, как отмечает и сам П. Видаль-Накэ, грань между лаконскими и мессенскими илотами отсутствует.66

Полностью разделяя ту точку зрения, согласно которой, институт илотии — как в узком, так и в широком смысле слова (т. е. включая мессенских илотов) — изначально возник в результате завоевания,67 мы все же не можем полностью исключить, что в Спарте в период так называемых «Ликурговых реформ», растянувшихся, возможно, на длительный период, когда шла одновременно и консолидация, и консервация спартанского общества, ряды илотов могла пополнить какая-то часть свободных спартанцев.

Как уже говорилось выше, точка зрения У. Карштедта, объяснявшего происхождение илотии долговой кабалой 68 и считавшего этот институт аналогичным средневековому крепостничеству, была весьма последовательно опровергнута Д. Лотце. Отвергая отождествление илотов со средневековыми крепостными, Д. Лотце вместе с тем отмечает, что У. Карштедт оставил без внимания те свидетельства, в которых содержатся неясные намеки на какой-то иной, не связанный с нашествием дорийцев путь возникновения илотии.69 Он ссылается в этой связи на фрагмент из сочинения Антиоха Сиракузского, приведенный у Страбона (FGrHist. 555. Fr 13=Strab. VI, 3, 2), и на ЕМ s. ν. είλωτες, где, как отмечает Д. Лотце, содержится прямое указание на порабощение в результате самозаклада: ήγγυήθησαν πρότερον έν τω 'Έλει και έοουλώθησαν. Издатели предполагают здесь порчу текста, при которой ήγγυήθησαν возникло из первоначального ήττήθησαν.70 Их позиция в данном случае продиктована стремлением согласовать данные ЕМ с античной традицией о покорении илотов. Как представляется, это не самое лучшее решение. Рукописное ήγγυήθησαν могло отражать точку зрения составителей словаря, которые видели в илотах людей, обращенных в рабство за долги. Нельзя исключить, что в Спарте,

144

как и в других раннегреческих общинах, закабаление за долги в древнейший период могло иметь место. При этом, разумеется, нет никакой уверенности в том, что эта конструкция в ЕМ — весьма поздней компиляции — не была создана чисто умозрительно.

Обратимся к свидетельству Антиоха Сиракузского — автора V в. до н. э.71 В интересующем нас фрагменте речь идет об обстоятельствах, при которых выходцами из Спарты, парфениями, был основан город Тарант (Тарент). По свидетельству Антиоха, «те, кто не принял участия в военном походе лакедемонян,72 были осуждены на рабство и названы илотами, а тех детей, которые родились во время похода, они назвали парфениями, урезав их в правах (άτιμους έκριναν)».

Те же события нашли свое отражение у Эфора, отрывок из сочинения которого также приведен Страбоном вслед за сообщением Антиоха Сиракузского (FGrHist. 70. Fr 126=Strab. VI, 3, 3). Однако у Эфора они изложены несколько в ином аспекте. Нам представляется небесполезным сравнить эти две версии.

У Антиоха, как уже отмечалось, парфениями названы потомки недостойных спартанцев, не принявших участия в Мессенской войне и низведенных за это до положения илотов. Антиох сообщает, что парфении, число которых было очень велико, устроили заговор против свободных граждан и собирались выступить во время праздника гиакинфий. Приведены подробности заговора. Назван предводитель заговорщиков — Фа-ланф.73 Именно Фаланф с несколькими сообщниками выдал тайну заговора подосланным к нему гражданам и способствовал его разгрому, после которого одни заговорщики бежали, а других заключили под арест. Фаланфа же направили вопросить оракул, согласно ответу которого и был основан Тарент, куда отправились участники заговора.

У Эфора версия о происхождении парфениев существенно отличается от рассказа Антиоха, хотя тоже связывается с Мессенской войной. Эфор сообщает, что спартанцы, отправляясь на войну, дали клятву не возвращаться, пока не победят. Их долгое отсутствие (а, согласно Эфору, Мессенская война длилась 12 лет) вызвало недовольство женщин, поскольку они не могли рожать детей. Сетования спартанок были приняты во внимание, и в Спарту направили не связанных клятвой

145

самых молодых и сильных воинов, дети которых, рожденные вне брака, и были названы парфениями. Как и у Антиоха, парфении Эфора неполноправны, они также устраивают заговор, но в (отличие от парфениев Антиоха) выступают не одни, а привлекают к нему илотов, среди которых и находятся предатели, сообщившие о заговоре спартанцам. У Эфора опущены детали заговора, отсутствует имя предводителя, не упомянуты ни праздник гиакинфий, ни оракул. Предложение основать колонию было сделано самими спартанцами, убедившимися в том, что справиться с многочисленными и сплоченными илотами будет очень сложно. Примечательно также, что согласие об удалении заговорщиков в колонию было достигнуто при условии (отсутствующем у Антиоха), что место, которое займут колонисты, их удовлетворит. В противном случае они вернутся и разделят между собой пятую часть Мессении.

По мнению Ф. Якоби,74 Эфор, возможно, использовал рассказ Антиоха, так как различия между их сообщениями неглубоки. На наш взгляд, они весьма существенны. Если Эфор и использовал свидетельства Антиоха, то переработал он их радикально. Рассказ Антиоха типичен для логографов с их интересом ко всякого рода легендам, которые нередко толкуются наивно и неупорядоченно. Так, чисто механически, как нам представляется, у Антиоха объединены сведения о заговоре парфениев и о празднике гиакинфий. Само название «парфении», видимо, уже в древности вызывало определенные недоумения и порождало различные толкования.76 Во всяком случае Эфору показалось необходимым предложить свое, отличное от версии Антиоха, объяснение. Парфении, согласно Эфору, это дети, рожденные вне брака (γενόμενοι ού έκ του γάμου). Как уже было отмечено, у Эфора не упомянуто празднество гиакинфий, опущены занимательные детали заговора, представлявшие большую ценность для логографов. Но самое характерное в рассказе Эфора — это его отношение к роли илотов во всей этой истории. Прежде всего — полностью отсутствует какая-либо родственная связь между спартанцами и илотами. Илоты мыслятся только как союзники парфениев (из среды илотов выводятся и предатели заговора).

Логика, с которой выстроен рассказ Эфора, свидетельствует, на наш взгляд, о тщательной и проведенной под

146

определенным углом зрения переработке сведений, полученных им у Антиоха Сиракузского или у какого-либо другого автора. Особенно ясно эта переработка проступает именно при упоминании об илотах. Хотя, с точки зрения историографов IV в. до н. э., илоты — ахейцы, и, следовательно, тоже эллины, однако никакой родственной связи между ними и όμοιοι нет и быть не может. Вместе с тем илоты IV в. — непременные участники любой смуты, любого мятежа. Все подчинено этой заданной для IV в. схеме, и потому обращаться к Эфору за реальными деталями событий бесполезно. Они им сглажены и нивелированы.

Эфор, как нам представляется, едва ли выдумывал свои сведения. Он, скорее, перерабатывал свои источники в соответствии с той легендой о Спарте, в создании которой ему принадлежала немалая роль. Это обстоятельство специально подчеркивает такой Тонкий знаток античной традиции о Спарте, как Е. Тигерштедт,76 полагавший, что именно Эфор создал известную нам по более поздним источникам биографию Ликурга. Тигерштедт подчеркивает при этом, что Эфор все же был историком и потому едва ли можно подозревать его в изобретении фактов. По мнению Тигерштедта, Эфор лишь целенаправленно комбинировал информацию, полученную им из различных источников. Характерно, что и отмеченное нами условие, по которому колонисты в случае неудачи при основании колонии могли вернуться в Спарту и получить землю в Мессении, тоже могло быть заимствовано Эфором из установившейся уже практики выведения колонии 77 (см.: М—L, № 5, 11 30—37, где в тексте «клятвы основателей» Кирены оговариваются условия, на которых колонисты могли возвратиться в Феры; ср. № 20, 116—10). Разумеется, и упоминание о мятеже как о причине выведения колонии можно было бы связать с более поздней традицией. Но, во-первых, версии Антиоха и Эфора здесь совпадают, а, во-вторых, мы располагаем свидетельством Аристотеля (Polit. V, 6, 1306b, 39—1307а, 2), подтверждающим, что между Ι и II Мессенскими войнами78 Спарта переживала период острой социальной нестабильности. Достоверность этого сообщения подтверждается тем, что Аристотель использует здесь стихотворение Тиртея «Благозаконие», в котором говорится, что во время Мессенской войны 79

147

некоторые спартанцы терпели бедствия из-за войны и требовали передела земли.

Справедливым представляется мнение Г. Шефера, согласно которому, свидетельство Эфора менее достоверно, чем сообщение Антиоха Сиракузского.80 Антиох Сиракузский мог использовать сведения, полученные им от потомков первых поселенцев города Тарента, сохранивших предания, связанные с переселением их предков в Сицилию.81

Безыскусность и неординарность рассказа Антиоха о происхождении перфениев 82 позволяет, как нам кажется, усмотреть в нем большую степень подлинности, чем в четко выстроенном и, если можно так выразиться, более стерильном сообщении Эфора, в котором просматривается определенная тенденция.83

Впрочем, наш интерес к рассказу Антиоха Сиракузского связан еще и с его толкованием в современной литературе, прежде всего у тех исследователей, которые ставят под сомнение завоевание как изначальную причину возникновения лаконских илотов. Так, по мнению П. Видаль-Накэ,84 в V в. появились две взаимоисключающие версии о происхождении спартанской илотии. Одна, идущая от Гелланика, устанавливала связь названия «илоты» с городом Гелос. Эта версия, по которой, илоты были покорены дорийцами, получила широкое распространение в IV в. Другая версия представлена интересующим нас фрагментом Антиоха Сиракузского, согласно которому, начало илотии было положено низведением в этот низший статус трусливых и неполноценных спартиатов.86 Но уже Д. Лотце 86 отмечал, что это обращение лакедемонян в илотов изображено у Антиоха Сиракузского как акт исключительный и единичный. Добавим к этому, что обращение трусливых спартиатов в илотов едва ли было наследственным. Сыновья этих спартиатов — парфении — лишены гражданских прав, но илотами их все же не называют. Следовательно, сообщение Антиоха не может рассматриваться как отражение еще одной версии происхождения спартанской илотии.

Интересные возражения Видалю-Накэ были сделаны П. Левеком,87 по мнению которого, нет ни малейших оснований считать, что текст Антиоха содержит иную, противоположную общепринятой в античной историографии версию происхождения илотов. Как подчерки

148

вает П. Левек, речь здесь идет не о происхождении илотии, а об обращении недостойных граждан в илотов, институт которых уже, несомненно, существовал. П. Левек обращается в этой связи к материалу Крита, где, как он отмечает, среди различных категорий зависимого населения по крайней мере одна — мноты (мноиты) названа εγγενείς οίκέται 88 и, следовательно, это местное население, покоренное еще в период дорийского завоевания. Уже неоднократно отмечались те трудности, которые возникают при определении статуса различных групп зависимого населения на Крите, где термин οικέτης может относиться и к «илотам», и к покупным рабам.89 К тому же на Крите в V—IV вв. сохранялось и рабство-должничество, зафиксированное в Гортинском кодексе двумя терминами: κατακείμενος и νενίκαμένος (L. G. I, 55—II, 2). Р. Ф. Уиллетс, а вслед за ним К. Моссе и П. Левек полагают, что обе эти группы занимали более высокое, чем покупные рабы, положение и, по мнению К. Моссе, могут быть отнесены к числу тех, кого Поллукс помещал «между свободой и рабством».90

П. Левек, как нам представляется, предлагает очень интересное решение вопроса о возникновении форм зависимости, связанных с задолженностью. С его точки зрения, когда в критском обществе проблема задолженности стала острокритической, образцом для определения статуса злостных должников послужили существующие здесь с незапамятных времен условия, в которые были поставлены зависимые группы населения, связанные с землей.91

В Спарте в период, предшествовавший «Ликурговым реформам», мог иметь место аналогичный процесс. Положение, в котором находилось покоренное население, стало образцом для статуса свободных общинников, не выплативших долг или же так или иначе нарушивших свои обязательства перед общиной.92

Возможно, какой-то, хотя и не вполне ясный след этого процесса можно уловить в сочинении Антиоха Сиракузского. В эпоху Мессенских войн хорошо вписываются свидетельства античной традиции о выступлении какой-то части спартанского населения, так или иначе ущемленного в своих имущественных или гражданских правах.93 Очевидно, исследователи, рассматривающие традицию о заговоре парфениев именно в аспекте

149

социальных неурядиц в Спарте, предшествовавших «Ликурговым реформам», вполне правы.94

Засвидетельствованная в источниках острая борьба за землю, за полноту гражданских прав, которая шла в период становления спартанской общины,95 приобретала, видимо, самые разнообразные формы. С этой борьбой, вероятно, было связано выведение колоний — Фер 96 и в особенности Тарента.97

В этой связи заслуживает упоминания и легенда об эпевнактах. Наш основной и самый ранний источник, Феопомп,98 сообщает о том, что во время Мессенской войны (скорее всего — первой) лакедемоняне, понесшие большие потери, приказали некоторым илотам взойти на ложе погибших. Позднее эти илоты получили гражданские права и были названы эпевнактами 99 из-за того, что заняли ложе умерших.

Уже в древности легенду об эпевнактах смешивали с легендой о парфениях. Особенно явственно это выступает в рассказе Диодора (VIII, 21),100 где эпевнакты наряду с парфениями участвуют в заговоре.

В современной науке не существует единого мнения о том, были ли эпевнакты идентичны парфениям или же это какая-то иная группа лаконского населения.101 Шанто (1. с.), склонный к предположению, что легенда об эпевнактах возникла как позднейшая попытка объяснить неясное слово «парфении», подчеркивает все же, что античная традиция при всех расхождениях единодушна в одном — эпевнакты (в отличие от пар-фениев) первоначально имели статус илотов.

Отдавая себе отчет в том, насколько зыбкими будут псе предположения, основанные на таких неясных свидетельствах, позволим себе все же сделать ряд замечаний. Прежде всего, в литературе рассказ Феопомпа нередко воспринимается как вариант легенды о парфеииях и толкуется следующим образом: илоты заменили спартанским женщинам мужей, погибших во время войны.102 Представляется, однако, более предпочтительной точка зрения Энманна, принятая А. Кребсом,103 согласно которой, στφάοε;, упомянутые Феопомпом, — это не семейные ложа, а походные тюфяки, на которых спали лаконские солдаты.104 В правильности такого толкования убеждает и приведенный Феопомпом довод: илоты должны были «лечь на тюфяки погибших», для того чтобы врагам не было заметно, сколь большие по

150

тери понесли лакедемоняне. Илотов, заместивших спартанцев на поле боя, видит в эпевнактах и П. Видаль-Накэ, у которого, однако, этот вопрос решается слишком однозначно и безоговорочно.105

Если допустить, что эпевнакты представляли собой группу населения, отличную от парфениев, то можно предположить, что сохранившееся за ними особое, достаточно прочно закрепленное традицией наименование свидетельствует об определенных ограничениях в правах этих, по всей видимости, лично свободных людей, скорее всего, бывших илотов.106

У Афинея (VI, 271 d=FGrHist. 115. Fr. 176) мы находим сведения о том, что Феопомп уподоблял эпевнактов катонакофорам Сикиона.1р7 Разумеется, попытка опереться на сопоставление этих двух групп означала бы, как отметил Д. Вайтхед, объяснять ignotum per ignotius.108 Однако сам Вайтхед все же использует интересующий нас фрагмент Феопомпа для доказательства того, что катонакофоры — это категория зависимого населения типа илотов.

Еще в 1959 г. Д. Лотце писал, что катонакофоры Сикиона, как и гимнеты Аргоса, — это беднейший слой свободного населения, лишенный при аристократическом режиме полноты гражданских прав.109 В одной из своих последних работ Д. Лотце придерживается прежнего взгляда на катонакофоров, внося, однако, некоторые уточнения.110 Он, в частности, указывает на неточность аргументации Вайтхеда, подчеркивая, что сопоставление с эпевнактами может свидетельствовать лишь о неполноправном, но отнюдь не о зависимом статусе катонакофоров, поскольку эпевнакты, согласно Феопомпу, — бывшие илоты,111 получившие, скорее всего, права граждан второго сорта.112

В последнее время Д. Лотце постоянно подчеркивает, что категории населения, относящиеся к так называемой metaxy-группе, занимают в ней различные ступени или зоны — от высшей, где он помещает аргосских гимнетов и сикионских катонакофоров, «бывших “несвободных» (ehemalige Unfreie), до самой низшей, куда он относит спартанских илотов.113 Изменение статуса катонакофоров, о котором, возможно, свидетельствует сопоставление их с эпевнактами, могло быть связано с внутриобщинной борьбой,114 подобно тому как это было с зависимым населением архаических

151

Сиракуз 115 и с фессалийскими пенестами уже в классический период.116

Как уже говорилось выше, институт спартанской илотии, который, скорее всего, продолжал формироваться и после завоевания Лаконии, также претерпевал изменения в ходе борьбы сначала между этносами, а затем и оцределенными социальными группировками. Эти изменения, возможно, нашли какой-то след в легендах о парфениях и эпевнактах. Социальная борьба в Спарте в архаический период могла привести к тому, что какая-то часть свободных людей, по тем или иным причинам недовольных своим положением, была переведена на положение илотов.117 Вместе с тем часть илотов могла пополнить ряды спартанцев, понесших большие потери в период Мессенских войн.

При последующей консерватизации спартанского общества статус илотов, несомненно, ужесточился. Именно тогда они и могли занять ту нижнюю ступень в metaxy-группе, на которую их помещает Д. Лотце.

4. Спартанская илотия в V—III вв. до н. э.

Ко времени греко-персидских войн население Спарты делилось на три четко разграниченных сословия: равноправные спартиаты (гомеи), периеки и илоты — без каких-либо дополнительных подразделений в каждом из этих сословий. Во всяком случае именно так, судя по свидетельствам Геродота, Спарта представлялась окружающему миру.118 В источниках, относящихся ко времени конца Архидамовой войны, прослеживаются отчетливые следы процесса дифференциации среди илотов. Так, по сообщению Фукидида (IV, 80, 5), Брасид в связи с подготовкой похода во Фракию (424 г. до н. э.) получил право набрать 700 гоплитов из илотов.119 По мнению Г. Коуквелла, это был решающий поворот в отношении спартанцев к илотам (a major turning point). У Фукидида (V, 34, 1) уже зафиксирован особый слой освобожденных илотов (нео-дамоды),120 участников фракийского похода, появление которых исследователи относят ко времени между 424 и 421 гг. до н. э.121 Последнее упоминание об участии неодамодов в военных действиях относится к 370/ 369 гг. до н. э. В. Эренберг, подчеркивая, что в течение 50 лет неодамоды были непременными участниками

152

военных походов,122 считает, что их исчезновение с арены военных действий не случайно. С его точки зрения, их перестали использовать в армии потому, что они, во всяком случае неодамоды «последних призывов», были плохими солдатами.123 Это, как полагает Эренберг, объясняется их происхождением: солдатская служба была для илотов, вчерашних крепостных, тяжела, а интересы Спарты были им чужды; к тому же после многочисленных наборов освобождать приходилось уже далеко не лучших илотов.

Как нам представляется, при решении вопроса о том, какие причины могли привести к тому, что неодамодов с конца IV в. до н. э., скорее всего, действительно не привлекали к участию в военных походах,124 основное внимание следует уделить тем правам, которые получали неодамоды в качестве свободных людей. Большинство исследователей справедливо полагает, что неодамоды были лично свободны, но политических прав лишены.125 Они, как пишет А. Тойнби, были бездомны. На прежний клер в новом статусе освобожденные илоты, естественно, уже не могли возвратиться, а право на свой собственный они едва ли приобретали.126

Спартанцы, несомненно, предпочитали держать освобожденных илотов на окраине страны,12? а также, придерживаясь политики Брасида вести войны малым числом граждан, формировали из вольноотпущенников войска для дальних экспедиций (см.: Tliuc. VII, 19, 2). О положении неодамодов внутри страны ясно свидетельствует их участие в заговоре Кинадона в 398 г. до н. э 128 о чем достаточно подробно сообщает Ксенофонт (Hell. III, 3, 4—11). Неодамоды подобно гипомейонам и периекам принадлежали к все возрастающему числу свободных, но бесправных жителей спартанского государства, испытывавших, по словам Ксенофонта (III, 3, 6), острую ненависть к полноправным спартанцам,129 Не получив за свои заслуги на войне ни равных политических прав, ни сколько-нибудь прочного статуса в спартанском обществе, неодамоды наряду с илотами представляли собой еще один источник взрывоопасного материала, которым Спарта к концу IV в. до н. э. была начинена до предела. Именно боязнью роста свободного, но бесправного населения могло быть в значительной мере вызвано их исчезновение из рядов спартанской армии.130

153

В IV—III в. до н. э. структура спартанского общества была, согласно нашим источникам, достаточно сложной. К этому времени уже зафиксировано много различных групп свободного населения (в их числе — гипомейоны, касены, мофаки и др.), о происхождении и статусе которых ведутся ожесточенные споры.131 Можно с уверенностью утверждать, что после реформ Эпитадея к середине IV в. до н. э. процесс разложения гражданского коллектива усиливается.132 Плутарх, говоря о пагубном влиянии этой реформы (Agis. 5), пишет о том, что ко времени правления Агиса (III в. до н. э.) насчитывалось уже не более семисот полноправных спартанцев, а среди этих последних лишь около ста сохранили землю и наследственные владения.133 Остальные представляли собой нищую и жалкую толпу, готовую использовать любую возможность для переворота и изменения существующих порядков. По мнению П. Оливы,134 этот неимущий и бесправный сброд включал в себе и утративших гражданские права спартанцев, и освобожденных илотов и их потомство, а также другие группы бедных, но свободных людей.

Не прекратился и процесс размывания слоя илотов. Во всяком случае для III в. до н. э. мы располагаем свидетельством Мирона Приенского, зафиксировавшего уже не менее пяти видов вольноотпущенников, что, вне всякого сомнения, свидетельствует об определенной дифференциации в их среде.135

Общее число илотов в III в. до н. э. даже после отпадения Мессении оставалось еще весьма значительным. Так, по свидетельству Плутарха (Cleom. 18) и Полибия (IV, 39, 9), этолийцы в 240 г. до н. э. увели в рабство из Лаконии 50 тыс. илотов и периеков.136 Численность илотов значительно уменьшилась в период правления Клеомена, когда спартанский царь, испытывая серьезные денежные затруднения, освободил тех илотов, которые могли внести по пять аттических мин (Plut. Cleom. 23, 1). Согласно Плутарху, было освобождено 6 тыс. илотов, а общая сумма выкупа составила 500 талантов.137

Значительное число илотов получило свободу в период тирании Набиса, который, по свидетельству Ливия (XXXIV, 31, 11—18), привлекал их для службы в армии.138 В 188 г. до н. э., когда Спарту оккупировали ахейцы, илотам, освобожденным тиранами,139 было пред

154

ложено или покинуть страну, или быть проданными в рабство. Как сообщает Ливий (XXXVIII, 34, 6), отпущенных на свободу рабов было очень много (еа magnitude* erat).140 Часть из них разбежалась по полям, но была поймана и продана в рабство. Согласно Плутарху (Plut. Philop. 16, 5), большая часть получивших при тиранах права гражданства 141 была переселена в Ахайю. В рабство было продано 3 тыс. оказавших неповиновение новых граждан (Plut., 1. с.; ср.; Paus. VIII, 51, 3).

