Наша группа ВКОНТАКТЕ - Наш твиттер Follow antikoved on Twitter
206

А. И. Павловская

РАБСТВО В ЭЛЛИНИСТИЧЕСКОМ ЕГИПТЕ

Введение............................. 200
Глава I. Рабы в законодательстве Птолемеев.......... 206
Глава II. Рабы в архиве Зенона................ 259
Глава III. Роль рабства в экономической и общественной жизни Египта ....................... 295

Глава Ι

РАБЫ В ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВЕ ПТОЛЕМЕЕВ

Пожалуй, я не ошибусь, если выскажу мнение, что в нашей исторической литературе понятия «рабы» и «рабство» рассматривались и рассматриваются прежде всего как категории социально-экономические. Это особенно отчетливо выступает у тех историков, кто настойчиво подчеркивает в качестве основного признака рабского состояния отсутствие у раба средств производства (при наличии внеэкономического принуждения). Правовой статус эксплуатируемых лиц при этом почти совершенно не принимается во внимание (см., например, упоминавшиеся выше рассуждения В. В. Струве о поденщиках как временных рабах). Но даже и в том случае, когда правовому положению рабов уделяется достаточное внимание, социально-экономические моменты в трактовке понятия «рабство» превалируют. И это, конечно, естественно, если рассматривать социально-экономическую историю древнего мира с расстояния в два тысячелетия, с позиций нашего времени, когда экономика так властно дала почувствовать свою определяющую роль в развитии общества. Но едва ли правомерно приписывать такое же понимание рабства античному миру и недооценивать значение правовых институтов в древности.
Это отчетливо подчеркнул К. К. Зельин в статье «Принципы морфологической классификации форм зависимости»: «...без учета юридических категорий нельзя понять и исторически объяснить и самые формы зависимости и классовую борьбу в докапиталистических обществах» 1. Далее, полемизируя с Г. Ф. Ильиным, он пишет: «Рабы не имели прав свободных, они постоянно противополагаются последним (ср. δουλοι — ελεύθεροι). Они представляли собой часть населения государства, резко отличавшуюся в юридическом отношении от других, следовательно, с нашей точки зрения, они составляли сословие, хотя бы древние и рассматривали их как вещь (впрочем, далеко не всегда)» 2.
Для древних рабство всегда связано с представлением о свободе и несвободе, праве и бесправии, т. е. с социально-правовым положением человека. Элевтерия и дулейя — это категории, которые выражают статус не только отдельного человека, но и общества и государства. В сочинениях древних авторов, в речах ораторов, будут ли это подлинные речи Демосфена или сочиненные Фукидидом или Полибием, подчинение общества тирану, подчинение одного государства другому — это дулейя, борьба за независимость — это борьба за элевтерию. Даже Аристотель,

1 ВДИ, 1967, № 2, стр. 15.
2 Там же, стр. 20.
207

для которого, по словам А. К. Вергера, «рабство... необходимая материальная предпосылка для существования полиса-государства»3, считает, что в основе отношений господина и раба лежит властвование и подчинение (Arist., Pol., I, 1254а, 14—33), т. е. категории скорее социально-правового характера, чем социально-экономического. От этих представлений, находивших свое выражение в правовом сознании древнего общества, и следует отталкиваться при изучении роли рабства в античном мире.
Но, к сожалению, дошедшие до нас письменные памятники, касающиеся правовых отношений, дают сравнительно скудный материал о рабах. Объяснение этому, с одной стороны, следует искать в том, что формирование отношений раба и господина уходит в такое далекое прошлое, когда еще не существовало писаных законов и любые отношения регулировались обычаем. С другой стороны, письменные законы фиксируют главным образом отношения между свободными гражданами или отношения между подданными и деспотической государственной властью, потому рабы в них фигурируют преимущественно лишь как косвенный объект законодательства. Эту общую особенность памятников древнего права надо иметь в виду и при изучении правовых документов птолемеевского времени.
Прежде чем перейти к предписаниям Птолемеев относительно рабов, следует сказать несколько слов об их законодательной деятельности в целом. В последнее время главным образом благодаря работам Марии-Терезы Ленже собраны все папирусные и эпиграфические свидетельства законодательных актов птолемеевского времени. М. Ленже делит их на пять групп: 1. Προστάγματα; 2. Νόμοι и Διαγράμματα; 3. Προγράμματα; 4. Законы, изданные законодательными органами греческих полисов (или царские предписания, адресованные полисам); 5. Апокрифические документы 4. Самую многочисленную и наиболее характерную для законодательства Птолемеев, с точки зрения Ленже, группу документов составляют простагмы, т. е. единовременные царские предписания или указы, адресованные чиновникам или всем подданным. В сводной работе «Корпус указов Птолемеев»5 М. Ленже насчитывает 91 простагму (кроме того, в 113 документах имеются, по ее мнению, намеки на существование соответствующих простагм, 15 из них сомнительны). Νόμοι и Διαγράμματα представляют собой уставы, регламентирующие экономическую, т. е. прежде всего фискальную, административную и судебную деятельность государственного аппарата. К такого рода документам М. Ленже

