Тема 6
Как мы выяснили в предыдущих лекциях, стержнем реформы Сервия Туллия стало объединение в одном войске, а следовательно, в одном центуриатном собрании полноправного патрицианского населения с прежде бесправной плебейской массой. Дионисий Галикарнасский передает, что Сервий дал права плебеям и даже вольноотпущенникам, заботясь об увеличении числа граждан. В центуриатной конституции права плебеев определялись не их происхождением и членством в курии, а размерами имущественного состояния. Поэтому включение плебеев в войско, сформированное на совершенно отличной от гентильного принципа основе, можно рассматривать как один из важнейших результатов сервианских преобразований, которые не только резко увеличили воинский контингент, но и открыли плебеям путь к вхождению в новую гражданскую общину.
Однако путь этот оказался для плебеев долгим и трудным. Реформа Сервия Туллия открывает этап ожесточенной борьбы плебеев за равные права с патрициями в складывающемся государстве.
Как известно, патрициями называли древнейшее население Рима, полноправных членов римской общины, объединенных в роды и куРии: а именно тех, кто мог указать своих отцов (patres), т. е. родовых предков (Покровский, 1999. С. 92; Ковалев, 1986. С. 60). Поскольку главы всех родов могли входить в сенат, то и все сородичи считались
детьми «отцов»-сенаторов, хотя бы теоретически (Capogrossi Colog. nese, 1990. P. 99-103; Маяк, 1983. С. 158-160).
В целом, патриции ничего не проиграли от реформы Сервия Туллия, которая отнюдь не уничтожила прежнее родовое устройство в Риме, подобно, скажем, реформам Клисфена в Афинах, а поставила новую организацию войска и общины рядом со старой, куриатной продолжавшей сохранять немалое значение. После того как с VI в. до н. э. в римскую общину и войско были приняты плебеи, патриции в полном составе влились в центуриатную организацию. Как уже говорилось в предыдущей лекции, они стали частью нового римского гражданства, но частью привилегированной в качестве коренных граждан, носителей древних родовых и религиозных традиций, наделенных якобы особой божественной благодатью.
Как убедительно обосновывает И. Л. Маяк, «в относительной туземности патрициев, первородстве и заключалось их изначальное превосходство, а не в постулированном богатстве, будто бы выделившим их из массы бесправных плебеев» (Маяк, 1993. С. 87). Только патриции могли совершать важнейшие для суеверных римлян священные общественные обряды и птицегадания (ауспиции). Поэтому в первое столетие Республики консулами или диктаторами избирались только лишь патриции. Они вдобавок сохранили за собой право формировать сенат, который распоряжался военной добычей и распределением захваченных земель.
Благодаря исключительному праву на владение общественной землей патриции в массе своей сохранили высокий уровень благосостояния, а значит, и сервианский военный ценз. Причем наделение землей из состава ager publicus производилось для патрициев бесплатно и долгое время даже без ограничений, «на вырост», с учетом возможностей будущих поколений (оккупация). Земли, полученные по праву оккупации, патриции могли использовать под пастбища либо сдавать в аренду плебеям. Именно бесконтрольное распоряжение «общественным полем» создавало тот цензовый уровень, опуститься ниже которого патрицианской фамилии не позволяли род и курия.
Крупной привилегией было и право коллективного пользования родовыми землями (ager gentilicius), периодическое перераспределение которых поддерживало в течение как царского, так и раннереспубликанского периодов относительное равенство патрицианских родов. Весомым подспорьем был институт клиентелы-
Обедневшие сородичи, разорившиеся земледельцы или пришлые люди, лишенные поддержки своих родов, искали помощи у состоятельных и влиятельных патрицианских родов, которые становились их покровителями — патронами. Клиенты вступали в род патрона, принимали его родовое имя и получали надел земли и помощь в случае нужды. Зависимые лично от патрона клиенты составляли часть патрицианской родовой организации.