Несмотря на все эти меры, существенно сокращавшие число спартанских илотов,142 институт илотпи все же сохранился в Спарте вплоть до покорения ее римлянами. Страбон (VIII, 5, 4) сообщает: «...илотия . . . продолжала существовать вплоть до установления господства римлян». Как отметил П. Руссель,143 во времена принципата «спартанские консерваторы» (Spartan archaists) не пытались восстановить этот древний институт. Едва ли можно сомневаться в том, что в Спарте илотия уступила место частновладельческому рабству.144

Сохранившиеся в античных источниках сведения о спартанских илотах подтверждают, как представляется, уже высказывавшееся в научной литературе положение: илотия развивалась под влиянием внутренних процессов, происходивших в спартанской общине.145 Многократное увеличение числа илотов после покорения Мессении было одной из причин, вызвавших кардинальные перемены в развитии спартанской общины, в свою очередь приведшие к ужесточению статуса этой категории зависимого населения. На протяжении V и даже IV в. до н. э. политика в отношении илотов в целом сохраняла свой жесткий стиль, как о том свидетельствуют авторы IV в. до н. э. Но постепенно она становится в силу необходимости все более гибкой. С этим связано появление многочисленных категорий населения, занимающих промежуточное положение уже между илотами и полноправными гражданами. Это и вольноотпущенники-неодамоды, и определенный слой (касены-мофаки), связанный со спартанцами какими-то личными контактами, призванный, скорее всего, смягчить остроту противоречий между основными противостоящими друг другу слоями населения. В целом можно говорить о постепенном, но

155

неуклонном сокращении числа илотов. Причем в особо острых ситуациях (освобождение Мессении,146 тирания Набиса) этот процесс шел ускоренными темпами, а самих илотов постепенно заменяли уже не связанные непосредственно с землей рабы античного типа.

В том, что институт илотии не оставался раз и навсегда застывшей формой эксплуатации и что изменения, которые он претерпевал, вызывались определенными политическими и социальными процессами, убеждает и судьба фессалийских пенестов. Эту форму зависимости, как уже говорилось, древние считали наиболее близкой к спартанской илотии. Сравнительный анализ положения спартанских илотов и фессалийских пенестов позволит, как нам кажется, уточнить характер некоторых процессов, приводивших к постепенному изменению и исчезновению института илотии.

5. Сходство и различия статуса спартаиских илотов и фессалийских пенестов

В отечественной историографии данные источников о пенестах весьма серьезно изучала Р. В. Шмидт. В ее исследовании «Из истории Фессалии» центральное место занимает глава «Непосредственные производители — пенесты».147 Кроме свидетельств античных источников, Р. В. Шмидт привлекла археологические материалы. Она также обратилась к анализу терминов, обозначающих рабов.148 Не отрицая достоинств исследования Р. В. Шмидт, не следует все же забывать, что оно написано более пятидесяти лет назад и что концепция автора в значительной мере была определена влиянием теории Н. Я. Марра о стадиальном развитии общества, отвергавшей или сводившей к минимуму значение миграций. По существу Р. В. Шмидт не придает должного значения неравномерности социально-экономического развития отдельных областей в бассейне Эгейского моря. Но именно вследствие этого и имело место перемещение племен, принявшее значительные масштабы в конце II тыс. до н. э. Р. В. Шмидт утверждает, что поскольку и завоеватели, и побежденные в основном стояли на одном и том же уровне развития, то, следовательно, нет никаких оснований говорить о миграциях, о появлении новых пародов. «Весь про

156

цесс, — пишет Р. В. Шмидт, — происходит на определенной стадии, на основе развития производительных сил и производственных отношений на одной и той же территории».149

Стремление согласовать данные источников с этой искусственной схемой привело Р. В. Шмидт к непоследовательному, а иногда и просто неверному решению ряда конкретных вопросов.160 В любом случае ее исследование не исчерпывает проблему пенестов.

Источники и литература, относящиеся к кругу таких вопросов, как происхождение пенестов и этимология самого слова «пенест», с достаточной полнотой рассмотрены Д. Лотце. Подобно большинству исследователей и в соответствии с традицией Д. Лотце считает пенестов покоренным фессалийцами местным населением частью иллирийского, частью греческого, эолийского происхождения.151 Самих фессалийцев считают северо-западным греческим племенем, вторгшимся в Фессалию из Эпира во время великого передвижения племен на рубеже II—I тыс. до н. э.152 Полагаем, что в качестве рабочей гипотезы это предположение вполне приемлемо.

Выше уже говорилось о том, что для решения ряда вопросов о статусе зависимого населения типа илотов необходимо использовать традицию о договорах, заключенных между победителями и побежденными. В дапном случае речь идет о соглашении, которое, согласно Архемаху (FGrHist. 464. Fr. 1; свидетельство приведено у Афинея — VI, 264аЬ и повторено у Суды), было заключено между фессалийцами и порабощенными ими беотийцами, названными впоследствии пенестами. Особого внимания, как уже было отмечено, заслуживает условие, повторяющееся в каждом из таких договоров: не отчуждать пенестов, илотов, мариандинов от земли, которую они обрабатывают. Эта неотчуждаемость илотов от земли отражала реальное положение вещей — тесную связь всех этих групп зависимого населения с землей 153 и с земледелием. О пенестах у Архемаха это сказано вполне определенно: «Они обрабатывали у них землю». Те же сведения мы находим у Гесихия (Hesych., s. v.: «пенесты обрабатывали землю»).

Земледелие было основным занятием коренного

157

населения Фессалии с очень давних времен. В классический период Фессалия, как отмечал еще Ю. Белох,154 была единственной страной, которая могла вывозить зерно в большом количестве в другие греческие города (см.: Xen. Hell. VI, 1, 11, где говорится о вывозе зерна за границу «вследствие изобилия»).155 Подобно тому как в Спарте обработка земли была уделом илотов, в земледельческом хозяйстве Фессалии главную рабочую силу составляли пенесты. Полагают, что наряду с пенестами в земледелии Фессалии были заняты и свободные мелкие землевладельцы, обрабатывавшие своими силами небольшие наделы. Однако их появление было связано, видимо, уже с разложением первобытнообщинного строя в Фессалии и с усилением имущественной дифференциации в общине.156 Правильно, на наш взгляд, положение Р. В. Шмидт о том, что фессалийские клеры (о которых упоминает Аристотель — fr. 498/Rose) составляли, скорее всего, совокупность мелких хозяйств, земля которых была предоставлена пенестам в пользование.157 Столь же обоснованным представляется предположение исследователей, считающих, что пенесты, по-видимому, имели свои средства производства.

Наиболее серьезный довод в пользу того, что за пенестами признавалось какое-то право собственности на средства производства, исключая землю, — наличие твердо установленной подати в пользу фессалийцев (Archemacli. 1. с.), подобной вполне определенному оброку, который илоты выплачивали спартанцам.158 Говоря об установлении для пенестов подати (τας συντάξεις), Архемах сопровождает это сообщение весьма любопытным замечанием о том, что пенесты «богаче многих своих господ». Это свидетельство Архемаха иногда подвергают сомнению на том основании, что он, как эвбеец, был плохо осведомлен о фессалийских делах. Но, как заметил Д. Лотце (1. с.), правильнее все же принять это сообщение всерьез и попытаться его объяснить. У. Карштедт полагал, что у Архемаха речь идет о свободных крестьянах, прикрепленных к земле.159 По мнению Г. Вестлейка, Архемах имел в виду вольноотпущенников.160 Д. Лотце (1. с.) допускает возможность отпуска επι παραμονή, при котором предполагалась длительная связь пенеста с его владельцем, но подчеркивает, что это только предположе

158

ние и что едва ли возможно более точно истолковать свидетельство Архемаха.

Как нам представляется, сообщение Архемаха следует рассматривать в одной связи с уже упоминавшимся ныше сообщением Плутарха (Plut. Cleom., 23, 1) о том, что в 222 г. до н. э. Клеомен предоставил свободу тем илотам, которые смогли уплатить в качестве выкупа значительную сумму в пять аттических мин.161 По всей видимости, многие из этих илотов тоже могли быть богаче своих господ,162 что, возможно, было следствием известной экономической независимости, изначально присущей как илотам, так и пенестам. Поэтому, видимо, нет оснований понимать под пенестами Архемаха свободных крестьян и даже вольноотпущенников. Необходимо, конечно, учитывать, что к тому времени, к которому относятся свидетельства Плутарха и Архемаха, в положении илотов и пенестов могли произойти определенные изменения. Но все же есть основания полагать, что пенесты, как и илоты, изначально пользовались правом собственности (ограниченным, как подчеркивает Д. Лотце 163) на движимое имущество (скот, орудия труда и др.164).

Уместно вспомнить при этом, что в «Лакедемонской политии» Ксенофонта, в главе о совместном пользовании имуществом у спартанцев (Rep. Lac. 6), перечислены рабы (οίκέται), охотничьи собаки, лошади и съестные припасы. Тягловый скот, который, скорее всего, был собственностью спартанского илота и использовался им по своему усмотрению, здесь не упомянут (ср.: Aristot. Polit. II, 2, 1263а, 35 sqq.).

О том, что илоты владели движимым имуществом, можно судить также по сообщению Фукидида (IV, 26, 5—8), где говорится о том, что илоты, которым была обещана свобода за доставку продовольствия лакедемонянам, осажденным на о-ве Сфактерия, подвозили провизию с опасностью для себя и при этом разбивали свои лодки, «за которые, по оценке их, получали деньгами». О возможности для илота, как и для пенеста, приобретать «свободную землю» какие-либо свидетельства в источниках отсутствуют.165

Авторы IV в. до н. э., противопоставляя покупным рабам илотов и пенестов, усматривали в их положении не только сходство, но и различия. Участь пенестов была, очевидно, более терпимой, чем участь илотов.

159

Так, в «Законах» Платона (Legg. VI, 776b—777с), где рассматривается вопрос о владении рабами, сказано, что «лакедемонская илотия чуть ли не всем эллинам доставила бы величайшие затруднения и вызвала бы споры? по мнению одних, это хорошее учреждение, по мнению других — плохое». Именно спартанская илотия служит Платону аргументом для доказательства того, что владение рабами тяжко. Он упоминает здесь о частых, ставших обычными Мессенских войнах и обосновывает в этой связи свой знаменитый тезис, согласно которому, рабы не должны быть единоплеменниками. Меньше споров, по словам Платона, было бы о рабском положении мариандинов, порабощенных гераклейцами, и о принадлежащем фессалийпам племени пенестов. Напрашивается естественный вывод, что эти категории зависимых доставляли меньше осложнений и, следовательно, положение их, видимо, было более сносным.166

В этой связи можно привести и замечания Аристотеля в «Политике» (II, 6, 1269а, 33 sqq.), где сравниваются различные законоположения лакедемонян и критян, и в частности решение у них вопроса о зависимом населении. В этой связи Аристотель упоминает о том, что фессалийские пенесты часто поднимали восстания против фессалийцев, точно так же, как и илоты против спартанцев. Илоты, поясняет Аристотель, «словно подстерегают, когда у спартанцев случаются несчастья». Отношения с соседями, по мнению Аристотеля, — один из важнейших факторов, определяющих поддержание порядка у подчиненных. На Крите, как он отмечает, в этом отношении дела обстоят гораздо лучше, чем в Спарте и Фессалии.167 Из дальнейшего, однако, выясняется, что, говоря о частых выступлениях пенестов, Аристотель имеет в виду события большой давности, так как, по его словам, эти первоначальные (κατ’ άρχάς) возмущения пенестов происходили потому, что фессалийцы были вынуждены вести пограничные войны со своими соседями — ахейцами, перребами и магнетами.168 Ко времени Аристотеля ахейцы, перребы и магнеты находились уже на положении, аналогичном спартанским периекам,169 и управление этими областями в IV в. до н. э. перешло к городам, противопоставившим себя знати.170 Так или иначе, можно, видимо, говорить об известной стаби

160

лизации взаимоотношений с пенестами, выступления которых, первоначально представлявшие серьезную опасность для фессалийцев, стали со временем более редкими,171 а статус их, возможно, претерпел ряд изменений. В любом случае, если пенесты, подобно илотам, и вызывали опасения Аристотеля (ср.: Polit. II, 2, 1264а, 35 sqq.), то все же менее значительные.

Опасности, связанные с илотией, Аристотель упоминает и далее, там, где рассматривается вопрос о тех трудностях, с которыми связан надзор за подчиненными (II, 6, 1269Ь, 7 sqq.). Излишняя мягкость, по мнению Аристотеля, приводит к тому, что подчиненные начинают наглеть и требовать равноправия с господами, а если их держать в угнетении, они начинают злоумышлять против господ и ненавидеть их. И далее: «Таким образом, ясно, что те, у кого так обстоят дела с илотией, не придумали наилучшего способа». Нельзя, разумеется, исключить, что «илотия» в данном случае имеет широкое значение и включает наряду с собственно илотами пенестов и критских периеков. В этот период уже было в ходу слово είλωτβύειν, которым обозначали определенную форму рабского труда (см.: Isocrat. IV, 131; ср.: Strabo, XII, 542; Hermipp. Fr. 71). Но если иметь в виду, что основное назначение этой главы «Политики» — сравнение соответствующих институтов Спарты и Крита, можно, видимо, считать, что в данном случае речь идет об илотии в узком смысле слова, т. е. о спартанской илотии.172

Илотия, как подчеркивал Платон, была наиболее спорным для эллинов институтом, так как именно илоты особенно остро ненавидели своих владельцев. Эта ненависть, вне всякого сомнения, была вызвана тем, что их положение было очень тяжким, а контраст между рабами и свободными — особенно резким. Необычайно выразительно об этом сказано у Крития (fr. 37): «В Лакедемоне раб полностью порабощен, а свободный совершенно свободен».173

В связи с вопросом о различиях, которые еще в древности усматривались в положении илотов и пенестов, следует, как нам кажется, принять во внимание пункт договора между фессалийцами и пенестами (Archemach. 421. Fr. 1), запрещавший не только вывозить пенестов за пределы страны, но и убивать их.

Как уже отмечалось, традиция договоров, на наш

161

взгляд, отразила реальное состояние вещей и то общее, что было в положении различных групп зависимого населения: их тесную связь с обрабатываемой ими землей, от которой их запрещалось отчуждать. Однако в поле зрения древних авторов должны были попасть не только сходство, но и различия в положении таких близких (во всяком случае чаще всего сопоставляемых) категорий зависимого населения, как илоты и пенесты. Запрещение убивать пенестов могло обратить на себя внимание потому, что именно этим пенесты более всего отличались от илотов.174 Убийство илотов без суда (спартанские криптии) должно было производить тяжелое впечатление и на современников, и в позднейшие времена. Плутарх, оставивший описание криптий (Plut. Lyc. 28), назвал их «гнусным делом».175 Запрет убивать пенестов (речь идет, несомненно, об убийстве без суда 176) едва ли мог существовать в период их частых восстаний, о которых упоминает Аристотель. Этот запрет появился, скорее всего, позднее, как результат борьбы фессалийских «илотов» и связанных с ней уступок со стороны господствующего класса, когда сами пенесты, насколько можно судить по тому, что пишет Платон, уже не представляли собой такой серьезной угрозы, какой были и оставались илоты.

Однако вопрос этот имеет еще одну сторону. В праве убивать илотов без суда, в криптиях, на наш взгляд, нашла свое отчетливое отражение принадлежность илотов не отдельному спартанцу, но всей общине равных как единому коллективу (κοινωνία των πολιτών),178 которому принадлежало право обрекать на смерть без суда илотов, представлявших опасность для государства. Но если илоты были собственностью всей общины, то пенесты — и в этом их основное, принципиальное отличие от илотов — находились в собственности отдельных родов. В этом убеждает прежде всего сравнение размеров спартанского и фессалийского клеров. Если спартанский клер был отведен в пользование одному или нескольким спартиатам-воинам с семьями,179 то фессалийский клер, как о том свидетельствует Аристотель (fr. 498 / Rose), должен был выставлять по 40 всадников и 80 гоплитов.180 Размеры фессалийского клера — иногда его понимают и как территориальный округ — определяют в 16—18 км2 (1600—1800 га).181 Совершенно очевидно, что клеры,

162

упомянутые Аристотелем, не могли находиться в индивидуальном владении. По всей вероятности, фессалийские клеры, равно как и пенесты, составлявшие принадлежность каждого клера, могли быть только собственностью рода или родового союза.182 Пенестам противостоял не столь сплоченный и организованный коллектив рабовладельцев, с каким приходилось иметь дело илотам после «Ликурговых реформ». К тому же отсутствие единого государства в Фессалии,183 где черты, свойственные гомеровскому обществу, сохранялись дольше, чем, в других общинах Греции, борьба фессалийской знати за власть должна была препятствовать установлению прочного порядка в пограничных с собственно Фессалией областях — отсюда и частые войны с соседями. В этой сложной обстановке кроется, по-видимому, и причина частых восстаний пенестов в ранний период истории Фессалии. Возможно, что необходимость вести борьбу на два фронта— на границах и внутри страны — заставляла разрозненные фессалийские общины уже в ранний период идти на какие-то уступки пенестам, постепенно смягчая их положение.

6. Эволюция статуса пенестов

Серьезные изменения статус пенестов должен был претерпеть в связи с процессом расслоения фессалийской общины, где выделялась собственно знать, могущество которой опиралось на сохранение родоплеменной структуры, отличавшейся в Фессалии большой прочностью. В этот период, как уже отмечалось, следует ожидать появления массы простых общинников, владевших небольшими наделами, которые они обрабатывали своими руками.184 Одновременно шло накопление больших земельных владений в руках знати, в частную собственность которых, как можно предположить, переходили и пенесты, занятые обработкой этой земли. Параллельно шел и другой процесс — переход какой-то части пенестов на роль домашних слуг. Как отмечает Р. В. Шмидт, в этом случае они теряли свое специфическое положение оброчных крестьян, отрывались от своего хозяйства и фактически становились рабами, лишенными средств производства. Ссылаясь на отрывки из трагедий Еврипида (fr. 827; Не-

163

raclid. 639) и из «Идиллий» Феокрита (Theocrit. Id. XVI, 34), Р. В. Шмидт подробно самые свидетельства не рассматривает.185 А между тем анализ этих текстов, как представляется, может дать материал для суждения об особенностях статуса пенестов при переходе в частную собственность крупных землевладельцев.

Более ранние свидетельства Еврипида представляют, естественно, и больший интерес. Греческий трагик был, по-видимому, достаточно осведомлен о положении фессалийских пенестов. Выводя на сцену слугу-пенеста (Heraclid. 639), Еврипид стремился передать какие-то характерные черты современной ему фессалийской действительности. Однако об этом пенесте — одном из действующих лиц трагедии «Гераклиды» — мы предполагаем сказать подробнее ниже. Обратимся к фрагменту из трагедии Еврипида «Фрике» (fr. 827), который приведен у Афинея (VI, 264Ьс) в его подборке свидетельств античных авторов о пене-€тах сразу же вслед за словами Архемаха о том, что пенесты богаче многих своих господ.188 Это утверждение Афиней сопровождает таким комментарием: «Еврипид называет их (т. е. пенестов. — И. Ш.) «латрисами» в таких словах:

«Мой пенест — „латрис“ старинного дома».

Оставляем без перевода слово λάτρις, заслуживающее в данном случае особого внимания.

Λάτρις и λατρεύω у античных авторов нередко выступают в качестве синонимов θής и θητεύω. Как отметил А. И. Доватур, сочетание λάτρισΐ και δμωοί у Феогнида напоминает гомеровское θητές τε δμώες τε (Od. IV, 644), a θής (и родственные ему слова) у Гомера, как и у Гесиода, означают наемного работника.187 По свидетельству греческих лексикографов, наиболее распространенное значение слова λάτρις (как и θής) — «свободный человек, вынужденный по бедности работать за плату». В этом основном значении слово λάτρις впервые упомянуто Феогнидом (ст. 485, где встречается λάτρις έφημέριος — видимо, «свободный наемный слуга», «поденщик»). А. И. Доватур отмечает также, что в ранний период, в эпоху господства знати, слово «латрис», как можно судить по его употреблению у Солона и Феогнида, имело пренебрежительный оттенок («холоп»). И само

164

положение, и наименование λάτρις в глазах господствующего класса вызывало презрение. Аналогичное по значению гомеровское θής в VI в. до н. э. этого оттенка еще не имело.188 Лишь впоследствии (к IV в. до н. э.) слово «фет» также приобрело одиозный смысл.189

Как полагает Э. Кречмер,190 слово λάτρις (и его группа) — западногреческого происхождения (westgriechisch), оно засвидетельствовано для Элиды, Аргоса и Фессалии; в Фессалии слово λάτρις было равно по значению δούλος, как это зафиксировано в словаре Retorikai lexeis,191. где приведены специфические словоупотребления, свойственные различным областям греческого мира. К сожалению, время составления словаря пока сколько-нибудь точному определению не поддается. Однако следует учитывать, что для античных авторов фессалийские δουλοι — это прежде всего пенесты, и не только в классический, но и в более поздний, эллинистический, период, когда рабство классического типа было распространено в Фессалии уже достаточно широко. Поэтому естественно предположить, что слова λάτρις имело смысл δουλος изначально и, следователь но, Э. Кречмер с полным основанием приводит данные Retorikai lexeis в связи с вопросом о происхождении слова λάτρις. В аттический диалект, как отмечает Э. Кречмер, оно проникло, вероятно, в ранний период как слово чужого языка.192 Можно предположить, что пренебрежительный оттенок слова λάτρις, явственно проступающий у Солона и Феогнида,193 был придан именно изначальным фессалийским значением слова λάτρις == δουλος (=πενέστης).194

Но как в этом случае объяснить основной смысл слова «латрис» — «наемный работник»? Нам представляется, что и такой оттенок это слово могло также приобрести еще в Фессалии. Не исключено, что специфическое название «латрисы» могли получать те пенесты, которые отрывались от обработки земли и переходили на положение слуг в дома фессалийской знати, о чем, возможно, свидетельствует сближение слов «латрис» и «пенест» у Еврипида. Таких пенестов, тесно связанных с домом главы знатного рода, мог иметь в виду Феокрит (Id. XVI, 34—35), по словам которого:

Да, в Антиоха палатах и в доме владыки Алева
Пищу на месяц свою получало немало пенестов.
(Перевод М. Е, Грабарь-Пассек).195

165

Д. Лотце, правда, рассматривает эти слова Феокрита в связи с замечанием схолиаста (Schol. ad Aristopii. Vesp. 1271) о том, что после отмены института пенестии пенестами стали называться οι πένητες καί οί θήτες.19(5 По мнению Д. Лотце, пенесты, о которых говорит Феокрит, могли быть только свободными наемными работниками, так как только им (в отличие от несвободных оброчных крестьян) могли платить ежемесячно заработную плату (monatliche Lohnzahlung). Однако это соображение принципиально неверно. Достаточно вспомнить о месячине, которую получали русские крепостные дворовые люди вплоть до отмены крепостного права. Но есть и более близкая параллель: по свидетельству Катона (De agr. 56—58), рабам выдавался определенный месячный паек, состоявший из пшеницы (4 модия пшеницы зимой и 4 1/2 летом), 197 вина и масла.

По мнению У. Карштедта, сведения, использованные Феокритом, восходят к концу VI—V в. до н. э.198 В подтверждение этой точки зрения можно привести следующий аргумент: сведения о Фессалии Феокрит мог заимствовать у Симонида Кеосского (VI—V вв. до н. э.). По словам Феокрита, богатства Алевадов, Скопадов, Креондов не оставили бы па земле никакого следа, если бы их не воспел великий кеосский певец.19ί> Известно также, что Симонид Кеосский жил некоторое время при дворцах Алевадов и Скопадов 200 и, следовательно, имел возможность близко познакомиться с положением дел в Фессалии того времени.

Свидетельство Феокрита, на наш взгляд, может служить объяснением тому, каким образом слово «латрис» еще в Фессалии- приобрело оттенок «слуга, работающий за плату». Не исключено, что часть пенестов (латрисы) уже в очень ранний период переходила на положение, близкое к покупным рабам,201 и в качестве домашних слуг получала месячное содержание. В то же время основная масса пенестов, судя по обычной для античных авторов аналогии с илотами, по-прежнему обрабатывала землю и платила оброк. Весьма характерно с этой точки зрения то определение, которое дано пенестам в словаре Гесихия (и подтверждает тесную связь понятий «пенест» и «латрис»): πενέσται* οί μη γόνω δοΰλοι, οιτινες έργάζοντο την γην. τινές δε οί εϊλωτε;. τίνές δέ λάτριες. ή έργάται πένητες ή υπήκοοι.

166

Сведения, приведенные Гесихием, пестры и разновременны,202 и пользоваться ими следует с большой осторожностью. Возможно, здесь нашло отражение толкование схолиастов Еврипида, обративших внимание на существование различных групп пенестов. Текст Гесихия дает сочетание (а возможно, и противопоставление) выражений: τινες δε οί εϊλωτες — τινες δε λάτριες,203 в котором, на наш взгляд, могли отразиться сомнения Гесихия, обнаружившего в источниках двойственность статуса пенестов.

Подобный процесс нельзя полностью исключать и для Спарты.204 Какая-то часть илотов выделялась для несения государственной службы (Hdt. VI, 75, 2).205 Есть в источниках упоминания и о домашних слугах — οίκέται (Hdt. VI, 63, 2), в которых иные исследователи склонны видеть илотов.206 Нельзя, однако, не сказать и о некоторых отличиях, которые, как кажется, можно здесь проследить. Даже скудные известия о пенестах, выступающих в роли домашних слуг, рисуют гораздо более прочные связи этих пенестов с их хозяевами, нежели те, которые можно представить себе в отношениях спартанцев и илотов. Д. Лотце, вероятно, прав, говоря о том, что, отмечая острую вражду илотов и спартанцев, не следует забывать об одном весьма существенном обстоятельстве: до сих пор не дано убедительного объяснения широкому использованию илотов в армии.207 Возможно, пишет Д. Лотце, в Спарте и не было такого постоянного напряжения, как нам это кажется.208 Одйако попытка автора доказать, что между спартанцами и илотами были возможны даже отношения взаимного доверия, несостоятельна. 209 Во всяком случае единственный пример, приведенный им (Hdt. VII, 229), явно неудачен. Д. Лотце пишет, что у Геродота речь идет о спартанце с больными глазами, которого илот сопровождает в гущу битвы, чтобы там пасть со славой, однако забывает добавить, что слова «пасть со славой» относятся только к спартанцу и что об илоте у Геродота сказано: «Привел его (т. е. спартиата), а потом бежал».210

Любопытной параллелью к этому эпизоду может служить поведение одного из действующих лиц трагедии Еврипида «Гераклиды». Это некий θεράπων, сообщающий о себе, что он — пенест Гилла, сына Геракла (Heraclid. 639). Исследователи, занимавшиеся пробле-

167

мой пенестов, не уделяли этой трагедии Еврипида должного внимания, а между тем она содержит очень -выразительные сведения. Пенест-слуга прибывает к Алкмене в качестве вестника, чтобы сообщить о том, что войско Гилла готовится к битве с аргосцами. Сам он торопится в обратный путь, так как не хочет оставить своих господ, которые должны вступить в бой с врагами (ст. 678—679). Престарелому Иолаю, желающему принять участие в битве, он предлагает донести оружие и, как мы узнаем при его втором появлении, не только доводит старика до места боя, но в отличие от илота и сам принимает участие в сражении. Конечно, такой верный слуга — один из серии благородных рабов Еврипида, которым не чужды определенные добродетели.211 Тем не менее мы вправе вслед за Ф. Ф. Зелинским 212 видеть у Еврипида отражение исторической реальности. Так, не случайно этот раб-слуга называет себя пенестом. Гилл, как выясняется, пришел из Трахина, т. е. из Южной Фессалии (ст. 193). Нет оснований сомневаться и в том, что пенестов подобно илотам привлекали к военной службе. «Нашего пенеста, — пишет Ф. Ф. Зелинский, — надо представить себе легковооруженным». И действительно, будучи вестником, он должен быстро передвигаться и нести наряду со своим оружием оружие Иолая, что для гоплита невозможно. Правда, усердие этого пенеста, как выясняется, не бескорыстно. Он рассчитывает на свободу, которая ему обещана за благую весть (ст. 788—789). Об этом обещании он напоминает Алкмене (ст. 840), подчеркивая, что «в таких делах уста царей не лгут». Мы можем предположить, что свобода полагалась пенестам за отвагу, проявленную в бою, подобно тому как это практиковалось в Спарте.213 Вместе с тем пенест показан верным слугой, тесно связанным со своими господами, и эта верность, видимо, воспринималась зрителями как вполне естественная. Илота в роли преданного слуги представить себе вряд ли возможно.

В литературе нет единого мнения о том, какой характер носила военная служба пенестов. Так, Эд. Мейер полагал, что отряды гоплитов формировались только из свободных фессалийцев, периеки поставляли вспомогательные войска. В каких случаях использовались в армии пенесты, Эд. Мейер не определяет, отвергая

168

лишь их всеобщее вооружение.214 По мнению Г. Вестлейка, аристократы вооружали пенестов только время от времени.215 Д. Лотце,216 отмечая, что вопрос о том, в каких случаях пенестов призывали в армию, неясен, полагает, что военное предприятие Менона, пославшего к Амфиполю конный отряд пенестов (Dem. XIII, 23; XXIII, 199), носило сугубо частный характер.

Нам представляется, что если допустить существование двух категорий пенестов, то и вопрос о привлечении их к военной службе мы вправе решать с тех же позиций. К участию в войнах привлекали, вероятно, не всех пенестов, но, скорее всего, тех, кто переходил на положение «дворовых», получавших месячину (у Еврипида они названы λάτρις и θεράπων). На верность этой категории зависимых можно было положиться с большим основанием. Из них, вероятнее всего, формировались и постоянные отряды, которые могли использоваться также для подавления беспорядков среди пенестов, по-прежнему занятых обработкой земли и сохранявших статус «илотов».

Таким «кадровым» отрядом представляется конная дружина Менона.217 Конников Менона Демосфен дважды называет Γοιοι πενέσται (ibid.), что, видимо, не случайно. Этот отряд едва ли мог быть создан применительно .к случаю, так как подготовка конного воина требовала длительного времени и более или менее постоянных тренировок. Естественно предположить, что и положение таких «дружинников» было более высоким, чем у остальных слуг.218

Итак, нам представляется, что уже в ранний период начался переход какой-то части пенестов на положение «дворни», получающей «месячину»: слуг, дружинников, а впоследствии, когда этот процесс ускорился в связи с появлением частной собственности на землю,— и на положение рабов в классическом смысле этого слова.219 Вместе с тем есть основания полагать, что статус пенестов в целом к V—IV вв. до н. э. изменился к лучшему (во всяком случае по сравнению с положением илотов). К еще более серьезным изменениям должна была привести развернувшаяся в V в. до н. э. борьба демоса и аристократии, когда Фессалия, запоздавшая в своем социальном развитии, ускоренными темпами проходила путь, преодоленный развитыми полисами Греции в архаическую эпоху.220

169

Со второй половины V в. до н. э. в Фессалии, главным образом в ее приморской полосе, идет интенсивный рост городов, что наряду с разложением общин, приведшим к появлению неполноправного слоя крестьян, способствовало развитию социальной борьбы. Исследователи полагают, что городские торгово-ремесленные слои, возглавлявшие, как и повсюду в Греции, массу бесправного народа,221 в борьбе с фессалийской знатью в качестве союзников привлекают также и пенестов, скорее всего, по-прежнему сохранивших статус «илотов».222 О разногласиях между знатью и народом сообщает Фукидид (IV, 78), рассказывая о походе Брасида во Фракию, когда проходу лакедемонян через Фессалию содействовали их сторонники (οί έπιτήδειοι),223 вероятнее всего, принадлежавшие к знати, в то время как большинство народа — το πλήθος των Θεσσαλών — было расположено к афинянам. Определенную оценку фессалийской демократии в этот период можно найти в «Осах» Аристофана (ст. 1267 sqq.), где объектом насмешек служит некий Аминий, несомненный сторонник Клеона, принимавший участие в афинском посольстве, отправленном в 423 г. до н. э. в Фарсал в связи с тем же походом Брасида.224 Высмеивая бедность Аминия,225 Аристофан замечает также:

. . .в Фарсал с посольством Был отправлен, но и там С фессалийскими рабами226 Он якшался, сам беднее Бедняка любого.

(Перевод H. Корнилоза).

Нельзя исключить, что Аминий мог общаться с пенестами подобно Критию. По сообщению Ксенофонта (Hell. II, 3, 36), Критий в изгнании «находился в Фессалии и был занят тем, что вместе с Прометеем устраивал демократический переворот и вооружал пенестов для борьбы со своими господами».227 Вместе с тем Аристофан, говоря о пенестах, с которыми «якшался» Аминий, мог тем самым выразить пренебрежение к фессалийским демократам, использовавшим в своих интересах вражду пенестов к своим господам. Ведь и об Аминии у Аристофана сказано, что он сам беднее любого пенеста, а это уже явная издевка, построенная на игре

170

слов πένης и πενέατης. Возможно, прав Г. Вестлейк,228 по мнению которого, фессалийские полисы в борьбе со знатью не останавливались перед включением пенестов в число граждан. В этом случае пренебрежительное «пенесты» в отношении фессалийских демократов получает дополнительное обоснование. Особый смысл приобретает также приведенное Аристотелем (Polit. III, 1, 1275b, 26 sq.) ироническое замечание Горгия: «Подобно тому как ступки — работа соответствующих мастеров, так точно и граждане Лариссы — изделие своих демиургов».229 Это замечание, несомненно, имеет в виду наплыв новых граждан,230 среди которых могли быть и пенесты. Нельзя не упомянуть в этой связи также о планах Ясона Ферского в отношении пенестов. Став в 374 г. до н. э. тагом всей Фессалии,231 Ясон стремился к гегемонии не только на суше, но и на море. Так, он предполагал построить флот, где пенестов должны были использовать в качестве гребцов.232 Планы эти были, видимо, осуществлены, так как в 371 г. до н. э. Ясон посылает в помощь фиванцам триеры (Xen. Hell. VI, 4 , 21).233 Как это могло отразиться на положении пенестов — сказать трудно. Однако если их действительно использовали в качестве гребцов, они должны были пополнить ряды пенестов, уже не связанных с землей.234

Как ни умеренны были реформы Ясона, мы, учитывая общую тенденцию к эмансипации пенестов, вправе ожидать, что и его реформы не могли не отразиться на положении этой категории зависимого населения Фессалии. Улучшение статуса пенестов (на наш взгляд, речь может идти прежде всего о пенестах, по-прежнему связанных с земледелием, так как именно в них следует видеть естественных союзников фессалийской демократии) логично связывать с какими-то общими политическими и социальными сдвигами, и в первую очередь с успехами в борьбе торгово-ремесленного слоя с родовой знатью.235 Прав, однако, Э. Д. Фролов, возражая Г. Вестлейку, по мнению которого, при Александре — одном из преемников Ясона — было проведено массовое освобождение пенестов. Г. Вестлейк полагает даже, что в IV в. до н. э. пенесты исчезли с исторической арены.236 Последним свидетельством о пенестах он считает отрывок из сочинения Феопомпа (FGrHist 115. Fr. 122), где пенесты и илоты сравнива

171

ются с хиосскими рабами. Вслед за У. Карштедтом 237 Г. Вестлейк полагает, что и Платон (Legg. VI, 776d), и Аристотель (Polit. II, 2, 1264а, 35 sqq.; 6, 1269а, 37 sqq.), упоминая о пенестах, скорее всего, оперируют уже несуществующими категориями. Предположение это высказано без всяких доказательств. Оно представляется нам сугубо неверным. В том, что для Платона и Аристотеля пенесты — категория, вполне им современная, убеждает контекст: во всех случаях пенесты упомянуты наряду и на равных основаниях с илотами, существование которых засвидетельствовано как для IV и III вв. до н. э., так и для более позднего времени.238

То, что у У. Карштедта только предположение, у Г. Вестлейка становится аргументом, а для М. Сорди — основанием относить отмену пенестии уже k V в. до н. э.289 Она использует также схолии к уже упомянутому отрывку из комедии Аристофана Юсы» (Schol. in Vesp. 1271). Ввиду того что этот источник, на наш взгляд, представляет особый интерес, рассмотрим его подробнее. В схолиях интересующий нас комментарий помещен под словами ές Φάρσαλον. Сообщив, что посольство, упомянутое у Аристофана, отлажено также у Евполида, схолиаст приводит те резкие слова в адрес Аминия, о которых уже было сказано выше. Далее мы читаем: «Утверждают, что пенесты — это сословие фетов (τό θητικόν) у фессалийцев, а народ (έθνος — пенестов) получил свое наименование в древности от Пенеста, род которого восходил к Геракл иду Фессалу. Так вот, когда нужно было сказать, что он (Аминий) был вместе с гражданами (μετά των πολιτευόμενων), он (т. о. Аристофан) сказал не «вместе с бедняками», а «вместе С пенестами» (είπε μετά των Πενεστών άντί τοδ μετά των πενήτων)ν А ведь это сословие Пенестов было уже отменено (καταλελυμένον γαρ έκεΐνο το σύστημα των Πενεστων), и после этого пенестами назывались бедные и феты».

Сведения схолиаста при всей их пестроте и явной разнослойности очень интересны.240 Несомненную ценность представляет сообщение об отмене института пенестов. Едва ли можно сомневаться в том, что со временем пенестия была ликвидирована. Но нет ни малейших оснований полагать, как это делает М. Сорди, что сведения схолиаста нужно относить ко времени Аристофана и что в 423 г. до н. э.—дата посольства Ами-

172

ния — το αύστηαα των Πενεστών— уже не существует.241 Ведь у эллинистических писателей рабы-пенесты упоминаются наряду с илотами, сохранившимися, по приведенному выше свидетельству Страбона, вплоть до эпохи римского владычества. Сведения об отмене пенестии схолиаст, несомненно, заимствовал из более позднего источника, о чем свидетельствует отсутствие упоминаний о завоевании, результатом которого считали пенестию современники этого института. Позднего происхождения, как нам представляется, и определение пенестов — τό θητίκον παρά τοις Θετταλοϊς, и сообщение о том, что после того как αύστημ,α των Πενεστών была отменена, пенестами стали называться οί πένητες και οι θήτες. Представление о пенестах как о свободных бедняках, занимавшихся наемным трудом, видимо, утвердилось к I в. до н. э., как о том свидетельствует Дионисий Галикарнасский (II, 9, 2—3). Желая подчеркнуть преимущества римской системы патроната, Дионисий Галикарнасский сравнивает римских клиентов с афинскими фетами и фессалийскими пенестами. По его словам, афиняне и фессалийцы обращались со свободными людьми, как с рабами, купленными за деньги. И далее: «Афиняне называли наемных работников, трудившихся за плату (πελάτας έπί της λατρείας), фетами, а фессалийцы — пенестами, выражая свое пренебрежение к их участи уже в самом названии».242

Таким образом, по свидетельству Дионисия Галикарнасского, к I в. до н. э. название «пенесты» уже применялось к лично свободным беднякам, выполнявшим работу, которая считалась недостойной свободных людей,243 и носило оскорбительный характер. Выше мы уже отмечали, что еще в очень ранний период часть пенестов (λάτριες) фактически переходила на положение лично зависимых дворовых людей. В процессе эмансипации вторая группа пенестов (είλωτες) могла получать личную свободу. При этом большая часть их по логике вещей должна была превращаться в фетов — свободное, но неимущее сословие, нанимавшееся за плату для работы и в доме, и на земле.

Вместе с тем уже к IV в. до н. э. мы вправе ожидать углубления социальной дифференциации среди свободных фессалийцев. Отмечают, что к этому времени в руках отдельных представителей фессалийской знати сосредоточивались огромные земельные владения.244

173

При этом неизбежно должно было появиться большое число безземельных крестьян, также переходивших на положение фетов (в земельных отношениях не могло не сказаться ускоренное социальное развитие Фессалии, где в IV в. до н. э. наметились процессы, характерные для остальной Эллады в позднеклассический период).245 Еще более интенсивное разорение свободных землевладельцев наблюдается в период кризисной обстановки, которая возникла в Фессалии, как и в целом ряде других греческих государств, в III в. до н. э.246 Вполне естественно, что при этом стирались грани между крестьянами-пауперами и получившими свободу, но безземельными пенестами.247 И те и другие пополняли ряды фетов, и на всех фессалийских фетов распространяется название «пенесты». В этом, на наш взгляд, проявилось не только пренебрежение к беднякам, связанное с игрой слов πένης и πενέστης, но и давняя связь понятий «пенест» и «фет» («латрис»). Итак, можно полагать, что пенестия как форма эксплуатации, имеющая большие черты сходства со спартанской илотией, исчезает к I в. до н. э.248 Во времена македонского господства пенесты-илоты в Фессалии еще существуют. Любопытный материал дает комментарий Евстафия к сочинению Дионисия Периегета—Περιήγησής της οικουμένης (ст. 533). Приводя сведения об о-ве Хиос, заимствованные у Стефана Византийского, Евстафий использует обычное для античной историографии сопоставление хиосских рабов с различными группами зависимого населения,249 но при этом вносит очень характерную поправку. Так, у Стефана Византийского (s. v. Χίος) перечислены илоты, гимнеты, коринефоры, пеласги, мноиты (в форме Δμωίται). Опущены, как нетрудно заметить, пенесты — традиционная параллель к илотам. Евстафий исправляет это упущение. Он пишет: ώς καί Λακεδαιμώνιοί έχρήσαντό ποτε Είλώταις χαι Μακέδονες Πενέσταις. Μακέδονες здесь вместо обычного θετταλοί. Этот вариант едва ли может быть случайным. Скорее всего, Евстафий внес это исправление, использовав какой-то источник, в котором упоминались аналогичные илотам фессалийские пенесты, существовавшие еще во времена македонского господства. Подтверждением может служить и свидетельство Феопомпа (FGrHist 115. Fr. 81 = Athen. VI, 259f—60a) о некоем Агатокле, δοδλον γενόμενον καί των έκ θετταλίας πενεστών,

174

который пользовался большим доверием Филиппа Македонского и был псслан к перребам для устройства та&ошних дел.250

Как уже было сказано, интенсивное размывание института пенестии связано, по-видимому, с кризисными явлениями III в. до н. э. Права, возможно, Р. В. Шмидт, по мнению которой, появление огромного числа фессалийских манумиссий после III в. до н. э. объясняется тем, что отпускали на волю не только рабов (покупных или выращенных в доме), но и пенестов.261 Предположение это кажется вполне вероятным. В среде пенестов к IV—III вв. до н. э. предельно углубляется та социальная и имущественная дифференциация, которая наметилась еще с их распадением на две отмеченные Гесихием группы (Xàxpteç — είλωτες). Появляется слой весьма состоятельных пенестов, о которых сообщает Архемах (FGrHist. 464, Fr. 1). Такие пенесты легко могли купить себе свободу подобно спартанским илотам, освобожденным при Клео-мене.262 Высокого положения сумел добиться уже упомянутый пенест Агатокл. Среди пенестов, занимавших привилегированное положение, должны были находиться и дружинники, подобные конникам Менона.

С другой стороны, большое число пенестов (скорее всего, группа λάτριες) могло уже в очень ранний период переходить на положение рабов, находившихся в частном владении. Нельзя не согласиться с Р. В. Шмидт и в том, что данные фессалийских надписей, в которых начиная с III в. до н. э. встречаются термины δοΰλος,255 θρεπτός, θρεπτά,264 σώμα265 и чаще других — οικέτης,256 свидетельствуют о существовании в Фессалии III — II вв. до н. э. рабов, не связанных уже с землей и лишенных средств производства.257 Как представляется, наряду с обычными источниками классического рабства — торговлей, пиратством, войной — число рабов в Фессалии могло пополняться за счет пенестов, переходивших с течением времени на положение обычных рабов.258 На смену архаическому институту пенестии приходит частновладельческое рабство.269 Однако переход к этой форме античного рабства, предполагающей прежде всего отчуждение раба от средств производства, совпал в Фессалии, как и во многих других отсталых областях Греции, с появлением ряда кризисных явлений III в. до н. э. Это нашло свое выражение, в част·

175

ности, в том, что для многих запоздавших в своем развитии греческих общий была характерна широкая практика отпуска рабов на волю,260 свидетельствующая, по-видимому, о специфическом характере рабовладельческих отношений в этих отсталых областях.

Подведем некоторые итоги. Согласно античной традиции, илотия (в широком смысле этого слова) как форма зависимости возникла в Греции в результате и в процессе завоевания. Она, вне всякого сомнения, представляет собой одну из архаических форм зависимости — коллективное рабство. Ее возникновение следует относить к эпохе «военной демократии», когда отношения эксплуатации были представлены различными, еще не устоявшимися формами.

Среди разнообразных типов отношений, складывавшихся между завоевателями и завоеванными, уже на очень раннем этапе развития общества появилось данничество.261 Как нам представляется, зависимость «илотов» изначально могла возникнуть как одна из форм даннических отношений, характерных для эпохи дорийского завоевания; они могли быть как-то оформлены хотя бы примитивными соглашениями, непременным условием которых было прикрепление покоренного населения к земле.

А. М. Хазанов, изучавший даннические отношения у кочевников, отмечает ряд характерных черт, отличающих данничество от рабства:262 1) данничество — вид коллективной, а не индивидуальной зависимости; 2) находящиеся в такой зависимости группы сохраняют свою экономическую и социальную структуру, хотя чаще всего в несколько трансформированном виде; 3) положение данников, обладавших собственной социальной организацией и собственным хозяйством, обычно значительно легче, чем положение рабов.

Практически все перечисленные А. М. Хазановым черты, присущие данничеству, в известной мере свойственны «илотии» даже классического периода, хотя к этому времени институт илотии претерпел уже значительные изменения.

Первое: «илоты» находятся не в индивидуальном владении, а являются собственностью всей общины (как в Спарте, Гераклее и частично на Крите) или рода, союза родов (как в Фессалии).

176

Второе: о социальной структуре «илотов», разумеется, трудно сказать что-либо определенное. Однако нельзя не отметить, что восстания спартанских илотов отличает высокая организованность, не свойственная чисто рабским восстаниям в классический период. В этой связи нужно прежде всего упомянуть III Мессенскую войну: мессенские илоты сохраняли, видимо, достаточно прочно свою социальную структуру;263 то же самое можно предположить и в отношении пенестов в период их частых войн с фессалийцами. Со временем, особенно тогда, когда институт «илотии» начал подвергаться размыванию, социальная структура «илотов» также должна была претерпеть определенные изменения. Наличие собственной хозяйственной структуры у всех прикрепленных к земле групп зависимого населения, занимающих промежуточное положение между свободой и рабством, не вызывает обычно никаких сомнений — это один из немногих пунктов, по которым у исследователей «илотии» нет существенных расхождений.

И, наконец, третье: обладающие своим хозяйством «илоты» находились в лучшем материальном положении, чем большая часть покупных рабов, особенно тех, которые трудились в рудниках и в каменоломнях.

«Илотия» и другие аналогичные ей формы зависимого труда, предшествующие античному рабству, были характерны для обществ с неразвитым товарным хозяйством 264 и консервативными общественными отношениями. Возникнув в результате покорения местного земледельческого населения, институт «илотии» не оставался неизменным. Перемены в статусе «илотов» определялись прежде всего теми социальными и политическими процессами, которые в тот или иной период протекали в общинах завоевателей.

Один из ранних этапов в развитии института «илотии» отражает, как представляется, пенестия,266 что связано в первую очередь с замедленным темпом развития фессалийского общества. В Фессалии только во второй половине V в. до н. э. с интенсивным ростом городов начинается борьба против господства родовой знати, в которой в качестве союзников фессалийской демократии выступает определенный слой пенестов. Этому последнему обстоятельству, так же как и кризисным явлениям III в. до н. э., институт пенестов обязан

177

свое постепенной ликвидацией. Окончательное исчезновение пенестии можно зафиксировать к I в. до н. э., когда слово «пенесты» стало означать свободных бедняков и фетов, ряды которых пополняли как пауперизованные крестьяне, так и получившие свободу пенесты.