Главным занятием клиента была работа на полях патрона, в чем-то сходная с трудом крепостных крестьян. Это позволяло патрициям истово предаваться воинской службе без риска оказаться разоренными из-за потери урожая. Чем больше было у патриция клиентов, тем влиятельнее и могущественнее считался его род. Клиент обязан был выступать в поход вместе с патроном в его отряде и выкупать его из плена. В ответ и патрон обязан был позаботиться о судьбе плененного клиента, а также защищать его в суде. Клиенты участвовали в куриатных комициях, голосуя вместе с родом патрона и по его приказу.
Реальное имущественное расслоение патрициев началось со второй половины V в. до н. э. Узаконение браков между патрициями и плебеями по закону Канулея 443 г. до н. э. разрушило целостность и замкнутость куриатной организации. Естественная убыль многих патрицианских родов (Heurgon, 1969. Р. 196, 199, 275; Ogilvie, 1976. Р. 86, 138) привела к тому, что уже в начале IV в до н. э. в их руках осталась только конница и командные должности в пехоте. Доступ плебеев к магистратурам консулярных трибунов в 445 г. и консулов в 367 г. до н. э„ а также к эдилитету и, с начала III в. до н. э., к членству в большинстве жреческих коллегий, а значит, и к отправлению государственных ауспиций, открыл дорогу к формированию нового правящего патрицианско-плебейского сословия — нобилитета. Нобилитет формировался путем консолидации в единый правящий слой патрицианской аристократии и богатой плебейской верхушки, представители которой достигали курульных магистратур, прежде всего консульства. Уже в I в. до н. э. в сочинениях Цицерона этот процесс получил трогательное название «согласие сословий» (Штаерман, 1985. С. 26; Маяк, 1993. С. 77).
Не удивительно, что дольше всего патриции сопротивлялись допуску плебеев к оккупации «общественного поля», экономической основы их благосостояния и могущества. Отчаянные попытки ряда
патрицианских консулов в течение V в. до н. э. разумно разделить общественные земли между плебеями заканчивались плачевно для их инициаторов, предателей интересов патрициев Спурия Кассия в 485 г., Цезона Фабия — в 479 г. и Тита Эмилия — в 467 г. до н. э. (см. подробнее: Токмаков, 2002 б. С. 99-108). Лишь в IV в. до н. э. законами Лициния-Секстия плебеи добились права оккупации ager publicus наравне с патрициями.
Больше всего сведений традиции имеется о воинской службе патрициев в период ранней Республики в центуриях всадников и в командном составе. Всадники (equites) еще с древнейших, «ромуло-вых» времен составляли особый привилегированный корпус из трех центурий под освященными ауспициями именами Тициев, Рамнов и Луцеров (Liv. I. 13. 8; Varro. LL. V. 55) (ряд исследователей отождествляет эти названия с тремя гентильными трибами, основанными Ромулом (Plut. Rom. 20. 1), по которым и набирали конницу).
В отряды всадников отбирали способных юношей, чья служба была постоянна и профессиональна, в отличие от пешего войска. И это неудивительно, ибо верховая езда требовала регулярной тренировки, тем более при отсутствии седел и стремян. Всадники обладали особым священным статусом не столько благодаря своей военной роли как ударной силы (по упомянутым причинам она была вплоть до поздней Республики относительно невелика), сколько из-за сакрального почитания коня и всадника среди италийских племен (Маяк, 1983. С. 115 и след.) (недаром огромным почетом пользовались боги Нептун-Конник, лошадный бог Коне и близнецы-всадники Кастор и Поллукс — божественные покровители римской общины и войска).
Тарквиний Древний в начале VI в. до н. э. предпринял попытку создать новые конные центурии для увеличения пробивной силы войска и упрочения собственной власти, но встретил резкое сопротивление авгуров и ограничился удвоением уже существующих центурий под теми же именами, но с делением на priores и posteriores (Liv.I. 36). Сервий Туллий в VI в. до н. э. учредил вдобавок к прежним трем сдвоенным центуриям конницы еще двенадцать новых центурий из богатейших людей (всего 18 численностью в 1800 человек) (Liv. I. 43. 8-9). По сведениям Дионисия Галикарнасского (Dionys. IV. 18. 1), в составе их могли быть и богатые плебеи. Однако с принятием во всадники плебеи утрачивали свой низкий статус (см.: Маяк, 1993. С. 70).