Наиболее сложный путь развития прошла спартанская илотия, на судьбе которой не могла не отразиться вся сложность процесса становления спартанского полиса. Можно допустить, что в архаический период, когда община спартанцев переживала период острой социальной нестабильности, между беднейшими гражданами, требовавшими передела земли, и определенным слоем освобожденных илотов (эпевнакты?) не было непроходимой грани, проложенной впоследствии «Ликурговыми реформами».266 Нельзя исключить, что в процессе окончательного оформления института илотии в Спарте на положение илотов могла быть переведена какая-то часть свободных общинников, потомками которых были, возможно, лишенные полноты гражданских прав парфении.

Насколько можно судить по материалам Крита, вплоть до V в. до н. э. там существовали одновременно различные формы зависимости — от «илотии» и рабства-должничества до частновладельческого покупного рабства.267 Сосуществование долгового рабства и «илотии» (частной — клароты-афамиоты и государственной — мноиты) свидетельствует об отсутствии на Крите четкой грани между свободой и рабством, характерной для развитых полисов классической Греции. Особенности развития критских общин были обусловлены не в последнюю очередь изолированным положением, в котором длительное время находился остров. Эта изолированность существенно ослабляла воздействие, которое революция VIII—VI вв. до н. э. могла оказывать даже на отсталые области, если они так или иначе находились в сфере влияния более развитых греческих общин.

Нельзя согласиться с К. Моссе, полностью отвергающей возможность превращения «илота» в частного раба.268 В Фессалии этот процесс происходил, возможно, еще в начальный период разложения родового строя. Может быть, аналогичные условия привели в Беотии к появлению δμώες, происхождение которых

178

все еще остается неясным. Допустимо, что категория зависимого населения типа илотов в древности была распространена достаточно широко. Ее исчезновение вызывалось, очевидно, причинами, далеко не однозначными. Есть, однако, известная закономерность в том, что в дорийских общинах мы иногда сталкиваемся с терминами, которые могут означать как местное зависимое население, так и частновладельческих рабов. В этой связи можно упомянуть локридских ойкеатов, критских ойкетов, а также зафиксированную на Родосе категорию έγγενείς, которых одни исследователи считают местным порабощенным населением, а другие — обычными рабами.

Однако как основная форма эксплуатации частновладельческое рабство могло утвердиться только с полным исчезновением илотии. К IV—III вв. до η. э. илотия переживала серьезный кризис во всех греческих полисах, где она к этому времени еще сохрани-лась.269 С этого времени процессы, ведущие к постепенному исчезновению в Греции этого института, представлявшегося архаическим уже самим грекам,270 становится необратимым. Происходит постепенное «размывание» илотии; илоты большей частью пополняют ряды свободного, но неимущего населения, нередко ущемленного в гражданских правах. Какая-то часть их, возможно, переходит в разряд рабов классического типа. По мере развития рабовладельческих отношений наблюдается тенденция к унификации разнообразных форм зависимости, к замене их частновладельческим рабством античного типа.

1 См. об этом подробнее: Oehler J. Heloten 11 RE. Bd VIII. Sp. 203.

2 Это определение вынесено в заголовок известной книги Д. Лотце (см.: Lotze D. в Списке сокращений).

3 Они отсутствуют даже у Платона и Аристотеля, сопоставлявших некоторые из перечисленных у Поллукса зависимых групп населения. См. об этом подробнее ниже.

4 См.: Swoboda H. Bei träge"zur griechischen Rechtsgeschiohte. Weimar, 1905. S. 252. Anm. 1 \ Lotze D. S. 1. Ср.: RE. Hbd 20, s. v. Iulius. N 397. Sp. 777.

5 Cm.: Lotze D. Zu neuen Vermutungen über abhängige Landleute im alten Sikyon // Antike Abhängigkeitsformen. S. 20.

6 Meyer Ed. Geschichte des Altertums (далее: Meyer Ed. GdA). Stuttgart, 1893. Bd 2. § 176, 188, 206; Kahrstedt U. 1) Die Spartanische Agrarwirtschaft // Hermes. 1919. Bd 54. S. 279—294; 2) Griechisches Staatsrecht. Bd I. Sparta und seine Symmachie.

179

Gottingen, 1922. S. 57 ff.; 3) Grundherrschaft, Freistadt und Staat in Thessalien // NGG. Philot-hist. Klasse. 1924. Ht 2. S. 144 f.; Hasebroeck /. Griechische Wirtschafts und Gesellschaftsgeschichto bis zur Perserzeit. Tübingen, 1931. S. 34 ff.; Berve H. Sparta. Leipzig, 1937. S. 26—27. Та же точка зрения отстаивается и в работах более позднего времени. См.: Chrimes К. М. Т. Ancient Sparta: A re-examination of the evidence. Manchester, 1952; Michell H. Sparta. Cambridge, 1952; Huxley G. L. Early Sparta. L., 1962.

7 Струве В. В. Плебеи и илоты: Из истории докапиталистических формаций // ИГАИМК. 1933. Вып. 100. С. 363—373. См. об этом также: Колобова К. М. Восстания рабов в античном обществе VI—I вв. до н. э.: (Историографический очерк) // Проблемы всеобщей истории: Историограф, сб. Л., 1967. С. 9 слл.

8 О том, что крепостные отношения не являются специфической особенностью феодального способа производства, писал Ф. Энгельс, приводя в качестве примера Фессалию. (См.: Письмо к К. Марксу. 22 декабря 1882 г. // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 35. С 112).

9 Ср.: Сингалевич С. П. Гелоты в древней Спарте: Из истории античного крепостничества // Труды Марийского государственного педагогического института. Йошкар-Ола, 1950.. Т. 8. С. 127 сл. Автор отмечает в своей статье черты сходства илотии с феодальным крепостничеством.

10 Ленцман Я. А. Рабство в микенской и гомеровской Греции. М., 1963. С. 56.

11 Ковалев С. И. История античного общества : Греция. 2-е изд. Л., 1937. С. 151. Противоположную позицию во время этой дискуссии занимал А. И. Тюменев (Тюменев А. И. История античных рабовладельческих обществ. М.; Л., 1935. С. 27. Примеч. 1), категорически возражавший против оценки илотии как формы примитивного рабства.

12 См., например: Древняя Греция / Под ред. В. В. Струве и Д. П. Каллистова. М., 1956. С. 93; Колобова К. М., Глускина Л. М. Очерки истории древней Греции: Пособие для учителей. Л., 1958. С. 87 сл.; Сергеев В. С. История древней Греции. М., 1963. С. 151; Андреев Ю. В. Спарта как тип полиса // Античная Греция. М., 1983. Т. 1. С. 201 сл. О других работах Ю. В. Андреева, где в той или иной связи уделено внимание проблеме илотии, см. подробнее в тексте настоящей главы. Четкость методологической постановки вопроса о характере спартанской илотии, которая в трудах ряда советских исследователей рассматривается как примитивная форма зависимости, предшествующая классическому рабству, отмечена в кратком историографическом очерке П. Оливы (Oliva P. On the problem of the helots : (Critical study) // Historia III. Praha, 1961. P. 5—34). В этом очерке П. Олива подробно рассматривает труды В. В. Струве, С. Я. Лурье, К. М. Колобовой, Л. Н. Казамановой и других отечественных ученых. Наряду с достижениями советских авторов П. Олива отмечает также серьезное значение работ немецких ученых X. Диснера и Д. Лотце (о них подробнее—в настоящей главе) для решения проблемы илотии. Сам П. Олива (р. 33) определяет илотию как «undeveloped slavery». Ср.: Oliva P. Sparta and her social problems. Prague, 1971. P. 38 ff.

180

13 См.: Колобова К. М. Войкеи на Крите // ВДИ. 1957. № 2. С. 25—44; Казаманова Л. II. 1) Рабовладение на Крите в VI — IV вв. до н. э. // ВДИ. 1952. № 3. С. 26—45; 2) Некоторые вопросы социально-экономического строя критских полисов (VI — IV вв. до н. э.) // ВДИ. 1957. № 3. С. 76—90; 3) Очерки социально-экономической истории Крита V—IV вв. до н. э. М., 1964.

14 Нейхардт А. А. Рабство в греческих городах южного побережья Понта // Каллистов Д. /7., Нейхардт А. Л., Шиф-ман И. Ш.у Шишова И. А. Рабство на периферии античного мира. Л., 1968. С. 136 и сл. (далее: Рабство на периферии античного мира). См. также: Фролов Э. Д. Гераклейские мариандины : К проблеме взаимоотношений греческих колонистов и местных племен в зоне дорийской колонизации // Демографическая ситуация в Причерноморье в период великой греческой колонизации : Материалы II Всесоюзного симпозиума по древней истории Причерноморья. Цхалтубо, 1979. Тбилиси, 1981. С. 22—32; ср.: Сапрыкин С. Ю. Полисы и местное население в архаическую и классическую эпохи: Гераклея и мариандины // Там же. С. 9—21. С. Ю. Сапрыкин вслед за И. С. Свенцицкой (см.: Свенцицкая И. С. Положение зависимого населения в Малой Азии V—IV вв. до н. э. // ВДИ. 1967. № 4. С. 80—86) отрицает отождествление мариандинов с илотами. Ср.: Сапрыкин С. Ю. Гераклея Понтийская и Херсонес Таврический. М., 1986. С. 23—25. Автор отмечает, что форма зависимости подчиненных гераклеотам мариандинов была много мягче спартанской илотии. Критика положений И. С. Свенцицкой была дана А. А. Нейхардт (Нейхардт A.A. Рабство. . . С. 141 сл.). Критику точки зрения И. С. Свенцицкой и С. Ю. Сапрыкина см. также: Фролов Э. Д. Рождение греческого полиса. Л., 1988. С. 213—215. Примеч. 31.

15 Шифман И. Ш. Рабство в Сицилии и Великой Греции // Рабство на периферии античного мира. С. 222 и сл.; Фролов Э. Д.

1) Гаморы и киллирии (к оценке социальной структуры и социальной борьбы в архаических Сиракузах) // ВДИ. 1982. № 1. С. 27—41; 2) Рождение греческого полиса. С. 183 слл.

16 Шмидт Р. В. Из истории Фессалии: Из истории античного общества // ИГАИМК. 1934. Вып. 101. С. 75—115. Оценка этой хотя и устаревшей, но все же не утратившей своего значения и до настоящего времени работы Р. В. Шмидт дана Я. А. Ленцманом (Ленцман Я. А. Рабство. . . С. 54). Об исследовании Р. В. Шмидт см. также: Шишова И. А. О статусе пенестов // ВДИ. 1975. № 3. С. 41 слл.

17 См. гл. I: Историография. С. 14—32.

18 Мейер Эд. Экономическое развитие древнего мира. Л., 1923.

19 См. выше, примеч. 6.

20 Л. Н. Казаманова отмечает, в частности, что в статье о рабстве (RE. Suppl. VI. Sp. 894 ff.). У. Уэстерманн проводил определенную грань между зависимым населением типа илотов и покупными рабами и, следовательно, рассматривал их в какой-то единой системе. Ср.: Westermann W. The slave systems of Greek and Roman antiquity. Philadelphia, 1955. P. 55. В этой работе, оказавшей, как уже говорилось, большое влияние на развитие взглядов западных исследователей, изучавших проблему рабства, У. Уэстерманн определяет зависимость илотов как крепостничество, и поскольку она, с его точки зрения, не входит

181

и «систему рабовладельческих отношений», он уделяет ей очень мало внимания.

21 Kirsten E. Die Insel Kreta im V—IV Jahrhundert. Leipzig, 1936.

22 Willets R. F. Aristocratic society in ancient Crete. L., 1955. Вопрос о характере зависимости на Крите Р. Уиллетс рассматривает и в более поздней статье (см.: Willets R. F. The servile system of ancient Crete: A re-appraisal of the evidence» // Studies presented to G. Thomson: Acta Universitatis Carolinae. Prague, 1963. P. 258, Not. 3. P. Уиллетс, ссылаясь на приведенное выше письмо Ф. Энгельса (см. примеч. 8), считает, что термины «serfs» и «serfdom» могут применяться и для отдельных категорий зависимого населения античного общества, так как они свойственны не только средневековому феодализму, и, следовательно, по существу, не разделяет «крепостническую» точку зрения.

23 Lotze D. S. 2 f. Д. Лотце ссылается, в частности, на работу Г. Бенгтсона (Bengtson H. Griechische Geschichte. München, 1950. S. 74, 107), где илоты названы и «staatseigene Hörige» и «Staatssklaven». Ср. также у Лотце (Lotze D. Zu neuen Vermutungen. . . S. 20—28), где в связи с вопросом о статусе коринефоров (катона-кофоров) рассматриваются и отдельные аспекты общей проблемы зависимого сельского населения.

34 Книга Д. Лотце получила широкий отклик в научной литературе. В советской историографии к анализу книги Д. Лотце обращалась Л. Н. Казаманова в своей работе «Очерки социально-экономической истории Крита» (с. 18—21). Л. Н. Казаманова справедливо упрекает Д. Лотце в незнании советской литературы (Казаманова Л. Н. Очерки. . . С. 19). Что же касается возражений по существу, то не все они, на наш взгляд, оправданны. Так, по мнению Л. Н. Казамановой (с. 20—21), Д. Лотце преувеличивает роль завоевания в процессе формирования илотии и недооценивает такие причины ее возникновения, как остатки коллективной формы собственности, примитивпость социально-экономических отношений у завоевателей. Упрек этот, в сущности, несправедлив, так как Д. Лотце в числе причин, способствовавших появлению формы коллективного рабства тина илотии, указывает и на слабое развитие у завоевателей частной собственности (S. 77). Как нам представляется, Э. Д. Фролов с полным на то основанием высоко оценивает книгу Д. Лотце. См.: Фролов Э. Д. 1) Гераклейские мариандины. С. 27 слл.; 2) Рождение греческого полиса. С. 212—213.

25 Таким путем идет, в частности, А. Тойнби (Toynbee А. Some Problems of Greek history. L.; Oxford, 1969. В разделе «The origin of the helots» (p. 195—203) он, в значительной мере отправляясь от тех положений, которые были высказаны уже Д. Лотце, развивает п дополняет их. Ср.: Kreißig H. Zur metaxy-Problematik im Altertum // Antike Abhängigkeitsformen. S. 9.

26 Как отметил A. Тойнби (Toynbee A. Some Problems. . . P. 195), в античной историографии существуют по крайней мере четыре различных взаимоисключающих сообщения о времени и обстоятельствах возникновения илотии. Ср.: Hooker J. Т. The ancient Spartans. L., 1980. P. 118; см. также: Ducat J. Sparte archaïque et classique : Structure économique, sociale et politique //

182

REG. 1983. Vol. XCVI. P. 194—225 (приведена литература вопроса : 1965—1982 гг.).

27 Kahrstedt U. 1) Die spartanische Agrarwirtschaft. S. 279— 294; 2) Griechische Staatsrecht. Bd 1. Sparta und seine Symmachie. S. 57 f.; 3) Grundherrschaft, Freistadt und Staat in Thessalien. S. 144. С дифференциацией среди лаконских дорийцев связывал появление илотии еще Б. Низе (Niese В. Neue Beiträge zur Geschichte und Landeskunde Lakedämons // NGG. Philol.-hist. Kl. 1906. S. 136).

28 Lotze D. S. 69 f.; Oliva P. On the problem of the helols. P. 9—12.

29 Meyer Ed. GdA. Bd 2. § 176, 188, 206.

30 Лурье С. Я. История Греции. Л., 1940. Ч. 1. С. 5 и 179.

31 Л. Н. Казаманова, безусловно, права, когда рассматривает илотию в целом как форму эксплуатации, характерную (но, добавим, не универсальную) для первого этапа развития рабовладельческой формации (см.: Казаманова Д. Н. Очерки. . . С. 172 слл.). Однако из поля зрения автора по существу выпадают те изменения, которые этот институт претерпел в связи с развитием общественных отношений каждой конкретной общины. Диаметрально противоположную позицию по вопросу о характере илотии занимает И. Гарлан (Garlan Y. Les esclaves en Grèce ancienne. Paris, 1982. P. 99 suiv.). Отмечая, что внутренние процессы влияли на развитие института илотии, И. Гарлан, рассматривая этот институт в целом как форму данничества, отказывается считать такие формы зависимости, как илотия, пенестия и др., более примитивными и архаическими, чем классическое рабство. При характеристике общественных состояний, находившихся, согласно Поллуксу, между свободой и рабством, Гарлан предпочитает понятие «общинное порабощение», которое, с его точки зрения, охватывает и внутриобщинное (например, за долги), и межобщинное порабощение (например, илотия). Основной недостаток работы Гарлана состоит, на наш взгляд, в том, что он лишает рабовладельческие формы эксплуатации в целом какой-либо динамики и в конечном итоге рассматривает их как нечто статичное. Противоречивая позиция И. Гарлана объясняется тем, что, признавая существование азиатского способа производства, он не считает возможным допустить существование двух фаз в развитии рабовладельческой формации. Подробному анализу книги И. Гарлана посвящена упомянутая выше рецензия Л. П. Маринович (Маринович Л. П. Новое исследование древнегреческого рабства // ВДИ. 1986. № 4. С. 140—155), основные критические выводы которой мы вполне разделяем.

32 Доклад П. Видаль-Накэ, опубликованный в 1972 г., оказал большое влияние на развитие современной историографии о рабстве, и в особенности об илотии: Vidal-Naquet Р. Réflexions sur l’historiographie grecque de l’esclavage // Actes Besançon 1971 sur l’esclavage. P. 25—44.

33 Непосредственным откликом на сообщение П. Видаль-Накэ был доклад К. Моссе, прочитанный во время конференции по проблемам земли и зависимого населения в античных обществах, проходившей в Безансоне 2—3 мая 1974 г. (см.: Mossé С. Les dépendants paysans dans le monde grec à l’epoque archaïque et classique // Terre et paysans. P. 85—98 См. выступления no докладу К. Моссе во время этой конференции (Discussion //

183

Ibid. P. 99—152), а также рецензию Г. Репсета (G. Raepset) на статью К. Моссе (АС. 1982. Т. LI. Р. 534 suiv.). Воздействие публикации доклада П. Видаль-Накэ можно проследить и в статье Ж. Дюка (Ducat J. Aspects de l’hilotisme 11 Ancient Society. 1978. 9. P. 5—46), по мнению которого, появление илотов связано не с дорийским завоеванием, а с процессом социальной эволюции Спарты. Илотов Ж. Дюка называет «классом производителей» (la classe des producteurs). Казалось бы, понятие «класс» автор связывает с местом, которое эта группа населения занимает в системе общественного производства. Но противопоставление илотов покупным рабам, которых он весьма неопределенно (и без каких-либо пояснений) называет «категорией работников» (une catégorie de travaIIIeurs), но отнюдь не классом, свидетельствует о том, что его представления о социальных категориях древнего мира носят весьма неопределенный характер.

34 Snodgrass А. Dark ages of Greece: An archeological survey from the eleventh to the eigth centuries В. C. Edinburgh, 1971.

36 Остальные три группы устанавливаются у К. Моссе следующим образом: одна группа — это те зависимые, в названии которых угадывается связь с землей, с земельным владением, клером (клароты, войкеи, войкиаты); вторая группа — зависимые, название которых свидетельствует о том, что они не входили в «гоплитскую общину» (гимнеты, коринефоры); третья группа — это зависимые, которые, судя по их названию, обитали на окраинах (периеки Спарты и Крита) и были одеты в шкуры животных (катонакофоры). Даже если принять эту классификацию (а она представляется нам отнюдь не бесспорной), вопрос о причинах, приведших к появлению статуса всех перечисленных групп, остается неясным. Нельзя исключить, что неполноправие перие-ков, катонакофоров и других могло быть изначально также результатом завоевания.

36 «Пенесты», по свидетельству Ливия (XLIII, 18, 5; 19, 2; 21, 2—3; XLIV, 11, 7), — название одного из иллирийских племен.

37 Ср.: Garlan Y. Les esclaves en Grèce ancienne. P. 109—110.

38 Leveque P. Discussion // Terre et paysans. P. 114 suiv.

39 Полякова Г. Ф. От Микенских дворцов к полису // Античная Греция. Т. 1. С. 102.

40 Андреев Ю. В. Спарта как тип полиса // Там же. С. 201.

41 См. также: Kiechle F. Lakonien und Sparta. München, 1963; Tigerstedt E. N. The legend of Sparta in classical Antiquity. Stockholm, 1965. Vol. I—III. P. 38. Not. 203; Cartledge P. Sparta and Laconia: A regional history. 1300—362 В. C. L., 1979. P. 96 ff.

42 По предположению Ф. Якоби (FGrHist. ЗТа. Leiden, 1954. S. 214), первым отметил сходство илотов и пенестов Гелланик (4 Fr. 188).

43 См.: Lotze D. S. 48 f.; Busolt G.—Swoboda H. II. S. 1478. Как результат завоевания рассматривается зависимость пенестов и в сочинениях, специально посвященных Фессалии. См.: Miltner F. Penesten. RE, Hbd 37. Sp. 495; Westlake H. D. Thessaly in the fourth century В. C. L., 1935. P. 21 (по мнению автора, пенесты представляли собой крепостных феодального типа); Sordi М. La lega tessala fino ad Alessandro Magno. Roma, 1958. P. 21 sgg. Ср. также: Древняя Греция / Под ред. В. В. Струве. С. 104; Казаманова Л. Н. Очерки. ♦ . С. 110; Фролов Э. Д. Гре

184

ческие тираны (IV в. до н. э.). Л., 1972. С. 71; Mossé С. Les dépendants paysans. . . P. 86.

44 Это обстоятельство добросовестно отмечает У. Карштедт, хотя для его концепции (о ней см. также ниже) такое отличие было бы весьма существенным. См. : Kahrstedt U. Die spartanische Agrarwirtschaft. S. 285, 290.

45 См., например: Свенцицкая И. C. Положение зависимого населения. С. 81 слл.; ср. также: Сапрыкин С. Ю. Гераклся Понтийская. С. 23 слл. Разделяя точку зрения И. С. Свенцицкой которая, как уже отмечалось, отрицает отождествление формы зависимости мариандинов с «илотией», С. Ю. Сапрыкин вместо с тем полагает, что между греками и мариандинами могло быть заключено определенное соглашение, являвшееся формой военного союза, направленного против соседних племен. На основании этого соглашения мариандины предоставили гераклеотам часть своей территории. См. также: Burstein S. М. Outpost of Hellenism : The emergence of Heraclea on the Black sea. Berkley; Los Angeles; L., 1976. P. 28 ff. Автор рассматривает мариандинов как коллективную собственность общины завоевателей, а в условиях соглашения, о котором сообщают Посидоний и Страбон, видит отражение реального положения мариандинов, закрепленного официальным государственным актом. Однако само понятие «договор» он считает эвфемизмом, поскольку, как он отмечает, речь идет об одностороннем решении народа-завоевателя. П. Видаль-Накэ (Vidal-Naquet P. Réflexions. . . P. 34) считает договоры историческим мифом, созданным Эфором в соответствии с «теорией завоевания». Ср.: Ducat J. Aspects de l’hilo-tisme. P. 10. О статусе мариандинов см. также: Avram Al. Bemerkungen zu den Mariandynem von Herakleia am Pontos // Studi clasice. 1984. Vol. XXII. P. 19—28.

46 Необходимость внимательного изучения традиции о договорах подчеркивала А. А. Нейхардт (Нейхардт А. А. Рабство. . . С. 138 слл.). Ср.: Фролов Э. Д. Рождение греческого полиса. С. 213 слл.

47 Эту особенность илотии явно упускает из виду X. Диснср (Diesner II. J. Sparta und das Helotenproblem // Wissenschaftl. Ztschr. des Univ. Greifswald. Jahrg. III. 1953—1954. R. 3/4. S. 221 ff.), стремясь доказать, что практически статус илотов мало чем отличался от положения частновладельческих рабов других греческих общин. Об аргументации X. Диснера см. ниже.

48 О попытке П. Видаль-Накэ проследить в античной историографии иную версию возникновения илотии см. ниже.

49 Фролов Э. Д. 1) Гераклейские мариандины. С. 30; 2) Рождение греческого полиса. С. 215.

50 О таком соглашении сообщает Павсаний (IV, 14, 4—5), цо словам которого, мессенцы дали клятву никогда не отпадать от Спарты и не предпринимать попыток переворота. Определенной дани мессенцам не назначили, но те должны были ежегодно поставлять в Спарту половину всего полученного ими от земли. За нарушение этих и целого ряда других установлений был положен определенный штраф. Павсаний в этой связи ссылается на Тиртея (Fr. 5, 1—5/Diehl): «Подобно ослам, согнувшись под бременем тяжким, несут они господам, повинуясь жестокой судьбине, полурожая всего, что пашня приносит». Толкование этого фрагмента Тиртея см.: Chrimes К. М. Т. Ancient Sparta.

185

P. 289 ff.; ср.: Ducat J. Aspects de l’hilotisme. P. 41. Ср.: Bockisch G. Die Helotisierung der Messenier : Ein Interpretations versuch zu Pausanias IV, 14, 4 // Antike Abhängigkeitsformen. S. 42. Автор категорически и без учета аргументов в пользу противоположной точки зрения отрицает возможность какого-либо договора между спартанцами и мессенцами.

61 Уже в древности были сделаны попытки объяснить происхождение слова «илот» как этникон, идущий от 'Έλο; — названия города в Лаконии, а также болотистой местности, расположенной к юго-западу от Эврота. Эта этимология впервые появляется у Гелланика (FGrHist. 4. Fr. 188=Нагросг., s. ν. είλωτεοειν), по сообщению которого, илоты «были рабами лакедемонян не по происхождению, а первыми были покорены те, кто обитал в городе Гелос».

62 Э. Буассак (Boissacque Е. Dictionnaire étymologique de Ja langue grecque. Heidelberg; Paris, 1907—1916 (19504), s. v. είλωτες · έΡέλωτες, Ραλίσκομαι: être pris, Γαλωτός) следует ЕМ, 332, 53. См.: Oehler J. Heloten. Sp. 203 (отмечено, что большинство исследователей толкует είλωτες от основы ελω =5 αιρέω). Ср.: Pareti L. Storia di Sparte arcaica. Firenze, 1920. Vol. I. P. 189 f., 195 f. (но мнению автора, слово είλωτες ведет свое происхождение от ελο;, ελη— «болото», «болотистая местность», жители которой и были изначально покорены ла-когщами); Forrest W. G. History of Sparta 950—192 13. C. L., 1968. P. 31; Toynbee A. Some Problems. . . P. 197. Not. 1; €p. [также: Busolt G.—Swoboda H. I. S. 136, Anm: 1. Здесь -отмечена ненадежность попыток связать είλωτες с έλεΐν, а в томе II (S. 667, Anm. 1) этимология, предложенная Буасса-ком, приведена без каких-либо оговорок. Уклончивую позицию занимает в этом вопросе Д. Лотце (Lotze D. S. 26). Он отмечает, что, хотя эта этимология не может быть признана вполне надежной, она все же заслуживает предпочтения, так как античные объяснения этого слова весьма сомнительны. По мнению П. Шант-рсна (Chantraine P. Dictionnaire étymologique de la langue grecque. Paris, 1968. Vol. 1, s. v.), слово είλωτες подобно многим выражениям, обозначающим рабов, не имеет этимологии.

63 Именно так, в процессе длительных войн уже в конце архаического периода были покорены и превращены в собственность дорийского полиса Гераклеи варвары-мариандины. Античная традиция, представляющая мариандинов как исконный туземный этнос, обычно сопоставляет их со спартанскими илотами и другими классами земледельческого населения, занимавшими, по определению Поллукса, промежуточное положение между свободой и рабством. Использование именно этой формы зависимости дорийской общиной, как справедливо замечает Э. Д. Фролов, по-видимому, отражает старинную, однажды выработанную и затем использовавшуюся по традиции практику подчинения и эксплуатации покоренного земледельческого населения примитивными общинами дорийских переселенцев-завоевателей и может служить моделью для реконструкции социальных отношений в колониальных дорийских полисах. См.: Фролов Э. Д.

1) Гераклейские мариандины. С. 29; 2) Рождение греческого полиса. С. 214—216.

54 Исключение составляют работы Ю. В. Андреева, на которые мы в основном опираемся при решении вопросов, касаю-

186

щихся социального строя Спарты в ранний период. Однако и в исследованиях Ю. В. Андреева проблема илотов рассматривается лишь в самой общей форме при решении вопроса об особенностях развития спартанского государства и по существу об илотах говорится как бы ex officio.

55 Garlan Y. Les esclaves en Grèce ancienne. P. 109, 129 suiv.

56 Cm.: Chrimes K. M. T. Ancient Sparta. P. 280; Kiechle F. Lakonien und Sparta. S.^ 106; Tigerstedt E. N. The legend of Sparta. P. 34; ср.: Toynbee A. Some Problems. . . P. 197. Not. 4.

67 См., например: Лурье С. Я. История Греции. С. 174; Tigerstedt Е. N.>1. с.; Андреев Ю. В. Спарта как тип полиса. С. 201. Примеч. 2i.

58 См.: Wade-Gery H. Т. The Growth of the Dorian States 11 CAH. 1925. Vol. III. P. 358; Tigerstedt E. N. The legend of Sparta. P. 44. Мнение этих авторов разделяет и Ю. В. Андреев (Андреев Ю. В. Спарта как тип полиса. С. 201. Примеч. 26).

69 X. Диснер (Diesner H. J. Sparta und heloten problem S. 223), исследуя вопрос о численном соотношении спартанцев и илотов, ссылается на приведенные у Геродота данные о спартанских войсках, принимавших участие в битве при Платее (Hdt. IX, 10, 29). По сообщению Геродота, спартанцы выслали отряд в 500 человек; к каждому из воинов было приставлено 7 илотов, и следовательно, в спартанском войске, насчитывавшем, согласно Геродоту, 35 тыс. илотов, было всего 5 тыс. спартанцев. К. Краймс» выводам которой X. Диснер уделяет особое внимание, специально отмечает, что число илотов в битве при Платее, указанное Геродотом, не может служить основой для определения их общей численности (см.: Chrimes К. Ancient Sparta. P. 302). Г. Диснер, разумеется, далек от того, чтобы принимать эти числа Геродота на веру (общеизвестно, что эти данные Геродота не составляют сильную сторону его труда; это очень убедительно и на большом числе примеров показал В. Али: Aly W. Volksmärchen, Sage und Novelle bei Herodot und seinen Zeitgenossen. Göttingen, 1927. S. 47, 84, 149, 240). Отмечая недостоверность цифровых данных Геродота, Г. Диснер, как нам кажется, не без основания полагает, что эти числа все же верно передают соотношение между спартанцами и порабощенным ими населением.

60 Андреев Ю. В. Спарта как тип полиса. С. 201. О социальных конфликтах в архаической Спарте см. подробнее ниже.

61 Подробно об историографии архаической Спарты см. в главе II.

62 Система клеров в том виде, как ее изображает античная традиция, могла, по мнению современных исследователей, возникнуть только после окончательного покорения Мессении, т. е. не ранее конца VII в. до н. э., так как территории одной Лаконии было бы недостаточно для размещения 9 тыс. наделов с доходностью не меньше 82 медимнов ячменя (Plut. Lyc. 8.3). См. об этом: Андреев Ю. В. Спарта как тип полиса. С. 203. Примеч. 36 с литературой. О размерах спартанского клера см. также ниже, в разделе 5 данной главы.

63 Ср.: Андреев Ю. В. К проблеме «Ликургова законодательства» (о так называемом перевороте VI в. в Спарте) // Проблемы античной государственности : Межвуз. сб. Л., 1982. С. 40 (примеч. 17 с литературой). Отмечено, что спартанские реформы были ответом «правящей элиты спартанского общества на ту

187

взрывоопасную, чреватую угрозой плотского мятежа обстановку, которая сложилась в Спарте после завоевания Мессении, когда численность порабощенного населения резко превысила численность полноправных граждан».

64 См.: Vidal-Naquet P. Réflexions. . . Р. 32 suiv. Ж. Дюка (Ducat J. Aspects de l’hilotisme. P. 16, 30) пытается доказать, что лаконских илотов от мессенских отличала покорность, которую он объясняет следующим образом: презрение, постоянно выказываемое спартанцами лаконским илотам, убедило их в том, что они неполноценны от природы. Сопоставляя спартанских илотов с неграми Южной Америки, Ж. Дюка (Not. 85) видит в этом причину относительной стабильности спартанского общества. Той же весьма тенденциозной идее Ж. Дюка посвятил специальную статью: Ducat J. Le mépris des hilotes // Annales (ÉSC)· 1974. 29. N 4. P. 1451—1464.

65 Этой проблеме посвящен специальный раздел главы.

66 См., например: Thuc. I, 101, 2, где применение одного термина «мессеняне» и к лаконским, и к мессенским илотам с очевидностью доказывает, что во времена Фукидида никаких отличий между этими двумя категориями илотов не усматривали. По свидетельству древних авторов (Plut. Cim. 16, 7; Diod. XI, 63, 4; 64, 1; 64, 4), в самом крупном илотском восстании — III Мессенской войне — принимали участие как мессенские, так и лаконские илоты. Подробнее см.: Oliva Р. Sparta. . . Р. 15. О восстании илотов в 464 г. до н. э. см. также: Fischer K. Der grosse Helotenaufstand von 464—460 v. u. Z. // Wissenschaftl. Ztschr. Halle—Wittenberg II, 1952—1953. 12. Gesch. und sprachwiss. R. 6. S. 619—624. Ср.: Diesner H. J. Bemerkungen zum Helotenproblem // Wissenschaftl. Ztschr. des Univ. Greifswald. Jahrg. III. 1953—1954. R. 1. S. 43 ff. Статья K. Фишера здесь подвергнута справедливой критике, в частности в связи с несколько прямолинейным решением вопроса об участии периеков в восстании против спартанцев, которое Фишер отвергает на том основании, что сами периеки использовали труд илотов.

67 Нельзя исключить, что на складывание тех отношений, которые возникли между победителями и побежденными, ка-кое-то влияние оказали уже существовавшие в микенскую эпоху отношения неполноправного населения и микенской аристократии. См.: Levi М. A. Quattro studi spartani е altri scritti di storia greca. Milano, 1967. P. 53 sg.; Mele A. Esclavage et liberté dans la société mycenienne // Actes Besançon 1973 sur l’esclavage. P. 28. Ср.: Лурье С. Я. К вопросу о характере рабства в микенском рабовладельческом обществе // ВДИ. 1956. № 2. С. 11 слл.

68 У. Карштедт, полагавший, что институт илотии в Спарте, Фессалии и на Крите был аналогичен феодальному крепостничеству, объяснял его происхождение долговой кабалой и сопоставлял статус лаконских илотов с положением афинских гек-теморов до реформ Солона. Вместе с тем происхождение самого слова «илот» он связывал с глаголом έλεΐν. Для того чтобы избежать явного противоречия, У. Карштедт высказал предположение, что лаконские гектеморы получили и свой окончательный статус, и свое название после покорения Мессении, когда илотами (deditii) стали называться покоренные мессеняне. См.: Kahrstedt U. Die spartanische Agrarwirtschaft. S. 290.

60 См.: Lotze D. S. 69.

188

70 См.: ЕМ. S. 299—300. Т. Гейсфорд принимает предложенное еще Силбургом чтение ήττήθησαν вместо^ рукописного ήγγυήθησαν. Ср.: Ducat J. Aspects de Thilotisnïe. P. 8. Not.

71 Полагают, что Антиох Сиракузский был младшим современником Геродота. См.: FGrHist. Т. 3b. Leiden, 1955. S. 486. Там же приведена литература вопроса.

72 Речь идет о Мессенской войне, скорее всего — первой, поскольку основание Тарента обычно относят к концу VIII в. до н. э. См.: Бикерман Э. Хронология древнего мира. М., 1975. С. 244. См. также ниже.

73 Полагают, что основатель Тарента спартанец Фаланф, имя которого было окружено легендой (существовал, например, рассказ о том, что по пути в Италию он был во время кораблекрушения спасен дельфином; см.: Paus. X, 13, 10), был все же лицом историческим. Согласно традиции, Фаланф, изгнанный из Тарента, отправился в Брундизий. Здесь он удостоился торжественного погребения (см.: Strab. VI, 3, 6; Just. III, 4). В Таренте, где его впоследствии смешивали с мифическим эпонимом города, Фаланф почитался в качестве божества. См.: Dunbabin T. J. The western Greeks : The history of Sicily and South Italy from the foundation of the Greek colonies to 480 В. C. Oxford, 1948. P. 30; ср.: Ehrenberg V. Phalanthos //RE. Bd XIX. Sp. 1623—1624.

74 FGrHist. T. IIC. S. 99—100. По мнению Ж. Д^ока (Ducat J. Aspects de riiilotisme. P. 7. Not. 8), влияние рассказа Антиоха на Эфора подтверждается сходством выражений: έκρίθησαν δούλοι — κριθηναι δούλους. Ср., однако: Barber G. L. The Historian Ephorus. Cambridge, 1935. P. 160. Барбер отмечает, что ни у Диодора, ни у других авторов нельзя найти доказательств того, что Эфор пользовался сочинением Антиоха Сиракузского.

75 Еще в древности легенду о парфениях смешивали с легендой об эпевнактах. См. об этом ниже.

76 Tigerstedt Е. N. The legend of Sparta. P. 212.

77 См. об этом: Яйленко В. П. Греческая колонизация VII — III вв. до н. э. М., 1982. С. 77.

78 О Мессенских войнах см. подробнее: Мандес М. И. Мессенские войны и восстановление Мессении. Одесса, 1898; Beloch K. J. Griechische Geschichte. Bd. I, 1. Strassburg, 1893. S. 206 ff.; Kiechle F. Messenische Studien : Untersuchungen zur Geschichte der Messenischen Kriege und der Auswanderung der Messenier. Kallmünz, 1959; Oliva P. Sparta. . . P. 102—114; Cart-ledge P. Sparta and Lakonia : A regional history 1300—362 В. C. P. 112 ff.

79 Речь, скорее всего, идет oll Мессенской войне (VII в. до н. э.), когда, по словам Павсания (IV, 18, 1—3), в Спарте было мало хлеба, что повлекло за собой возмущение, которое было прекращено Тиртеем. В литературе стихи Тиртея рассматриваются как свидетельство имущественного неравенства в Спарте архаического периода. См.: Пельман Р. История античного коммунизма и социализма. СПб., 1910. С. 49.

80 См.: Schaefer H. Parthenioi // R. E. Hbd 36. Sp. 1884 П.

81 О времени основания Тарента см.: Kiechle F. Lakonien und Sparta. S. 183; ср.: Toynbee A. Some Problems. . . P. 205;

189

ср.: Бикерман Э. Хронология древнего мира. С. 244 (основание Тарента указано приблизительно около 708 г.).

82 В современной литературе высказывалось предположение, что парфении — это след додорийского населения Лаконии (см.: Busolt G. Griechische Geschichte. Gotha, 1897. BdlII. S. 407 ff.; ср.: Toynbee A. Some Problems. . . P. 217), культы которого были постепенно восприняты дорийцами (ср.: Chrimes К. М. Т. Ancient Sparta. P. 280). Таким древним хтоническим божеством, культ которого соединился с культом Аполлона, считают и Гиа-кинта (см.: Stengel E. Hyakinthia //RE. Hbd 17. Sp. 1 ff.). С другой стороны, было высказано предположение, что парфении — это искаженное насмешливое прозвище, которое могло быть дано части населения в период внутриполитической борьбы. См.: Schaefer H. Parthenioi. Sp. 1884. В качестве параллели Шефер приводит издевательские названия, которые были даны филам Клисфеном из Сикиона (Hdt. V, 67), с тем чтобы унизить родовую знать.

83 Как отмечается в литературе, позднейшая традиция о парфениях (Diod. VIII, 21; Polyaen. II, 14, 2; возможно, также: Aristot. Polit. V, 6, 1306b, 30 sqq) восходит к Эфору. См. об этом: Schaefer Н. Parthenioi. Sp. 1884; FGrHist. T. IIC. S. 99—100.

84 Vidal-Naquet P. Réflexions. . . P. 33 suiv.

86 Эфор, по мнению П. Видаль-Накэ (ibid.), пытался примирить обе версии: и завоевание, и деградацию.

86 Lotze D. ST 69.

87 Leveque P. Discussion // Terre et paysants. P. 115.

88 Об этих εγγενείς οΐχέται, которых критяне называли мноты, сообщает Гермонакт (см.: Athen. VI, 267с). Р. Ф. Уиллетс (Willets R. F. The servile systems. P. 261) категорически отказывается принимать чтение εύγενεΐς — так в издании Г. Кайбеля (Athe-naei Naucratitae Dipnosophistarum libri XV rec. G. Kaibel. Lipsiae, 1887. Vol. II. P. 93). Приведенное Г. Кайбелемв аппарате чтение έγγενεΤς, которому отдает предпочтение Р. Уиллетс, представляется более осмысленным. Мноты (мноиты), по свидетельству античных авторов (см.: Athen. VI, 264е), были общественными рабами. Афамиотов-кларотов (εγχωρίους όντας), находившихся в частном владении, также причисляют к той группе зависимого населения, которая была порабощена при завоевании и занимала положение «между свободой и рабством». См. подробнее: Lotze D. S. 4 ff.; Казаманова Л. II. Очерки. . . С. 104 слл.; Willets R. F.у 1. с. О родосских εγγενείς см. ниже.

89 См.: Willets R. F. 1) Aristocratic society in ancient Grete. P. 35, 46, 52; 2) The servile systems. P. 265. Not. 42. Нечеткость в употреблении терминов, обозначающих servile status, Р. Унл-летс связывает с относительно недавним появлением на Крите института покупного рабства (chattel slavery).

90 Г. Свобода (Swoboda H. Beiträge. . . S. 168 ff.) полагал, что эти термины отражают различные состояния зависимости. Первый из них — это форма самозаклада, и здесь действительно имеет место «промежуточное положение между свободой и рабством». Иное дело νενιχαμένος, зависимость которого, как явствует из самого термина, возникла в результате проигранного судебного процесса. Эта категория должников, как считает Свобода, теряла по суду все свои права и могла быть продана в рабство

190

за пределы страны. См. об этом подробнее: Шишова И. А. Долговое рабство // Рабство на периферии античного мира. С. 25.

91 В литературе отмечалось также, что на Крите в классический период частично сохранялись формы рабовладения, бытовавшие на этом острове еще в микенскую эпоху. Здесь несвободное население не отделялось резко от свободного, а распадалось на ряд групп, причем та группа, положение которой было наилучшим, мало чем отличалась от свободных. Напротив, в положении различных групп рабов можно отметить резкие различия. См.: Лурье С. Я. К вопросу о характере рабства. . . С. 11 —

12. Наблюдение Л. Н. Казамановой (Казаманова Л. Н. Очерки. . . С. 172 слл.) о близости некоторых общественных институтов отсталых областей Греции (Спарты, Фессалии, Крита и др.) к учреждениям древневосточного мира, с нашей точки зрения, наиболее правомерно в отношении Крита. Здесь наряду с полновластием аристократии можно отметить еще и такие «древневосточные» черты, как наличие двух видов собственности на землю, обусловившее еще в классический период существование двух видов собственности на рабов, связанных с земледелием (см.: там же, с. 109), а также чрезвычайную слабость народного собрания (см.: Aristot. Polit. II, 7,1272а, 72 sqq.) и, наконец, что особенно важно, отсутствие четкой грани между свободой и рабством.

92 П. Левек (Leveque P. Discussion // Terre et paysans. P. 115) считает, что положение илотов, сложившееся в послеэмиграционный период в конце VIII в., послужило образцом для оформления статуса как завоеванных мессенцев, так и «плохих граждан» (les mauvais citoyens).

93 См.: Андреев Ю. В. Спарта как тип полиса. С. 201. Отмечено, что после порабощения местного ахейского населения постепенно перераставший в классовую борьбу межплеменной антагонизм усложнился около середины VIII в., когда в Спарте, как и в других греческих городах, стал ощущаться острый земельный голод.

94 См.: Schaefer H. Parthenioi. Sp. 1884; ср.: Toynbee А. Some Problems. . . P. 216. Not. 3; ср. p. 223.

95 Свидетельства Аристотеля и Павсания, согласно которым, в Спарте в период II Мессенской войны шла борьба, вызванная нехваткой земли и голодом, были приведены выше. О внутренних раздорах в древнем Лакедемоне есть упоминания и в более ранних источниках — у Геродота (I, 65) и Фукидида (I, 18, 1). См. об этом: Ducat J. Aspects de l’hilotisme. P. 10. Существуют и другие, правда очень неясные, упоминания о смутах в Спарте в ранний период ее истории. Так, в одном из фрагментов Лакедемонской политии Аристотеля (fr. 545/Rose) говорится о том, что лакедемоняне чтили лесбосского поэта Терпандра, за которым, судя по сообщению Зенобия (Zenob. Prov. 5, 9) и Фотия (s. ν. μετά Λέσβιον ώδόν), они посылали, находясь в состоянии раздора. Этот фрагмент А. И. Доватур относит к первой, исторической части «Лакедемонской политии» (Доватур А. И. Политика и политии Аристотеля. М.; Л., 1965. С. 218 слл.). А. И. Доватур (С. 367— 368, примеч. 12 с литературой) полагает, что известие Аристотеля о деятельности Терпандра, прекратившего смуту в Спарте, не может считаться невероятным. В этом случае Терпандр выступает как диэтет — примиритель, посредник, о которых мы часто

191

слышим в период революции архаического периода. О длительной борьбе, предшествовавшей реформам Ликурга^ упоминает и Плутарх (Lyc. 2, 5).

96 О спартанских колониях, выведенных еще до I Мессенской войны, см.: Dunbabin Т. J. The western Greeks. P. 27.

97 Данбебин (ibid., p. 29), отмечая, что история основания Тарента изобилует неправдоподобными деталями, вместе с тем подчеркивает, что основное в ней вполне ясно: «После первой Мессенской войны существовало определенное число лаконцев, от которых государство желало избавиться». Ср.: Пелъман Р. Очерк греческой истории и источниковедения. Спб., 1910. С. 59--60. Примеч. 4 (приведена литература, в которой выведение колонии Тарент связано с выступлениями или додорийских обитателей Лаконии, или периекско-илотского населения). См. также: Bockisch G. Die Helotisierung der Messenier. S. 41.

98 FGrHist. 115. Fr. 171=Athen. VI, 271 ed; ср.: Just. III, 5, 6.

99 έπεύναχτοι (έπευναχταί— Hesych.). Обычно производит от επ' εύνάς, έπευνάζω. См.: Krebs А. Epeunaktoi //Daremberg— Saglio, s. v.; cp. L—S, s. v.

100 Как уже отмечалось, Диодор, скорее всего, восходит к Эфору, у которого в заговоре принимают участие илоты. Ср.: Hesych., s. v.

101 См.: Szanto. Epeunaktoi // RE. Bd V. Sp. 2733—2734 с литературой. Ср.: Meyer Ed. GdA. Stuttgart, 1893. Bd 2. § 306A; Busolt G.—Swoboda H. I. S. 658. Anm. 1; FGrHist. T. 2B. S. 382; Toynbee A. Some Problems. . . P. 217.