Средства на приобретение лошадей (по 10 тыс. ассов) им выделяло из казны государство. А средства на их содержание (по 2 тыс. ассов) доставляли ежегодно богатые вдовы и сироты, так как они освобождались от обычной воинской службы. Поэтому таких конников стали называть «всадниками на общественном коне» (equites equo publico). Всадник нес ответственность за своего коня и подвергался штрафам за нерадивое содержание. Как и древние «ромуловы» всадники, они продолжали пользоваться особым уважением и в центуриатных комициях всегда голосовали первыми (centuriae praerogativae). Но длительное время всадники сохраняли и сугубо военную роль, причем сражаясь как конными, так и пешими. Ливий неоднократно упоминает, как в ожесточении битвы знатнейшие всадники-патриции спешивались и устремлялись в первые ряды войска — плечом к плечу с передовыми пехотинцами-антесигнанами.
С конца V в. до н. э., в пору военной опасности в ходе осады Вей, богатые люди, прежде всего плебеи, «кто по цензу принадлежал к всадникам, но кому не были назначены лошади от казны», стали на собственные средства приобретать лошадей и нести на них военную службу. Они получили имя «всадники на собственном коне» (equites equo privato) (Liv. V. 7. 5). В IV—III вв. до н. э. конницу в армии стали набирать среди союзных Риму племен, и боевая роль римских всадников «сошла на нет». Однако члены всаднической организации и их потомки превратились к тому времени в особое сословие и заняли в обществе привилегированное положение. Но они имели мало общего с прежней конницей, на лошадях не ездили, хотя по традиции продолжали получать от государства «общественного коня». В III—I вв. до н. э. они составили сословие богачей, землевладельцев и ростовщиков, прибравших к рукам торговлю и финансы.
Любопытно, что данных о социальном составе фаланги-классиса весьма немного. Это лишний раз подчеркивает внесословный характер центуриатной системы. Но косвенные данные о том, что именно патриции (вкупе с клиентами) составляли в ней большинство, можно почерпнуть, например, из таких пассажей. Ливий передает, что в 458 г. до н. э. диктатор Цинциннат назначает своим начальником конницы некоего Луция Тарквиция, «родом патриция, но по бедности служившего в пехоте, а воинской доблестью далеко превосходившего римскую молодежь» (Liv. III. 27. 1). Извинительная оговорка о доблести, применяемая Ливием и Дионисием ко всем патрициям,
лишь подчеркивает неординарность такого назначения. Пассаж позволяет заключить, что, во-первых, войско в середине V в. до н. э. действительно строилось по цензу, поэтому знатность Тарквиция (а на нее указывает и его экстраординарная должность, связанная с империем и предоставлявшаяся, как правило, экс-магистратам) не обеспечила ему всаднического состояния. Во-вторых, очевидно, что патриции были все же связаны в основном со службой в коннице, чем объясняется и специальная оговорка, и то, что его назначение не встретило недоумения со стороны сената и общинников.
Данное положение говорит о том, что цензовая шкала была подвижна и могла изменяться с проведением каждого нового ценза. Иначе трудно понять, почему Тарквиций был сведущ в конной службе (в противном случае легко было найти всадника). Характерно замечание Дионисия, что Тарквиция вследствие его бедности просто проглядели (Dionys. X. 24. 3), т. е. вычеркнули из списка всадников и автоматически перевели в classis. Но главное, этот эпизод свидетельствует о службе патрициев в пехоте. Вряд ли будет натяжкой предположение, что он был командиром.