102 См., например: Whitehead D. The serfs of Sikyon // LCM. 1981. 6. P. 37; Garlan Y. Les esclaves en Grèce ancienne. P. 113. Основания для этого дает текст Юстина (III, 5, 6), где говорится о том, что пополнившие спартанское войско эпевнакты в дальнейшем вступили в брак с вдовами погибших. В рассказе Юстина явно ощущается привкус легенды о парфениях, отсутствующий в сохранившемся отрывке Феопомпа. О том, что рассказ о браках илотов с вдовами их хозяев представлял собой распространенный сюжет, свидетельствует, например, Полибий (XVI, 13, 1), у которого Набис женит освобожденных илотов (δούλους) на дочерях и женах изгнанных спартиатов. О браках рабов, в которых видят мариандинов, с женами и дочерьми их бывших хозяев сообщает также Юстин (XVI, 4, 17 sqq.; 5, 1 sqq.). Ср.: Фролов Э. Д. 1) Ге-раклейские марцандины. С. 33. Примеч. 19; 2) Рождение греческого полиса. С. 216. Примеч. 33 с литературой. В древности браки рабов со свободными женщинами (даже знатными), несомненно, могли иметь место, как о том свидетельствует гортинскоо право. См. об этом подробнее: Колобова К. М. Войкеи на Крите. С. 40. Здесь в этой связи рассматривается приведенный у Полибия (XII, 5) рассказ об основании Локров Эпизефирских. См. об этом также в главе II, примеч. 82. -Ср.: Vidal-Naquet P. Esclavage et gynécocratie dans la tradition, le mythe, l’utopie//Recherches sur les structures sociales dans l’Antiquité classique. Paris, 1970. P. 63—80.

103 Krebs A., l. с.

104 Такое значение слова στίβας («солдатский тюфяк») дают словари (Pape, L—S, s. v. со ссылками: Xen. Cyr. V, 2, 5; Hell. VII, 1, 16; Polyb, V, 4, 8 и др.).

192

105 Vidal-Naquet P. Réflexions. . . P. 36. Not. 71.

106 См.: Kiechle F. Messenische Studien. S. 8. Anm. 3. В литературе высказывалось предположение, что эпевнакты, пополнившие ряды спартанского войска, не получили всей полноты прав и потому участвовали в заговоре вместе с парфениями, как о том повествует Диодор (VIII, 21). См.: Krebs А. 1. с. Нельзя, разумеется, полностью исключать, что Диодор располагал какими-то сведениями о выступлениях эпевнактов. Однако естественнее предположить, что, следуя Эфору, он ввел эпевнактов на место илотов, смешав тем самым две различные легенды.

107 О подобии этих двух групп населения писал, по сообщению Афинея (1. с.), и Менехм из Сикиона, у которого, как полагает Р. Лакер (RE. Bd 15. Sp. 699—700, s. v. Menaechmus>, Фео-помп мог позаимствовать сведения о катонакофорах.

108 Whitehead D. The serfs of Sikyon 11 LCM. 1981. 6. P. 37; ср.: Cartledge P. Euphron and the douloi again 11 LCM. 1980. 5. P. 175—178.

109 Lotze D. S. 54—55, 79. См. также: Lotze D. Zur Verfassung von Argos nach der Schlacht bei Sepeia (Arictoteles Politik. 5, 1303a, 6—8) // Chiron. 1971. 1. P. 95-109; Welwei К W. Unfreie in antiken Kriegsdienst. Wiesbaden, 1977. Bd II. S. 13—14; Garlan Y. Les esclaves en Grèce ancienne. P. 113—114.

110 Так, вслед за Д. Вайтхедом (Whitehead D. Euphron, tyrant of Sicyon: An unnoted problem in Xenophon, Hell. 7.3.8 // LCM. 1980. 5. P. 17) Д. Лотце принимает предположение, высказанное еще Д. Дюка (Ducat J. Clisthène, le porc et l’âne // LCM. 1976. 2. P. 359 suiv.), что обозначение χορυνηροροι, употребляемое Поллуксом (III, 83), представляет собой искаженное под влиянием афинской практики χατωνα*o'fôpot. См. подробнее: Lotze D. Zu neuen Vermutungen. . . S. 23—24.

111 Ту же мысль призван подтвердить и экскурс по поводу слова χατωνάν,η. Катонаку, как убедительно показывает Д. Лотце, совсем необязательно связывать с рабским статусом. Такую одежду, как полагает Э. Д. Фролов, могло носить и простонародье, прежде всего сельский люд. Ср.: Фролов Э. Д. Рождение греческого полиса. С. 186—188 (в частности, привлечены в качестве параллели ст. 53—58 Феогнида, упоминающие об одежде простолюдина из козьего меха). Это, однако, не исключает пренебрежительного оттенка самого слова «катонакофоры». Нельзя также исключить и того, что подобную одежду катонакофоры, которых Д. Лотце считает бывшими несвободными, могли носить в свое время по специальному приказанию хозяев, подобно тому как, по свидетельству Мирона (FGrHist. 160. Fr. 2), спартанцы, подвергавшие плотов оскорбительному обращению, предписывали им носить меховую шапку и звериную шкуру. Ср.: FGrHist. Т. ПЬ. S. 382.

112 Замечание Афинея (VI, 271с), которым тот предваряет экскурс об эпевнактах (δούλοι δ’είσί %α1 ουτοι), Д. Лотце считает ошибочным, справедливо усматривая в нем искажение смысла сказанного Феопомпом.

113Д. Лотце, правда, подчеркивает, что наша традиция, весьма скудная и неясная, не дает оснований считать, что в Сп-кионе шел процесс, аналогичный тому, какой имел место в Спарте в период первой или второй Мессенских войн (см.: Lotze D. Zu neuen Vermutungen. . . S. 26 ff.). Однако этот процесс в Спарте

193

неотделим от внутриобщннной борьбы, которую можно наблюдать и в архаическом Сикионе, где традицией зафиксированы противоречия дорийцев с додорийскпм населением, борьба крестьянства со знатью, а позднее — борьба олигархов и демократов. Нельзя, разумеется, принять весьма упрощенное и далекое от источника толкование Ж. Дюка (Ducat J. Clisthène, le pork et l’âne. P. 359 suiv.), по предположению которого, Клисфен сикионский присвоил оскорбительные названия не дорийским филам, как об этом сказано у Геродота (V, 68), а зависимому населению Сикиона. Но, как представляется, Г. Берве имеет все основания усматривать в этом свидетельстве следы борьбы дорийцев с додорийским населением в Сикионе. См.: Berue H. Die Tyrannis bei den Griechen. München, 1967. Bd I—II. S. 27 ff.; 531 ff. (там же см. источники и литературу о борьбе знати и народа и о тирании Орфагоридов). Удивляет, что такой серьезный и эрудированный автор, как Лотце, избегает ссылок на цитированную книгу Берве. Не все выводы Г. Берве приемлемы, но обходиться без материала, собранного нм по каждому из затронутых сюжетов * едва ли возможно.

114 См.: Lotze D. 1) Zur Verfassung von Argos. . . S. 95 ff.;

2) Zu neuen Vermutungen. . . S. 22.

115 См.: Фролов Э. Д. 1) Гаморы и киллирии // ВДИ. 1982. № 1. С. 39—41; 2) Рождение греческого полиса. С. 195—196.

116 См. об этом ниже.

117 Ф. Хампль (Hampl F. Die lakedämonischen Periöken // Hermes. 1937. Bd 72. S. 7, 35 ff.) относит к исключенным из числа привилегированных спартанцев периеков, которых он в отличие от илотов — потомков покоренного додорнйского населения — считает дорийцами. По мнению Хампля, периеки могли владеть клерами с приписанными к ним плотами. См. об этом также: Kiechle F. Lakonien und Sparta. S. 108—110.

118 См. подробнее: Cawkwell G. L. The decline of Sparta // ClQu. NS. 1983. Vol. 2. P. 393 suiv.

119 Литературу и источники о привлечении илотов к военной службе см. подробнее: Welwei K.-W. Unfreie im antiken Kriegsdienst. Wiesbaden, 1974. Bd I. S. 108—174, bes. 110—111, Anm. Рассматривается вопрос о том, какие обязанности возлагались на илотов в спартанской армии. Автор отмечает, что только в 424 г. илоты были впервые использованы в качестве гоплитов. Предположение К. Т. М. Краймс (Chrimes К. Т. М. Ancient Sparta. P. 300 f.) о том, что этих призванных на военную службу илотов следует отождествить с αδέσποτοι Мирона Приенского (FGrHist. 106. Fr. 1), Вельвей, как кажется, вполне справедливо отвергает, подчеркивая, что у Мирона речь идет о вольноотпущенниках, а у Фукидида (IV, 80, 5) — о призыве несвободных, т. е. илотов. Об использовании плотов в армии см. также: Garlan Y. 1) Les esclaves grecs en temps de guerre // Colloque d’histoire sociale 1970. Paris, 1972. P. 29—62, esp. 40—48; 2) Les esclaves en Grèce ancienne. P. 178 suiv.

120 Источники о неодамодах см.: Ehrenberg V. Neodamodai 11 RE. Hbd. 31. Sp. 2396 ff. См. также: Welwei K.-W. Unfreie. . . Bd I. S. 142—158 (с литературой по всем аспектам этой проблемы); Bruni G. В. Mothakes, Neodamodeis, Brasideioi /7 Atti del Collo-quio international. Bressanone, 1976. Roma, 1979. P. 21—31; Лечатнова Л. Г. Неодамоды в Спарте // ВДИ. 1988. № 3. С. 19 слл.

194

В этой статье подробно рассматриваются различные точки зрения по целому ряду спорных вопросов, связанных с проблемой неодамодов.

121 В литературе ведется спор о том, когда были освобождены и получили свой статус неодамоды — в 424 г. до н. э., т. е. до фракийского похода (см.: Meyer Ed.- GdA Stuttgart, 1901. Bd 4. S. 399; Toynbee A. Growth of Sparta // JHS. 1913. Vol. XXXIII. P. 270. Not. 92; Ehrenberg V. Neodamodai. Sp. 2397), или уже по возвращении в Спарту — в 421 г. до н. э. (см.: Busolt G.-Swo-boda Я. I. S. 668; Oliva P. Sparta. . . P. 166, 170). Эту точку зрения разделяет Л. Г. Печатнова (Печатнова Л. Г. Неодамоды. . . С. 23. Примеч. 21 и 23 с литературой) с некоторыми оговорками (примеч. 24). Представляется, однако, более обоснованным мнение И. Гарлана (Garlan Y. Les esclaves grecs en temps de guerre. P. 40 suiv.), согласно которому, рабы, призванные сражаться в качестве гоплитов, как правило, получали свободу перед началом военных действий. У Фукидида (IV, 80) политика в отношении илотов в связи с походом Брасида рассматривается на фоне предшествовавших событий. Он сообщает о том, что илоты, особенно энергично настаивавшие на освобождении за те услуги, которые они оказали в военном деле (ср. Thuc. IV, 26, 6), исчезли после церемонии освобождения, и никто не знал, какой конец постиг каждого из них (ср. Schol. ad Thuc. IV, 80)'. Фукидид подчеркивает в этой связи, что лакедемоняне, у которых большинство мер было направлено к защите от илотов, стремились, воспользовавшись походом Брасида, услать из страны хотя бы часть из них, поскольку опасались илотских волнений. Возможно, прежняя политика, построенная на прямом и грубом подавлении илотов, в перид военных неудач уже не срабатывала. Требовались какие-то более гибкие меры. См. подробнее: Oliva Р. Sparta. . . Р. 164 ff.

122 В. Эренберг (ibid.) связывает само появление неодамодов с уменьшением числа граждан в Спарте во время Пелопоннесской войны. О спартанской олигантропии см.: Васильевский В. Г. Политическая реформа и социальное движение в древней Греции в период ее упадка. Спб., 1869. С. 107 слл.; Cavaignac Е. La population du Péloponnèse aux Ve et IVe siecles // Klio. 1912. Bd 12. P. 216. suiv.; Cartledge P. Sparta and Laconia. P. 311; Chri-mes K. M. T. Ancient Sparta. P. 348 ff.; Willets R. The Neoda-modeis // ClPh. 1954. Vol. 49. N 1. P. 30 ff.

123 Для доказательства того, что неодамоды были скверными солдатами, В. Эренберг упоминает, в частности, о судьбе спартанского гарнизона в г. Ойе (Xen. Hell. VI, 5, 24), перебитого фиванцами в 370/369 гг. (именно тогда неодамоды в последний раз упомянуты как участники военных событий). Однако В. Эрен-оерг забывает при этом упомянуть, что речь идет о войне с фиванцами, в которой и сами спартанцы потерпели поражение, настолько сокрушительное, что за ним последовал распад Пелопон-нееского союза и отделение Мессении. Ср. также возражения, приведенные по этому поводу К.-В. Вельвеем (Welwei K.-W. Unfreie. . . Bd I. S. 154).

124 Как социальный слой неодамоды существовали в Спарте в течение всего классического, а возможно, и в эллинивтичеекнй период. См. подробнее: Chrimes К. М. Т. Ancient Sparta. P. 40, 217.

195

125 См. подробнее: Ehrenberg V. Neodamodai. Sp. 2396; ср.: Busolt G.—Swoboda H. I. S. 668, Anm. 1 (отмечено, что неодамоды занимают место где-то между илотами и гипомейонами, как в рассказе Ксенофонта о заговоре Кинадона: Hell. III, 3, 5—6); Oliva P. Sparta. . . P. 168 ff. (там же см. о значении термина «неодамоды»). Ср., однако: Kahrstedt U. Griechisches' Staatsrecht. S. 46. Здесь неодамоды признаны спартанскими гражданами главным образом на основании одного из значений самого термина — «новые граждане». Л. Г. Печатнова, разделяя эту точку зрения, отмечает, что гражданские права неодамодов были все же второго сорта. Полагая, что неодамоды могли быть допущены в спартанскую апеллу, она не исключает, что для гомеев была создана особая малая экклесия, наличие которой было зафиксировано, но не объяснено Ксенофонтом (Hell. III, 3, 8). См.: Печатнова Л. Г. Неодамоды. . . С. 20, 29. Ср.: Ксенофонт. Греческая история / Перевод, вступ. ст. и комм. С. Я. Лурье. Л., 1935. С. 261. См. также: Mossé C. Die Bezeichnungen besonderer Abhängigkeitsverhältnisse // Soziale Typenbegriffe im alten Griechenland und ihr Fortleben in den Sprachen der Welt. Bd 3. Untersuchungen ausgewählter altgriechischer sozialer Typenbegriffe / Hrsg. von E. Ch. Welskopf. Berlin, 1981. S. 355—356 (подчеркивается трудность сколько-нибудь однозначного решения вопроса не только о статусе, но и о происхождении неодамодов).

126 Вопрос о том, получали ли неодамоды право на землю, представляется центральным для определения полноты их политических прав. А. Тойнби (см.: Toynbee А. 1) The growth of Sparta. P. 266. Not. 80; 2) Some Problems.. . . P. 201), отказывавший нео-дамо дам в политических правах, полагал, что они не были организованы в сисситии и не владели клерами. Р. Уиллетс (Willets R. The Neodamodeis // CIPh. 1954. Vol. 49. N 1. P. 31) считает возможным допустить, что неодамоды получали те клеры, на которых они прежде работали, наследуя их в том случае, когда держатель клера не оставлял ни наследника, ни эпиклеры. По мнению П. Оливы (Oliva P. Sparta. . . Р. 168 ff.), у нас нет свидетельств о существовании в Спарте того периода «вакантных клеров». Л. Г. Печатнова (с. 27 слл.), допуская, как уже было сказано, что неодамоды могли иметь какие-то хотя бы ограниченные политические права, считает, что им выделяли свободные земли в тех местах, где они несли гарнизонную службу, и в частности в Лепрее, объявленном спартанцами автономным городом (см.: Thuc. V, 31, 4). Часть неодамодов могла там осесть и стать гражданами этого полиса. В целом более оправданной представляется точка зрения, согласно которой, илоты-вольноотпущенники во всяком случае в Спарте земли не получали.

127 Так, мы узнаем, что илотам, участвовавшим в походе Брасида и получившим свободу, вначале было предоставлено право жить, где они пожелают. Но затем их вместе с неодамодами переселили в Лепрей, лежащий на границе Лаконии и Элиды (см. : Thuc. V, 34, 1), и, следовательно, они продолжали нести военную службу в качестве гарнизона (ср.: Xen. Hell. VI, 5, 24). О судьбе Лепрея см.: Gomme A. W., Andrewes Л., Dover K. J. A historical commentary on Thucydides. Oxford, 1970. Vol. IV. P. 36.

128 Подробнее о заговоре Кинадона см.: Печатнова Л. Г. Заговор Кинадона // ВДИ, 1984. № 2. С. 133—141 (с литературой).

196

129 Как сообщает Ксенофонт (III, 3, 5), этп полноправные спартиаты находились в отношении 1 : 100 к остальному гражданскому населению. Разумеется, положение дел здесь утрировано, но тенденция просматривается вполне отчетливо (ср.: Печатнова Л. Г. Заговор Кинадона. С. 140). См. также с. 135, где автор, отмечая, что термин «гипомейоны» встречается только у Ксенофонта, приходит к выводу, что именно Ксенофонт хорошо знал внутреннее состояние спартанского общества, в то время как внешнему миру спартиаты по-прежнему представлялись единым целым. Едва ли это так. К концу IV в. до н. э. Спарта уже не была так прочно изолирована от внешнего мира. Уже Фукидиду было известно о появлении неодамодов — нового слоя неполноправных свободных. О заговоре Кинадона также могло быть известно не одному только Ксенофонту. Л. Г. Печатнова, судя по всему, разделяет точку зрения А. И. Доватура (Доватур А. И. Политика. . . С. 369 слл. Примеч. 20) и В. П. Бузескула (Бузе-скул В. П. Афинская полития как источник для истории государственного строя Афин до конца V в. Харьков, 1895. С. 221 слл.). Признавая, что Аристотель, скорее всего, был знаком с сочинением Ксенофонта, эти авторы подчеркивают вместе с тем, что вопрос о Ксенофонте как возможном источнике для Аристотеля нужно решать с большой осторожностью. См.: Печатнова Л. Г. Заговор Кинадона. С. 133—134. Примеч. 3.

130 Ср.: Welwei K.-W. Unfreie. . . BdL S. 158 (исчезновение неодамодов из армии связывается здесь с общим упадком Спарты, в том числе и финансовым).

131 Система мофаков-касенов, по мнению многих исследователей, была призвана не только пополнить замкнутую спартанскую общину свежими силами, но и сгладить остроту внутренних противоречий посредством личных контактов спартиатов, нередко воспитывавшихся в агеле вместе с молодыми людьми из низших сословий. См.: Ehrenberg V. Mothakes // RE. Hbd. 31. Sp. 382; Chrimes K. M. T. Ancient Sparta. 75 f.; Lotze D. Mothakes // His-toria. 1962. Bd XI. Ht 4. S. 427 ff.; Oliva P. Sparta. . . P. 163— 179; Toynbee A. Some Problems. . . P. 343—346. Ср.: Чолач В. В. Социальный состав спартанской агелы // 1ноземна фшолопя. Вып. 4. Вопросы классической филологии. Изд. Львовск. ун-та. Львов, 1965. С. 28 слл. См. также: Garlan Y. Les esclaves en Grèce ancienne. P. 112.

132 См.: Голубцова H. И. К вопросу о внутреннем положении Спарты в начале IV в. до н. э. // Труды Моск. гос. историко-архивного ин-та. 1958. Т. 12. С. 248 слл.; ChristienJ. La loi d’Epi-tadeus: Un aspect de l’histoire économique et sociale à Sparte // RD. 1974. 52. N 3. P. 197—221; Marasco G. La Retra di Epitadeo e la situazione di Sparta nel IV secole // AC. 1980. T. 49. P. 131 — 145; ср. также: Печатнова Л. Г. Социально-экономическая ситуация в Спарте на рубеже V—IV вв. до н. э. (заговор Кинадона) // Проблемы социально-политической организации и идеологии античного общества : Межвуз. сб. Л., 1984. С. 32 слл.

133 По мнению К.-В. Вельвея (Welwei K. W. Unfreie. . . Bd I. S. 161 — 162. Anm. 2), картина, нарисованная Плутархом, не вполне точна, поскольку и остальные шестьсот спартанцев должны были сохранить по крайней мере свои первоначальные наделы для того, чтобы иметь возможность участвовать в сис-ситиях.

197

134 Oliva P. Sparta. . . P. 212.

135 См.: FGrHist. 106. Fr. \ — Athen. VI. 271f. Здесь приведен отрывок пз второй книги сочинения Мирона Приенского «Мес-сенскпе войны». П. Олива (Oliva Р. Sparta. . . Р. 170) полагает, что сведения, приведенные Мпроном, отражают положение, характерное для конца V—начала IV вв. до н. э. Подробнее о терминологии Мирона см.: Kahrstedt U. Griechische Staatsrecht. II. S. 55-f.; Chrimes K. M. T. Ancient Sparta. P. 301 f. Связь всех перечисленных Мироном категорий вольноотпущенников с военным делом прослеживают П. Олива (1. с.) н Ж. Дюка (Ducat J. Aspects de l’hilotisme. P. 38. Not. 100). См. об этом также ниже, в разделе 5.

136 См.: Блаватская Т. В. Из истории рабовладения в северо-западных землях Греции // Блаватская Т. В., Голубцова Е. С.у Павловская А. И. Рабство в эллинистических государствах в III—I вв. до н. э. М., 1969. С. 79; ср.: Volkmann И. Die Massenversklavungen der Einwohner eroberten Städte in der hellenistisch-römischen Zeit // Akad. der Wiss. und der Literatur (Mainz). Abh. des Geistes- und Sozialwiss. Kl. 1961. N 3. S. 17.

137 П. Олива (Oliva P. Sparta. . . P. 259 f.) отмечает достоверность этого свидетельства Плутарха, которое восходит к Фи-ларху. Сумма, однако, представляется ему слишком большой. О различных толкованиях этого свидетельства Плутарха в современной научной литературе см.: Welwei K.-W. Unfreie. . . Bd I.

S. 164 ff. Подчеркивая, что отпуск на волю столь большого числа илотов не имеет аналогий в истории Спарты, К.-В. Вельвей не исключает, что какая-то часть освобожденных илотов могла быть использована в спартанской армии во время борьбы с Антигоном как в фаланге, которую Клеомен, по свидетельству Плутарха (1. с.), перенял у македонян, так и в легковооруженных отрядах; дальнейшая судьба этих отпущенных на волю илотов неизвестна. См. также: Didu L. Cleomene III et la liberazione degli iloti // Annali délia Facoltà di Lettere Filosofia e Magistero délia Université di Cagliari. NS. 1. 1976—1977. P. 5—39. Автор рассматривает в числе прочих и вопрос о статусе освобожденных Клеоменом рабов, которые, как он убедительно показывает, не уравнивались в правах со свободными спартанцами. О таком же толковании реформ Клеомена, предполагавших равенство только для расширенного круга спартанцев, см.: Fuks A. Agis, Cleomcnes and Equality//ClPh. 1963. Vol. 57. P. 165.

138 Далеко не все из них, если можно верить Ливию (XXXIV, 27, 9), сохраняли верность Набису, хотя большая часть освобожденных илотов не могла не понимать, какая участь их ожидает в случае падения тирании Набиса. Как полагает Г. А. Леман (Lehman G. A. Untersuchungen zur historischen Glaubwürdigkeit des Polybios // Fontes et Commentationes. Münster, 1967. V. S. 232), число дезертиров из отпущенных на волю илотов не могло быть значительным. О различных оценках реформ Набиса в современной литературе см.: Welwei K.-W. Unfreie. . . Bd I. S. 173. Anm. См. также: Shimron В. Nabis of Sparta and the helots // ClPh. 1967. Vol. 61. P. 1—7; Texier J .-G. Nabis. Paris, 1975. Как отмечает в своей рецензии Л. С. Давыдова (ВДИ, 1980. № 3. С. 218), книга Ж.-Ж. Тексье представляет единственное в современной литературе полное исследование истории Спарты в эпоху правле

198

ния Набпса. См. также: Piper L. J. Spartans helots in the Hellenistic age 11 Ancient Society. 1984—1986. 15—17. P. 75 ff.

139 Qui ab tyrannis liberati erant; ср. XXXVIII, 43, 2: qui servitia tyranni libérassent. В источниках, скорее всего, речь идет не об одном только Набисе. Полагают, что освобождение илотов проводил и его предшественник, тиран Маханид, захвативший власть после смерти Клеомена (Paus. IV, 29, 10). См.: Oliva P. Sparta. . . Р. 272.

140 Термин «илоты» Ливий разъясняет своим читателям следующим образом (XXXIV, 27, 9): Ilotarum. . . (hi sunt jam inde antiquitatis castellani, agreste genus).

141 Наиболее верные Набису войска составляли периеки (Liv. XXXIV, 36, 3; ср.: XXXV, 12, 7), несомненно, получившие полные гражданские права.

142 По мнению исследователей (см.: Meier Th. Das Wesen der spartanische Staatsordnung//Klio. Beiheft 42, 1939. S. 34; ср.: Toynbee A. Some Problems. . . P. 203), после Набиса илотия перестала быть политической проблемой для Спарты.

143 Roussel P. Sparta. Paris. 1960. 2 ed. P. 152.

144 См.: Кудрявцев О. В. Эллинские провинции Балканского полуострова во втором веке нашей эры. М., 1954. С. 101 сл.; МариновичЛ. П. Рабство в провинции Ахайе // МариновичЛ. /7., Голубцова Е. С., Шифман И. Ш.% Павловская А. И. Рабство в восточных провинциях Римской империи в I—III вв. М., 1977. С. 7-57.

145 См.: Oliva P. Sparta. . . Р. 164 ff. Ср.: Garlan Y. Les esclaves en Grèce ancienne. P. 110 suiv.

146 По мнению большинства исследователей, потеря Мессении нанесла большой урон, после которого Спарта утратила прежнее значение. См.: Oliva P. Sparta. . . Р. 122; Forrest W. G. A history of Sparta. P. 148; Toynbee A. Some Problems. . . P. 405. Подробнее о различных оценках тех последствий, которые отпадение Мессении имело для Спарты, см.: Маринович Л. П. Спарта времени Агиса III // Античная Греция. М., 1983. Т. 2. С. 261—262 и примечания с литературой вопроса.

147 Шмидт Р. В. Из истории Фессалии. С. 77—92. В этой работе Р. В. Шмидт, отказавшись от своих прежних взглядов, — годом раньше, в статье «О крепостных отношениях в древней Фессалии до эллинистического периода» (Проблемы материальной культуры. 1933. № 3—4. С. 33—38), Р. В. Шмидт писала о том, что «в земледельческой Фессалии развилась зачаточная форма феодального производства» — признала отличие «крепостничества» пенестов от средневекового состояния.

148 См.: Шмидт Р. В. Из истории Фессалии. Глава «Рабство и манумиссии» (с. 109—115). Как отметил Я. А. Ленцман, Р. В. Шмидт впервые в нашей литературе обратилась к анализу терминов, обозначающих рабство (Ленцман Я. А. Рабство. . . С. 54. Ср.: Rostovtzeff М. SEHHW. Vol. III. Oxford, 1941. P. 1468. Not. 30).

149 Шмидт P. В. Из истории Фессалии. С. 83. О работах Р. В. Шмидт см. также: Казаманова Л. И. Очерки. . . С. 23 слл.

150 См., например, толкование термина «пенест» (Шмидт Р, В. Из истории Фессалии. С. 78). Для того чтобы умалить значение миграций, Р. В. Шмидт доказывает местное происхождение термина «пенест», сближая его с названием р. Пеней в Фессалия.

199

Отмечая также лингвистическую связь термина «пенест» со словами πενία, πενέσθαι, Р. В. Шмидт пытается одновременно увязать с этим толкованием данные Ливия (XLIII, 18, 5; 19, 2; 21, 2—3; XLIV, 11, 7) о существовании иллирийского племени пенестов с помощью предположения, согласно которому, термин «пенесты» обозначал не только племя, но и определенную стадию развития общества, в котором уже началось классовое расслоение.

151 Lotze D. S. 48 ff. Gp.: Chantraine P. Dictionnaire étymologique. Paris, 1980. Vol. II, s. v. πενέσται (отмечено, что древние связывали выражение πενέστης с πένης; см.: Dion. Hal. 2, 9; Aristoph. Vesp. 1237 sqq). Сам Шантрен склонен рассматривать слово πενέσται в ряду таких этнических терминов, как Διέσται, Έθνέσται, Κραννέσται. Шантрен отмечает существующее в литературе предположение, что слово πενέστης представляло собой название иллирийского племени. Ср.: Krähe H. Die alten balkanischen Namen. Heidelberg, 1952. S. 32. Здесь отмечено, что иллирийское племя пенестов упомянуто только у Ливия (Liv. XLIII, 18, 5; 19, 2; 21, 2—3; XLIV, И, 7). О примитивной форме зависимости типа илотии в самой Иллирии см.: Islami S. L’état IIIyrien, sa place et son rôle dans le monde de Méditérannée // Studia Albanica. Tirana, 1972. 2. P. 87 suiv.

152 См.: Фролов Э. Д. Младшая тирания // Античная Грецпя. Т. 2. С. 127.

153 Ж. Дюка (Ducat J. Aspects de l’hilotisme. P. 17) отмечает, что эта особенность илотии уже давно и последовательно отстаивается в работах советских ученых.

154 Beloch K. J. Die Bevölkerung der griechisch-römischen Welt. Leipzig, 1886. S. 197.

155 Ср.: Thuc. I, 2, 3, где Фессалия наряду с Беотией и большей частью Пелопоннесса названа среди наилучгаих земель Эллады, которые благодаря своему плодородию испытывали частую смену населения.

166 См.: Фролов Э. Д. 1) Греческие тираны. С. 72; 2) Младшая тирания. С. 128.

167 Шмидт Р. В. Из истории Фессалии. С. 85.

158 Там же. С. 86; ср.: Lotze D. S. 32. Признание за илотами права на определенную часть урожая используется Д. Лотце как аргумент в пользу их права собственности (хотя и ограниченного) на движимое имущество (ср. примеч. 163). В VII в. до н. э. был, видимо, установлен максимум апофоры илотов, который владельци клеров не могли превышать. См.: Plut. Lyc. 24, 3. Плутарх пишет о том, что илоты возделывали землю спартанцев, внося άπο^οράν τήν είρημένην. О размерах «апофоры» см. источники и литературу: Busolt G.—Swoboda II. I. S. 641 ff.; ср.: Jones A. II. M. Sparta. Oxford, 1967. P. 9; Toynbee A. Some Problems. . . P. 202.

160 Kahrstedt U. Grundherrschaft. . . S. 144. Anm. 1. Рассматривая ил от ию как институт, аналогичный феодальному крепостничеству, Карштедт в данном случае проводит параллель go шляхетской Польшей.

1в0 Westlake H. D. Thessaly. . . Р. 36.' Not. 3.

161 О полемике в научной литературе по поводу достоверности этих сведений Плутарха см. выше, примеч. 137.

162 X. Мичелл (Michell ff. Sparta. P. 75 f.) вполне правильна усматривает в этом свидетельстве Плутарха доказательство эко

200

номического процветания некоторых илотов в поздний период. Однако, как заметил П. Олива (Oliva P. On the problem of the helots. P. 21), эти данные.не дают основания видеть положение илотов в розовом свете и подвергать сомнению те свидетельства античных авторов, в которых содержатся сведения о жестоком обращении спартанцев с илотами. Это замечание П. Оливы может быть адресовано и Ж. Дюка (см.: Ducat J. Aspects de l’hilotisme. P. 42 suiv.).

163 Lotze D. S. 16, 32, 47. В более поздней работе Д. Лотце соглашается признать право собственности у metaxy-Gruppe лишь de facto, но отнюдь не обязательно de jure. Особому сомнению Д. Лотце подвергает право собственности илотов, которых он называет «„Leibeigene“ im strengsten Sinn» и помещает, как уже было сказано, на самом нижнем конце спектра metaxy-Gruppe (Lotze D. Zu neuen Vermutungen. . . S. 22).

164 Хозяйственную автономию илотов подчеркивает Ю. В. Андреев (Андреев Ю. В. Спарта как тип полиса. С. 202 и примеч. 80) ео ссылкой на свидетельство Мирона (FGrHist. 106. Fr. 2=Athen. XIV, 657cd). Ср.: Chrimes K. M. T. Ancient Sparta. P. 217.

165 Те ученые, по мнению которых, «илотия» представляла собой форму эксплуатации, подобную средневековому крепостничеству, ео ipso признают за илотами право собственности на орудия труда. См.: Meyer Ed. 1) GdA. Bd 2. § 176; 2) Theopomps Hellenica. Halle, 1909. S. 226; Berve H. Sparta. S. 26—27; ср.: Huxley G. L. Early Sparta. P. 40—41. Но и те исследователи, которые не считают возможным применять к илотам определение «крепостные», также признают за ними ограниченное право собственности на некоторые средства производства. См.: Лурье С. Я. История Греции. С. 179; Древняя Греция // Под ред. В. В. Струве и Д. П. Каллистова. С. 93; Колобова К. М., Глускина Л. М. Очерки истории Древней Греции. С. 87; ср.: Oliva P. Sparta. . . Р. 43; см. также: Андреев Ю. В. Спарта как тип полиса. С. 202. Примеч. 27. Здесь отмечено, что сам илот, его инвентарь, скот и другие виды имущества составляли единую хозяйственную ячейку, принадлежащую спартанскому государству и уже в силу этого не подлежащую разделению. Ю. В. Андреев приводит в качестве параллели соответствующую статью Гортинского кодекса (L. G., IV, 32 sqq.), в которой определяются имущественные права войкеев — социальной категории, во многом близкой илотам.

166 Именно так толкует этот отрывок Д. Лотце (Lotze D.S. 52).

167 На Крите соседствующие города хотя и воевали между собой, но никогда не вступали в союз с восставшими, так как это могло повредить им самим, поскольку у них также были свои зависимые, которых Аристотель называет периеками (Polit. II,

6, 1269а, 40 sqq.). Насколько можно судить по материалам Крита, и в частности по гортинским законам, там вплоть до V—IV вв. до н. э. сосуществовали одновременно различные формы зависимости — от илотии и рабства-должничества до покупного рабства (см.: Казаманова Л. Н. Очерки ... С. 175; ср.: Willets R. F. Aristocratic Society in Ancient Crete. P. 35 ff.). Сосуществование таких полярных форм было возможно благодаря тому, что на Крите еще в классический период господствовал полный застой в общественных отношениях, чему способствовало его изолированное положение. Особенности развития критского рабовладельческого общества начинают стираться лишь в IV в. до н. ».,

201

когда о. Крит оказывается в общем русле общеисторического развития. См. об этом подробнее: Казаманова Л. Н. Очерки. . . С. 177—178. О существенных изменениях в социальных отношениях Крита эллинистического периода см.: Brûlé P. La piraterie crétoise hellenistique. Paris. 1978.

168 Г. Вестлейк (см.: Westlake H. D. Thessaly. . . P. 28. Not. 2) подвергает сомнению свидетельство Аристотеля о частых восстаниях пенесток, используя для этого данные Платона. Однако он ошибается, полагая, что у Аристотеля речь идет о положении Фессалии в IV в. до н. э. Эд. Мейер (см.: Meyer Ed. Theopomps Hellenica. S. 250) с полным на то основанием относит это свидетельство Аристотеля к первоначальному периоду истории Фессалии, когда шла борьба с соседними племенами. Позднее, подчеркивает Эд. Мейер, этот фактор отпал.

169 Ксенофонт, называя жителей окрестных областей перие-ками (Hell. VI, 1,19), сообщает, что они были обложены данью при Скопасе. См. об этом: Wade-Gery H. Т. Yason of Pherae and Aleuas the Red // JHS. 1924. Vol. XLIV. P. 57; ср.: Busolt G.— Swoboda H. II. S. 1478 ff. Anm. 1.

170 Как предполагает Г. Вестлейк (Westlake H. D. Thessaly. . . P. 36), при переходе периеков под контроль городов режим их ужесточился. Э. Д. Фролов (Фролов Э. Д. Младшая тирания. С. 128) отмечает, что жители периферийных областей в отличие от пенестов были свободными людьми и даже имели представительство в Дельфийской амфиктионии наряду с самими фессалийцами.

171 Нельзя, однако, упускать из вида, что с V в. до н. э. фессалийские города привлекают пенестов в качестве союзников в борьбе с фессалийской знатью. См. об этом ниже.

172 На Крите, по свидетельству Аристотеля, приведенному выше (см., примеч. 167), дела в этом отношении обстояли более благополучно, по крайней мере до нападения извне, которое, как пишет Аристотель (Polit., II, 7, 1272b, 20 sqq.), ясно обнаружило слабость тамошних законов. Как полагают, речь идет о событиях, связанных с III Священной войной или походом Агиса III на Крит. (См.: Аристотель. Сочинения в 4-х томах. М., 1983. Т. 4. С. 764. Примеч. 49; ср.: Маринович Л. П. Греческое наемничество

IV в. до н. э. и кризис полиса. М., 1970. С. 90. Примеч. 44 с литературой.

173 Ср.: Ducat /. Aspects de Thilotisme. P. 23.

174 См. подробнее: Oliva P. Sparta. . . P. 44 i\

175 Характерно, что главу, посвященную криптиям, Плутарх, упомянув об уничтожении илотов, отличившихся при Пил осе (ср.: Thuc. IV, 80), завершает словами, которые почти полностью совпадают с приведенной уже характеристикой Крития: «Итак, те, кто говорит, что в Лакедемоне свободный совершенно свободен, а раб полностью порабощен, совершенно верно определили сложившееся положение вещей». Ср., однако: Plat. Legg. I, 633bc, где говорится лишь о положительных сторонах криптий. Рассматривая их в одном ряду с охотой, Платон пишет о том, что они способствуют физической закалке и повышению выносливости. О криптиях, первоначально представлявших собой одну из разновидностей посвятительных обрядов, или инициаций, а впоследствии, подобно другим архаическим родо-племенным институтам, приспособленных к потребностям рабовладельческого государства как орудие слежки и террора, направленное против илотов,

202

см.: Андреев Ю. В. Спарта как тип полиса. С. 210. О криптиях см. также: Welwei K.-W. Unfreie. . . Bd I. S. 115 f. и Anm. 35.

176 См.: Busolt G.—Swoboda H. II. S. 1478; ср.: S. 669 (отмечено, что в отличие от спартанского илота пенест, как и афинский раб, не мог быть убит без суда).

177 Интересно отметить, что и Геродот, и Фукидид, уделявшие достаточное внимание илотам, ни единым словом не упоминают о пенестах. Если для Фукидида это можно объяснить тем, что Фессалия в отличие от Спарты находилась на периферии интересовавших его событий, то у Геродота Фессалия — арена военных действий. Фессалийцы участвуют во многих сражениях. Большая роль отведена фессалийской коннице (см., например: Hdt. V, 63—64; VII, 173; VIII, 28; ср.: VII, 196). По другим источникам нам известно, что пенесты несли службу в фессалийской армии (Eurip. Heracl. 678—679; 725); в военных действиях у Амфиполя (470—469 гг. до н. э.) участвовал даже конный отряд пенестов некоего фарсальца Менона (Dem. XIII, 23; XXIII, 199). Если пенесты у Геродота отсутствуют, то о военной службе илотов он упоминает неоднократно (см., например: VIII, 25; IX, 10, 28, 80, 85). Конечно, argumentum ex silentio — один из наименее убедительных. И все же нам представляется, что умолчание о пенестах у Фукидида и тем более у Геродота свидетельствует в пользу того, что уже и в V в. до н. э. проблема пенестов не была острой. Вспомним в этой связи замечание Фукидида (IV, 80, 3), лишенное эмоций, но тем не менее достаточно выразительное: «Всегда у лакедемонян большинство мероприятий было направлено к ограждению от илотов».

178 См.: Strab. VIII, 5, 4: «У лакедемонян они (т. е. илоты) были чем-то вроде государственных рабов» (δημοσίου;); Paus. III, 20, 6: «Рабы лакедемонского государства (τοΰ κοινού)». Принадлежность илотов всей спартанской общине отмечал еще Б. Низе (Niese В. Zur Verfassungsgeschichte Lakedemons // Die historische Ztschr. 1889. Bd 62 / NF. Bd 26. S. 65); ср.: Ehrenberg V. 1) Spar-tiaten und Lacedeimonies//Hermes. 1924. Bd 59. S. 39 ff., 49;

2) Sparta (Geschichte) // RE. 1929. 2R. Hbd. 3, Sp. 1373 ff. (здесь

В. Эренберг определяет илотов как государственных рабов). Разумеется, сама оговорка Страбона (τρόπον τινά) исключает столь прямолинейное понимание слова δημόσιοι (см. об этом: Lotze D. S. 40). Ср.: Древняя Греция / Под ред. акад. В. В. Струве и Д. П. Калл истова. С. 93 (здесь подчеркивается, что илотов нельзя назвать в полном смысле государственными рабами, так как продажа илота государством практически была невозможна); ср. также: Ducat J. Aspects de l’hilotisme. P. 14). Однако едва ли прав X. Диснер (Diesner H.-J. Sparta und heloten problem. S. 221), полностью отвергающий свидетельства Страбона и Платона как слишком поздние. X. Диснер считает, что положение илотов мало чем отличалось от положения частных рабов в других греческих государствах. По его мнению, илоты — это рабы отдельных спартанцев, права которых иногда ограничивались государством. Проявлением государственной власти над илотами X. Диснер считает, в частности, криитии. П. Олива (Oliva P. On the problem of the helots. P. 23) подчеркивает, что у Диснера при этом исчезает характерная особенность илотов — их тесная связь с землей.

170 См. об этом подробнее: Андреев Ю. В. Спарта как тип полиса. С. 203. Примеч. 36.

203

180 По свидетельству Аристотеля, территория Фессалии была поделена на клеры при Алеве Рыжем. Историчность Алева Рыжего и во всяком случае историчность его реформ большинством исследователей сомнению не подвергается. Эд. Мейер относил реформы Алева к VIII—VI вв. до н. э. (Meyer Ed. Theopomps Hellenica. S. 238; ср.: Busolt G.—Swoboda H. II. S. 1481. Anm. 2; S. 1483. Литературу вопроса об Алеве Рыжем см.: Доватур А. И. Политика. . . С. 376; Примеч. 38.

181 См.: Meyer Ed. Theopomps Hellenica. S. 222 fi. По мнению Уейд-Гери ( Wade-Gery H. T. Yason. . . P. 59. Not. 21), размеры фессалийского клера были много больше, чем полагает Эд. Мейер. Размеры спартанского клера определяют от 30 (Kahrstedt U. Die spartanische Agrarwirtschaft. S. 279 f.) до 11 гектаров: такую цифру указывает Д. Лотце, исходя из подсчетов Ф. Больте, см.: Lotze D. S. 31; см. также: Oliva Р. Sparta. . . Р. 50 f. (приведена литература вопроса). При всей приблизительности подобных расчетов разница полученных исследователями размеров фессалийского (1600—1800 га) и спартанского (11—30 га) клеров говорит вама за себя.

182 См.: Busolt G.—Swoboda H. I, S. 143 и Anm. 8; ср.: Lotze D. S. 51.

183 Единого государства в Фессалии не сложилось еще и в V в. до н. э. Э. Д. Фролов (ФролоаЭ. Д. Младшая тирания. С. 128) отмечает, что Фессалия в политическом отношении представляла собой конгломерат практически независимых общин, объединявшихся в военных целях в союзы, а эти последние — в единый Фессалийский союз во главе с выборным военачальником.

184 Крестьяне сохраняли политическое значение, лишь составляя окружение знатных родов — Алевадов в Лариссе, Скопадов в Кранноне, Эхекратидов в Фарсале. Сб. об этом: Фролов Э. Д. Младшая тирания. С. 128.

185 Шмидт Р. В. Из истории Фессалии. С. 87. Примеч. 1.

186 См. об этом выше, с. 157.

187 Доватур А. И. Повествовательный и научный стиль Геродота. Л., 1967. С. 61 слл.

188 Именно поэтому, заключает А. И. Доватур (там же, с. 62 слл.), Солон, давая беднейшим гражданам новое правовое положение, закрепил за ними название «феты», взяв старое, вышедшее из употребления или отодвинутое на второй план слово и придав ему значение социально-правового термина. Ср.: Dreizehnter A. Zur Lohnarbeit und deren Terminologie im Altgriechischen // Sociale Typenbegriffe im alten Griechenland. Bd 3. S. 272. Автор со ссылкой на этимологический словарь {Hoffmann J. В. Etymologisches Wörterbuch des Griechischen. Darmstadt, 1966. S. 115) отмечает неясность происхождения слова «фет» и высказывает по существу недоказуемое предположение, что феты — это древнейшее население Греции (Urbevölkerung Griechenlands), изначально лишенное прав на земельную собственность.

189 См.: Isocrat. XIV, 48, где слово θητεία использовано для иллюстрации крайне бедственного положения платейскпх изгнанников, которые вынуждены заниматься работой, недостойной свободного человека.

190 Kretschmer E. Beiträge zur Wortgeographie der altgriechischen Dialekte // Glotta. 1930. XVIII. S. 79.

204

191 J. Bekkeri Anecdota Graeca. Berolini, 1821. III -P. 1094 sqq.

192 Г. Фриск также отмечает, что λάτρον (и его группа), как слово северо-западногреческое — (nord)westgriechisch — было чужим не только для эолийцев, но первоначально также и для афинян. См.: Frisk H. Griechisches etymologisches Wörterbuch. Heidelberg, 1961, s. v.

193 Пренебрежительный оттенок слова λάτρις можно отметить и у греческих трагиков. Слова λά,τρις и λατρεύω призваны у них в ряде случаев подчеркнуть подневольный характер труда; есть также примеры употребления слова «латрис» в значении «раб» в собственном смысле слова. См. подробнее: Доватур А. И. Повествовательный и научный стиль... С. 61 слл.

194 А. И. Доватур (там же, с. 63 и примеч. 27) считает, что отмеченное словарем Retorikai lexeis фессалийское λάτρις = δούλος следует признать конечным нунктом развития социального понятия «латрис». Он ссылается в этой связи на пояснения позднейших лексикографов, передавав.них смысл терминов θής и λάτρις с помощью слов δούλος и δουλεία. Однако А. И. Доватур сам отмечает, что не только у Суды и Гесихия, но и более раннего Поллукса (III, 82) говорится о «рабстве» свободных людей скорее риторически, т. е., в сущности, имеется в виду не рабство в собственном смысле слова, а работа на других людей за плату. См., например: Hesych., S. V. λατρεία * δουλεία; λατρεύει · έλεύθερος ών δουλεύει χτλ. См. также словари: Passôw, L—S, s. v., где основное значение слова λάτρις — «Arbeiter für Sold», «liired servant». Для употребления λάτρις в значении «раб» приведены только ссылки на греческих трагиков. Более поздние примеры отсутствуют. Следовательно, как нам представляется, больше оснований считать значение λάτρις = δοΰλος не конечным, а начальным пунктом развития понятия, обусловившим его пренебрежительный оттенок.

195 А. А. Курбатов (см.: Курбатов А. А. Роль аристократии в экономическом развитии греческих полисов VIII—VI вв. до н. э. // Античная гражданская община : Межвуз. сб. М., 1986. С. 6) усматривает в этих словах Феокрита доказательство того, что названные здесь фессалийские роды занимались главным образом скотоводством, а их пенесты были пастухами, получавшими месячину. Пенесты, оторванные от обработки земли, могли, разумеется, наряду с другими занятиями пасти скот фессалийской знати (ср.: Audring G. Zur soziale Stellung der Hirten in archaischen Zeit // Antike Abhängigkeitsformen. . . S. 12 ff.). Нельзя, однако, упускать из виду, что скот, которым, по словам Феокрита (Id. XVI, 36—39), в изобилии владели Скопады и Кре-онды, в данном случае служит прежде всего мерилом их богатства (ср.: Нот. II. XXIII, 700—886; Od. XIV, 100—104) и потому едва ли можно считать, что скотоводство было основным занятием фессалийской знати.