Возьмем другой эпизод традиции, связанный с известным подвигом Горация Коклеса в начале Республики. По Дионисию (Dionys. V. 23. 3), он был племянником консула Марка Горация, т. е. патрицием. Во время осады Порсеной Рима он стоял в карауле у моста через Тибр и сражался пешим, вооруженный щитом scutum, как и два оставшихся с ним воина, которые тоже были явно патрициями. Но, возможно, даже не из 1-го разряда, воины которого были вооружены щитами clipeus. А всадники и высшие командиры типа военных трибунов носили круглые щиты parma. Тот факт, что ему было выделено в награду поле, которое он должен был сам опахать, выявляет его скромный ценз до войны с этрусками.
Ценные сведения передают Ливий, Дионисий Галикарнасский и Плутарх еще об одном «герое» патрицианского мира, о Гнее Марции Кориолане. Согласно Плутарху, он был патрицием, причем знатным, но отличился при осаде Кориол, будучи пехотинцем. В коннице служить он не мог, так как стоял в карауле (Liv. II. 33. 6), а затем ворвался в город и сражался у стен. Сведения о совершении им вылазки во главе «отборного отряда воинов» заставляют предположить не рядового воина, а младшего командира. Тем более что позднее он совершал набеги на вражеские территории во главе отряда из клиен-
тов, «друзей» и добровольцев, среди которых были и привлеченные надеждой на добычу плебеи.
Важные данные о роли патрициев в войске предоставляет Дионисий Галикарнасский (Dionys. VII. 72. 1) в описании церемониальной процессии на празднике Великих игр (Ludi magni). Во главе ее ехали юноши «на лошадях своих отцов, имеющих благодаря своей судьбе право быть всадниками, в то время как остальные, предназначенные к службе в пехоте, следовали пешими, первые в турмах (илах) и центуриях (лохах), вторые в отрядах и подразделениях». Если патрицианская принадлежность всадников сомнений не вызывает, то отнесение вторых к плебейской молодежи уязвимо, учитывая, что Ludi magni имели древнее происхождение и связаны с патрицианской общиной, как и процессия в честь Кастора и Поллукса. Ее проводили обладатели «общественного коня». Выстроенные по трибам и центуриям, они ехали верхом в боевых порядках, словно возвращаясь с битвы, в оливковых венках и трабеях. Всадники начинали процессию от храма Марса, сооруженного вне померия, и, пройдя через несколько районов города и Форум, следовали мимо храма Кастора и Поллукса. Этот праздник был связан с особым положением всадников в обществе и воспроизводил реалии времен Септимонтия. Поэтому и в пехотинцах на шествии Ludi magni можно усматривать патрицианских юниоров, служивших по цензу в пешем войске — classis, а потому выстроенных по центуриям.
Весьма красноречиво применение в источниках эпитета «отборный»: «отборная молодежь», «отборная пехота», «отборная когорта», «отборный отряд пехоты». Ливий говорит также о «цвете молодежи» (proceres inventum) (Liv. X. 28. 7). У Дионисия встречаются «лучшие центурии» и «знатнейшая молодежь». Если сопоставить их с эпитетами как упомянутых выше патрицианских воинов, так и многих других магистратов, сенаторов и патрициев в целом, то в отборных отрядах проглядывают именно патрицианские по составу формирования. Заметим, что при характеристике плебеев Ливий ничтоже сумняшеся ограничивается всего лишь словами «храбрый воин», «доброго нрава», определяя прославленного центуриона Вергиния как «образцовый воин и гражданин».
Очевидно, что категория «лучший» (optimates, proceres) у Ливия связана только с патрициями. Им в период ранней Республики отводилась роль главных защитников отчизны, домашних очагов
и Ларов (некий аналог средневекового рыцарства), что подкрепляло их претензии на безусловное политическое господство в формирующейся патрицианско-плебейской civitas.