196 Lotze D. S. 51.

197 Как пишет М. Е. Сергеенко (Ученые земледельцы древней Италии / Пер. с латинского. Введение и примечания М. Сергеенко. Л., 1970. С. 215. Примеч. 1 к главе 56), это зерно раб должен был сам смолоть и сам испечь себе хлеб. Комментатор

205

отмечает также, что в рабовладельческих хозяйствах Америки был принят такой же порядок..

198 См.: Kahrstedt U. Grundherrschaft. . . S. 145. Anm. 1.

199 Ср.: Schol. in Theocrit. Ad loc.

200 Cic. de orat., II, 86; Plat. Protag. 339 b. Ср.: Huxley G. L. Simonides and his world // PRIA. 1978. Vol. 78. P. 238—239.

201 Подобный процесс, возможно, имел место в Локриде Озольской, где еще в V в. до н. э. действовал закон, согласно которому вместе с наделом продавались ойкиаты (IG. IX, 1, 334.

1. 44). Возможность сопоставления локридских ойкиатов с фессалийскими пенестами допускал Л. Лера (см.: Lerat L. Les Locriens de J’Ouest. Paris, 1952. T. II. P. 41—42). T. В. Блаватская, отмечая полное исчезновение термина «ойкиаты» в эллинистическую эпоху, высказывает предположение, что он изначально применялся к обычным рабам, а не к исконному населению страны, попавшему в рабство к локрам (см.: Блаватская Т. В. Из истории рабовладения в северо-западных областях Греции. С. 24—25). Исчезновение термина Γβι/.ιάται и возможность его применения к обычным рабам отнюдь не исключает того, что первоначально ойкиатами могло называться порабощенное местное население, прикрепленное локрами к земле (ср.: Lotze D. S. 56, 79, где ойкиаты рассматриваются в одном ряду с вой-кеями Крита, илотами и пенестами), а также и того, что со временем ойкиаты переходили на положение частных рабов. Как отмечает сама Т. В. Блаватская, у локров, как и в Фокиде, по свидетельству Тимея (Athen. VI, 264с), существовал запрет пользоваться покупными рабами — άογυρωνήται. Такое ограничение могло быть связано с длительным сохранением «илотии». Как и на Крите, где покупное рабство долгое время сосуществовало с примитивными, патриархальными формами зависимости (см.: Казаманова Л. II. Очерки. . . С. 175), в Локрах Озольских еще в классический период сохранялись патриархальные условия, а демократизацию общественного строя локров можно отметить лишь после Пелопоннесской войны (см.: Блаватская Т. В. Из истории. . . С. 17 слл. Примеч. 23).

202 Нам представляется, что первая часть определений заимствована из ранних источников; определение έργάται πένη-τες, напротив, восходит к источникам позднего времени. Ср.: Schol. ad Aristoph. Vesp. 1271. См. также ниже.

203 Ср.: Hesych., s. ν. λάτριζ · αισ&ουογός, λειτουργός κτλ*

204 У. Карштедт (Kahrstdedt U. Griechisches Staatsrecht. . . S. 59) считает, что в Спарте могли существовать две категории илотов, из которых одна работала на земле, другая — в доме. Ср.: Toynbee A. Some Problems. . . P. 198; Welwei K.-W. Unfreie. . . Bd I. S. 108. Anm. 4.

205 По мнению Д. Лотце (Lotze D.S. 35), невозможно установить, был ли отрыв таких илотов от земледельческих работ полным пли же он носил временный характер: Ср.: Ducat К. Aspects de l’hilotisme. P. 39, Not. 110. Здесь высказано предположение, что илотов могли использовать не только в земледелии, но и в ремесле.

206 См. об этом также: Busolt G.—Swoboda H. II. S. 668. Anm. 5; ср.: Oliva P. Sparta. . . P. 172. Нам представляется, что K. Моссе (Mossé С. Les dépendants paysans. . . P. 92) едва ли права, полностью исключая возможность превращения илота

206

в частного раба. Но, разумеется, безусловно правильно ее утверждение, что chatell-slavery как преобладающая форма рабства могла утвердиться только с исчезновением зависимого населения. См. об этом ниже. Д. Лотце (ibid., 38—39) отрицает существование покупных рабов в Спарте. Он полагает, что упоминание об ойкетах не доказывает наличия особой ' категории домашних рабов. По мнению П. Видаль-Накэ (Vidal-Haquet P. Reflexions. . . 36. Not. 70), в IV в. до н. э. покупные рабы в Спарте, несомненно, существовали. Ср.: Ducat J. Aspects d’hilotisme. P. 38 suiv. He связанные с земледелием частные рабы, источником которых служила главным образом война, несомненно, существовали в Фессалии еще в гомеровские времена. См., например: Нош. II. I, 182—184. В классический период фессалийцы пользовались широкой известностью как торговцы живым товаром, который они добывали во время войн с северными племенами. См. об этом: Шишова И. А. Порабощение военнопленных в Греции V—IV вв. до н. э. // Рабство на периферии античного мира. С. 61.

207 Как справедливо отмечает Д. Лотце (1. с.), предположение, что спартанцы таким образом стремились обезопасить свой тыл (см.: Busolt G.—Swoboda II. 11. S. 668. Anm. 4), неубедительно.

208 В этой связи можно вспомнить о том, что еще К. О. Мюллер (Müller К. О. Die Dorier. Breslau, 1824. Bd 1. S. 70) высказывал предположение, что рассказы о жестокости спартиатов в отношении илотов — это афинская пропаганда. Возражения сторонникам этой точки зрения приведены П. Оливой (Oliva Р. On the problem of the helots. P. 67. Ср.: Westermann W. L. Between slavery and freedom // AHR. 1944/1945. Vol. 50. P. 214 ff. Уэстерманн подчеркивает угнетенное положение илотов.

209 Ср.: Welwei K.-W. Unfreie. . . Bd I. S. 116.

210 См. об этом также: Oliva Р. Sparta. . . Р. 48. Not. 2.

211 См.: Доватур А. И. Рабство в Аттике VI—V века до н. э. Л., 1980. С. 109 слл.

212 Театр Еврипида / Пер. с введ. и послесловием И. Ф. Анненского. Под ред. и с комм. Ф. Ф. Зелинского. М., 1917. T. II. С. 448.

213 Об освобождении илотов, принимавших участие в сражениях, см. подробнее выше.

214 Meyer Ed. Theopomps Hellenica. S. 226.

215 Westlake H. D. Thessaly. . . P. 28.

216 Lotze D. S. 52.

217 Фессалийская знать издавна поставляла важнейший род войска — конницу. См. об этом: Фролов Э. Д. Младшая тирания. С. 128.

218 См.: Андреев Ю. В. Раннегреческий полис. . . С. 82. Ю. В. Андреев отмечает, что как постоянная единица дружина в гомеровский период существовала в виде численно небольшого ядра близких друзей и олуг предводителя (может быть, именно в таком качестве принимали участие в Мессенских войнах илоты-эпевнакты, включенные затем в состав спартанского войска, понесшего большие потери). Перед началом очередного похода дружинников нужно было собирать и снова распускать после его окончания. Лишь ядро, состоящее из домочадцев предводителя, может рассматриваться как зачаточная форма постоянных объ

207

единений такого типа. Возможно, таким «ядром» был отряд конников Менона.

219 Шмидт Р. В. Из истории Фессалии. С. 109 сл.

220 См. об этом: Plass H. G. Die Tyrannis in ihren beiden Perioden bei den alten Griechen. Bremen, 1852. Bd II. S. 5—8.

46 f. Ср.: Фролов Э. Д. Младшая тирания. С. 129. Здесь отмечается роль внешних факторов в ускорении и сближении развития Фессалии с развитием остальной Греции IV в. до н. э.

221 Об отсутствии политических прав у большинства свободного населения Фессалии свидетельствует Аристотель (Polit. VII, 11, 1331а, 30 sq.), по словам которого, в городах Фессалии существовала некая «свободная площадь», на которой не должны были находиться какие-либо товары, а доступ туда ремесленникам и землепашцам был возможен только по вызову магистратов. Ср.: Фролов Э. Д. Греческие тираны. С. 73.

222 См.: Meyer Ed. Theopomps Hellenica. S. 250 ff.; Busolt G.—Swoboda H. I. S. 399. Anm. 2 (приведены источники, упоминающие о привлечении пенестов к борьбе демократии со знатью). Ср. также: Lotze D. S. 53. Д. Лотце подчеркивает, что социальная эмансипация пенестов шла в русле демократического движения.

223 Gomme A. W. A historical commentary on Thucydides. Oxford, 1969. Vol. III. P. 541.

224 См.: Курциус Э. История Греции. М., 1883. T. II. C. 407; ср.: RE. Bd. I. 1894, s. v. Amynias, Sp. 2005 (№ 2). Об участии Аминия в посольстве в Фессалию сообщает также Евполид (Eupolid. fr. 209/Kock. I, 315).

225 Бедность Аминия служит объектом насмешек Аристофана и в «Облаках» (1267 sqq.). См.: Prosopographia attica / Ed. I. Kirschner. Berolini, 1901. Vol. 1. P. 56. Здесь отмечено, что Аминий в «Осах» и в «Облаках» — одно и то же лицо. Ср.: Schol. in Aristoph. Nub. 31. Киршнер подчеркивает, что афинские комедиографы, высмеивая Аминия, называли его трусом, хвастуном, льстецом, сикофантом и др. (см.: Aristoph. Nub. 691; Vesp. 75; Gratin, fr. 212/Kock. I, 78). Вне всяких сомнений, этот набор пороков определялся прежде всего политической позицией Аминия — сторонника Клеона.

226 В тексте: ιοις Πε^έσταις.

227 Эд. Мейер (см.: Meyer Ed. Theopomps Hellenica. S. 250 f.) полагал, что действия Прометея следует связать с г. Феры. О тех же событиях Ксенофонт упоминает в «Меморабилиях» (I, 2, 24), оценивая их с нравственной точки зрения. По мнению Эд. Мейера (ibid., S. 258), выступление Крития могло иметь место после 409 г. до н. э. Ср.: Gärtringen H. von. Thessalia // RE. 2R. Bd VI. Sp. 121 (датировано 406—404 г. до н. э.). Чем кончилась эта попытка демократического переворота, неизвестно.

228 Westlake II. D. Thessaly. . . P. 34.

229 Здесь, очевидно, обыгрываются оба известных нам значения этого слова (демиург — «ремесленник» и демиург — «магистрат»). О термине δημιουργός см.: Андреев Ю. В. К вопросу о происхождении термина «демиург» // ВДИ. 1979. № 2. С. 110 слл.; Andreev J и. V. Die homerische Gesellschaft // Klio. 1988. Bd 70. Ht 1. S. 18. Anm. 37. Автор полагает, что оба значения этого слова восходят к общему архетипу и представляют собой два разных аспекта одного и того же понятия: «человек, делающий общинное дело».

208

230 См.: Meyer Ed. Theopomps Hellenica. S. 252.

231 О времени возникновения Фессалийской лиги см.: Корчагин Ю. В. Фессалийский союз в первой половине IV в. до н. э. // Город и государство в древних обществах: Межвуз. сб. Л., 1982. С. 34-43.

232 Как отметил уже Ф. Мильтнер (Miltner F. Penesten // RE. Hbd. 37. Sp. 494). Ясон отводил пенестам роль афинских фетов. По мнению Г. Вестлейка (Westlake II. D. Thessaly. . . P. 113), план этот невозможно было осуществить, так как нужны были годы тренировки, прежде чем посадить пенестов-земле-дельцев за весла. Полагаем, что в данном случае мы имеем дело с явным преувеличением. Судя по Аристотелю (Polit. VII, 5, 1327а, 12 sq.), во флоте Гераклеи широко использовали землепашцев (γεωογοΰντες), которых считают мариандинами. См.: Lotze D. S. 54; ср.: Нейхардт A.A. Рабство. . . С. 146.

233 См.: Фролов Э. Д. Греческие тираны. С. 94.

234 По приведенному выше сообщению Мирона Приенского (FGrHist. 106. Fr. 1), одна из групп илотов, получивших освобождение, называлась δεσποσιοναΰται. Как полагают, это название, скорее всего, могло относиться к илотам, связанным с морской службой. См.: Kahrstedt U. Griechisches Staatsrecht. Bd I.

S. 54; подробнее об этом см. выше.

235 В Сиракузах архаического периода земледельческие рабы — киллирии — добились свободы, примкнув подобно пенестам к демократическому движению. См. об этом подробнее: Фролов Э. Д. 1) Гаморы и киллирии // ВДИ, 1982. № 1. С. 39— 41; 2) Рождение греческого полиса. С. 195—196. Прихмеч. 47 с литературой вопроса. Ср.: Garlan Y. Les esclaves en Grèce ancienne. P. 129—130. И. Гарлан отмечает роль илотов, пенестов и мариандинов в борьбе с аристократией. См. также: Нейхардт A.A. Рабство. . . С. 147 слл.

236 См.: Westlake H. D. Thessaly. . . Р. 144. Not. 4; ср.: Mossé С. Les dépendents paysans. . . P. 92. Единственная ссылка на сообщение Ксенофонта (Hell. И, 3, 36) о том, что Прометей вооружал пенестов для борьбы со своими господами, служит К. Моссе основанием для далеко идущих выводов, согласно которым, пенесты к IV в. до н. э. получили права гражданства. С ее точки зрения, к этому времени из всех перечисленных у Поллукса групп зависимого населения сохранились только илоты и зависимое население Крита.

237 Kahrstedt U. Grundherrschaft. . . S. 145. Anm. 4.

238 Есть также упоминания о пенестах, относящиеся к эпохе эллинизма. См. об этом ниже.

239 Sordi М. La lega tessala. . . P. 326. Not. 5.

240 Нужно отметить нигде более в источниках не встречающуюся версию об эпониме племени пенестов — также нигде более не упоминаемом Пенесте, возводившем свой род к Фессалу, сыну Геракла. Можно предположить, что эта претензия на равенство с другими греческими племенами — след идеологической борьбы, отразившей рост самосознания пенестов в процессе их эмансипации.

241 Sordi М. La lega tessala. . . P. 122—123; 326—327. M. Сорди считает возможным даже установить точную дату отмены пенестии — 457 г. до н. э. — «год революции всадников». В 457 г. до н. э. в битве при Танагре, где фессалийцы, заключив-

209

шпе в 462 г. до н. э. союз с афинянами, должны были оказать им военную помощь, фессалийская конница перешла на сторону лакедемонян (Thuc. I, 102, 4; 107, 7). Насколько нам удалось установить, иных, более серьезных оснований конструировать «революцию всадников», в результате которой был ликвидирован институт пенестов, у М. Сорди нет.

242 Речь идет, несомненно, о созвучии слов πενέστης и πένης, которое, как мы видели, обыгрывал и Аристофан.

243 Именно так расценивает свидетельство Дионисия Галикарнасского Д. Лотце. См.: Lotze D. S. 51.

244 Busolt G.—Swoboda H. II. S. 1478.

246 См.: Фролов Э. Д. 1) Греческие тираны. С. 77; 2) Предэллинизм на Западе: Кризис полисной демократии и «младшая тирания» в греческих полисах // История древнего мира. Т. II. Расцвет древних обществ / Под ред. И. М. Дьяконова, В. Д. Нероновой, И. С. Свенцицкой. М., 1982. С. 266 слл.

246 См.: Шмидт Р. В. Из истории Фессалии. С. 104. Исследователи отмечают, что после временной передышки, предоставленной македонским походом на Восток, увлекшим за собой большие массы обездоленного населения Эллады, социальные противоречия внутри гражданских коллективов многих греческих государств вновь обостряются. При этом социальный кризис III в. до н. э. захватывает те области, которые лишь недавно влились в русло общеэллинского развития. См. об этом: Кудрявцев О. В. Эллинские провинции Балканского полуострова. С. 42 слл.; см. также: Свенцицкая И. С. Македония, Греция и Северное Причерноморье в период эллинизма // История древнего мира. T. II. С. 363 и слл.

247 Возможно, что аналогичная ситуация могла складываться и в архаический период в ряде тех греческих общин, где существовало покоренное земледельческое население типа спартанских илотов, в период борьбы между демосом и аристократией. Исход этой борьбы определял не только характер дальнейшего социально-политического развития, но и будущий статус классов — сословий. — той или иной общины. О катонако-форах Сикиона и гимнетах Аргоса см. выше.

248 И. Гарлан (Garlan Y. Les esclaves en Grèce ancienne. P. 130), не приводя каких-либо аргументов, продлевает существование фессалийской пенестин до I в. н. э.

249 См. об этом: Шишова И. А. Рабство на Хиосе // Рабство на периферии античного мира. С. 176 и слл.

250 Подробнее об этом Агатокле см.: FGrHist. T. II C. Berlin, 1926. S. 386.

251 См.: Шмидт Р. В. Из истории Фессалии. С. 114. Согласно подсчетам, которые были сделаны А. Бабакосом (Babakos А. М. Actes d’aliénation en commune de la Thessalie antique. Thessaloniki, 1966. App.) (данные приведены М. И. Финли: Finley М. /. Ancient slavery and modem ideology. P. 128. Not. 15), на II в. до н. э. приходится 119 манумиссий, на I в. до н. э. — 91, на первую половину I в. н. э. (до 37 г. н. э.) — 238, после 37 г. н. э. — 82, на II и III вв. н. э. — 127 манумиссий. Опубликованные с 1968 по 1982 г. в SE G фессалийские манумиссии дают возможность проследить примерно ту же тенденцию: преобладают надписи, датируемые II в. до н. э. и II в. н. э. О фессалийских

210

манумиссиях см. также: Rostovtzeff М. I. SEHHW. Vol. III. Р. 1468.

252 В Спарте, как о том говорилось выше, неоднократно имело место массовое освобождение илотов. Ю. В- Андреев, следуя И. Колеру и Е. Цибарту (Kohler /., ZiebarthE. Das Stadtrecht von Gortyn. Göttingen, 1912. S. 33) в их толковании одной из критских надписей (SGDI. III, 2, 4982), считает вероятным и массовое освобождение критских войкеев, которые, по его мнению, не могли, как и в Спарте, быть освобождены по прихоти владельца. См.: Андреев Ю. В. К вопросу о так называемых «вольноотпущенниках» на Крите // ВДИ. 1963. № 4. С. 118 и примеч. 9. Нельзя, однако, исключить, что освобождение категории кларотов-афамиотов, находившихся, согласно Сосикрату (FGrHist. 461. Fr. 4=Athen. VI, 263 f.), в частном владении, могло зависеть и от «прихоти» их владельцев. Неточным представляется и высказанное Ю. В. Андреевым утверждение, что отпуску подлежали только покупные рабы. Достаточно вспомнить о такой категории, как θρεπτοί, нередко упоминаемой в манумиссиях.

258 IG. IX2. 872; встречаются также δουλεΐον πα'δάριον (SEG. XXVI. 670) и просто παιδάριον (ibid., 689).

254 IG. IX 2. 330, 804, 1352. Άρχ. Έφ. 1900. № 31; SEG. XXV. 640 (οίχογενής).

266 Άρφ. Έφ. 1910. 6 (σώματα); SEG. XXV. 640 (σώμα γυναι-κεΐον).

266 IG. IX 2. 447, 972, 856, 876, 1257.

257 См.: Шмидт Р. В. Из истории Фессалии. С. 109 слл.

258 Подобный процесс, возможно, нередко имел место в тех греческих общинах, которые подверглись дорийскому завоеванию. Так, на Родосе, где, как полагала К. М. Колобова (Колобова К. М. Из истории раннегреческого общества: О. Родос IX—VII вв. до н. э. Л., 1951. С. 84—85), существовало местное население, покоренное дорийцами, засвидетельствована категория έγγενεΤς (IGI. I, 483—489, 545, 547, 748 и др.), в которых, как отметила И. С. Свенцицкая (см.: Свенцицкая И. С. Зависимое население городов западной Малой Азии // ВДИ. 1957. № 3. С. 100), усматривали рабов, рожденных в доме, — vemae. По мнению самой И. С. Свенцицкой, έγγενείς — это скорее особая категория рабов из местного населения. С таким толкованием согласуются и значения этого слова, которые дают словари (см.: Pape, s. v.: eingeboren, einheimisch; L—S, s. v.: native). Возможно, родосские έγγενεΐς, как и локридские ойкиаты, могли изменять свой статус, переходя из разряда «илотов» на положение частных рабов.

269 Связь между разложением «илотии» и появлением античной формы рабства на Крите отмечает Л. Н. Казаманова (Казаманова Л. Н. Очерки. . . С. 118 и слл., 174—175); ср. также: Колобова К. М. Войкеи на Крите. С. 46. Ср.: Finley М. I. Ancient slavery. . . P. 79. М. И. Финли отмечает, что с исчезновением киллириев в Сицилии утверждается подлинное (античное) рабство.

260 Ср.: Зельин К. К. Дельфийские манумиссии как источник по истории рабства // Зельин K. Ä\, Трофимова М. К. Формы зависимости в восточном Средиземноморье эллинистического периода. М., 1969. С. 122 и слл. Здесь подчеркивается, что массо

211

вый отпуск рабов на волю имел место в тех областях Греции, которые не играли серьезной роли в классический период.

261 Так расценивает илотию И. Гарлан (Garlan Y. Les esclaves en Grèce ancienne. P. 120—121), упуская, однако, из виду, что илотия — не просто форма данничества, но новый этап в развитии этого института в процессе длительной эволюции, ф. Энгельс отмечал, что институт данничества существовал у союза ирокезов, не переступивших еще низшей ступени варварства. См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 21. С. 95.

262 Хазанов А. М. Социальная история скифов. М., 1975. С. 159.

263 По мнению Ю. В. Андреева (Андреев Ю. В. Спарта как тип полиса. С. 203. Примеч. 33), ежегодное объявление войны илотам, о котором упоминает Аристотель (fr. 538/Rose), заставляет думать, что спартанцы воспринимали своих рабов как некое подобие политического сообщества или же как комплекс таких сообществ. Ср.: Finley М. I. Ancient slavery. . . P. 71—72.

264 Об этом со всей определенностью и с полным на то правом пишет М. И. Финли (Finley М. I. Ancient slavery. . . P. 86).

266 По мнению А. Тойнби (Toynbee A. Some Problems. . . P. 197. Not. 4), институт пенестов возник на 500 лет раньше института илотов. Этого исключить нельзя, хотя и доказать сколько-нибудь определенно едва ли возможно.

266 Как уже отмечалось, спартанских илотов Д. Лотце (Lotze D. Zu neuen Vermutungen. . . S. 221) помещает на нижнем конце спектра зависимого земледельческого населения, которое он определяет как metaxy-Gruppe.

267 См.: Казаманова Л. Я. Очерки. . . С. 175; ср.: Willets R. F. Aristocratic Society in ancient Crete. P. 35 ff.

268 Mossé С. Les dépendants paysans. . . P. 92—93; ср.: Garlan Y. Les esclaves en Grèce ancienne. P. 132—133.

269 В условиях социального кризиса в Спарте, в городах Фессалии, а затем и на Крите «илоты» — естественные союзники беднейших слоев демоса — представляли серьезную опасность, о чем свидетельствуют вполне определенно и Платон, и Аристотель.

270 Феопомп, который, как пишет П. Видаль-Накэ (Vidal-Naquet P. Réflexions. . . P. 17 suiv.), первым отметил архаичность «илотии». Он говорит о недопустимости порабощения эллинов, каковыми Феопомп называет и лаконских илотов, и фессалийских пенестов (см.: FGrHist. 115. Fr. 122= Athen. VI, 265bc). Протесты против «илотии» в самой Греции отнюдь не исключали сохранения этого института в колониях. Ср.: Isocrat. III, 5, где афинский оратор советует Филиппу Македонскому сделать всех варваров Азии илотами греков. Ср.: Garlan Y. Les esclaves. . . P. 121 suiv.

Подготовлено по изданию:

Шишова И.А.
Раннее законодательство и становление рабства в античной Греции. — Л.: Наука, 1991.- 224 с.
ISBN 5-02-027289-2
© И. А. Шишова, 1991



Rambler's Top100