Обрисованная выше ситуация отражает тот факт, что центурии всадников и первого цензового класса комплектовались в значительной мере из патрициев и их клиентов, оружие которым давали патроны. Однако почему же Ливий еще под 461 г. до н. э. приводит протест плебейских трибунов против войны: «Воевать будут римские плебеи. Обремененных оружием, консулы быстро погонят их из Рима, мстя трибунам удалением, а вернее, изгнанием граждан» (Liv. III.10. 12)? Источники рисуют нам картину бесконечных страданий именно плебеев от несения военной службы.
Дело в том, что и сама плебейская масса была неоднородна. Став по реформе Сервия Туллия воинами, плебеи получили право участвовать в центуриатных комициях, т. е. обрели некоторые гражданские права. Они приняли активное участие в установлении республики, но не достигли главного: разрешения пользоваться общественным полем (De Martino, 1979. P. 51-74). Поэтому, хотя большинство плебеев благодаря цензовому принципу формирования влилось в состав нового войска и в категорию «ассидуев», их положение в центуриатной системе существенно отличалось от патрицианского.
Во-первых, их ценз был значительно менее стабилен. Как показала И. Л. Маяк (Маяк, 1993. С. 104-138), плебеи имели право пользоваться землей на правах частной собственности, в V-IV вв. до н. э. периодически получали ограниченные наделы земель из фонда ager publicus, но только за плату и в частную собственность, да и то из недавно завоеванных (право ассигнации). Менять или увеличивать свои наделы плебеи уже не могли, а применение рабского труда в ранней Республике находилось еще в зачаточном состоянии и именно плебеи ратовали за его увеличение.
Несмотря на то что среди плебеев имелось немало состоятельных людей, вполне способных предъявить ценз 1-го разряда и войти в состав фаланги-классиса, их благосостояние было более подвержено угрозе разорения из-за частых отлучек хозяина с земельного надела на
военную службу или набегов воинственных соседей. Серьезно влияла также рыночная конъюнктура и отсутствие у плебеев клиентов.
Во-вторых, в центуриатных комициях плебеи перемешивались с патрициями и их клиентами в одних и тех же центуриях. А это объективно обеспечивало политический диктат патрициев. Ведь понятия кворума при голосовании важнейших вопросов не существовало, и законное решение принималось голосами патрициев и клиентов даже если все плебеи удалялись с Марсова поля, что в ранней Республике нередко и случалось. Да и военизированный характер проведения центуриатных комиций (в ранней Республике, как правило, при оружии и во главе с командирами) ставил волеизъявление плебеев под контроль воинской дисциплины. В-третьих, плебеи, повторим, так и не получили по реформе Сервия Туллия права на доступ к общественной земле и на занятие курульных магистратур, что лишало их возможности выражать свою политическую волю.
Таким образом, по реформе Сервия Туллия плебеи вошли в состав войска и влились в военную организацию римской общины. Можно сказать, они стали гражданами, но гражданами неполноправными. По верному замечанию И. Л. Маяк, они стали cives, но первоначально не вошли в populus (Маяк, 1993. С. 85). Более того, именно в войске плебеи начали подвергаться со стороны патрициев «военной эксплуатации как сословие» (Маяк, 1989 б. С. 96).
***
Плебеи как члены фаланги-классис, так же как и основная масса категории военнообязанных infra classem, несли на себе нелегкие тяготы воинской службы в ежегодных кампаниях, а захваченной землей, включаемой в фонд ager publicus, и военной добычей распоряжался сенат в интересах патрициев. Частновладельческие же хозяйства плебеев разорялись. Не удивительно, что с самого начала республики плебеи начинают страдать от недостатка земли, а бесконечные войны, которые затевал сенат в интересах патрициев, разоряли их и без того невеликие хозяйства. Страшным бичом для плебеев стало кабальное рабство. Плебеи вынуждены были арендовать землю у патрициев и влезать к ним в долги.
Несомненно, такое «ненормальное», неполноправное положение плебеев стало причиной и движущей силой упорной «борьбы
сословий», направленной на достижение равноправия плебеев в едином военно-политическом организме — populus Romanus Quirites.