3 А. К. Бергер. Проблема рабства в социльно-политической системе Аристотеля. — ВДИ, 1961, № 3, стр. 24.
4 М. Т. Lenger. Les lois et ordonnances des Lagides. — «Chronique d'Egypte», 1944, № 37, p. 108—146.
5 Μ. T. Lenger. Corpus des ordonnances des Ptolemees. Bruxelles, 1964.
208

относит 14 папирусов 6. Προγράμματα, т. е. Царских указов, написанных лапидарным стилем и выставляемых для всеобщего уведомления, сохранилось, по ее данным, 4 документа. Наконец, 4 документа можно отнести к законодательным актам греческих полисов в Египте 7, и 3 документа упоминаются в литературе эллинистического времени 8. Таким образом, по подсчетам М. Ленже до нас дошло 116 документов законодательного характера. Это говорит о весьма активной законодательной деятельности Птолемеев, особенно первых представителей этой династии, так как большинство наиболее значительных документов датируется III в. до н. э.
По своему содержанию документы III в. до н. э. заметно отличаются от более поздних. Среди них большое место занимают νόμοι и διαγράμματα об организации финансов, налогового обложения, государственных монополий. Эти законоположения регулируют экономические отношения государства со всеми категориями подданных (от крупных владельцев дарственных земель и главных откупщиков до бесправных рабочих масляных монополий). Не меньшее значение имеют простагмы и диаграммы, касающиеся организации и размещения армии и ее взаимоотношений с местным населением. И, наконец, третья значительная группа законодательных актов — это диаграммы и простагмы, посвященные судопроизводству. Для документов II —I вв. до н. э. характерны прежде всего так называемые «декреты человеколюбия» (φιλάνθρωπα), т. е. простагмы, провозглашающие амнистию участникам междоусобных войн, прощение недоимок, снижение или отмену налогов и т. п. Весьма многочисленны также указы, декретирующие разного рода льготы храмам: освобождение от налогов и повинностей, предоставление права убежища и неприкосновенности. Эти изменения в характере законодательства, несомненно, обусловлены теми социальными и политическими сдвигами, которые произошли в Египте на протяжении трех столетий.
Какое же место в законодательных памятниках эллинистического Египта занимают вопросы, связанные с рабовладением? До нас дошли документы разных типов 9 (четырех категорий из пяти по классификации Ленже), в которых затрагивается вопрос о рабстве. Это простагмы Птолемеев, относящиеся непосредственно к рабам или попутно касающиеся рабов, νόμος τελωνικός и диаграммы, регулирующие взимание налогов, связанных с ра-

6 М. Т. Lenger. Op. cit., p. XXI.
7 P. Hibeh, 28; p. Hal., 1; p. Lille, 29; p. Fay., 22.
8 Ps.-Arist., Ad Philocr. epist., 22—25; III Maccab., 3, 11—29; 7, 1—9.
9 Надо отметить, что при всей случайности дошедшей до нас информации едва ли следует считать случайным то обстоятельство, что в трех основных группах законодательных памятников — простагмах, диаграммах и νόμοι πολιτικοί — сохранились документы, регулирующие в той или иной мере рабовладельческие отношения.
209

бами, фрагменты городского законодательства о рабах и апокрифические данные. Но по существу все эти типы законодательных памятников распадаются на две категории: полисные законоположения, в той или иной мере воспроизводящие правовые нормы греческих городов-государств, и законодательные предписания, исходящие от Птолемеев и отражающие юридическую и экономическую практику эллинистического государства.
К памятникам городского законодательства о рабах исследователи обычно относят три документа: это νόμος πολιτικός Александрии (p. Hal., 1), такого же характера документ из Птолемаиды или Навкратиса (р. Lille, 29) и декрет александрийцев в честь Птолемея Филометора в связи с передачей в пользу города доходов от налога на регистрацию рабов, по толкованию Уэстермана (р. Bend. Harr., 61).
Папирус Hal., 1 издатели определяют как δικαιώματα, т. е. сборник законодательных постановлений, служащих обоснованием для вынесения судебных решений по тем или иным вопросам. Весьма любопытно его происхождение и содержание. Как сообщают издатели в предисловии, этот документ, купленный в 1911 г. у торговцев папирусами, представляет собой большой свиток папируса (22x108 см), склеенный из четырех кусков. На нем сохранилось 11 колонок текста (правда, от первой колонки дошел лишь незначительный фрагмент правой части, содержащий концы слов), написанных разными писцами на обеих сторонах папируса. По характеру письма и некоторым сведениям, содержащимся в самом документе, издатели датируют его 50—40-ми годами III в. до н. э. (конец правления Птолемея Филадельфа — начало правления Птолемея Эвергета). Используя помещенное в колонке VIII предписание царя Птолемея относительно расквартирования воинов, в котором упоминается местечко Арсиноя около Аполлинополя, и сопоставляя этот документ с другими папирусами, связанными с Аполлинополем, издатели приходят к заключению, что p. Hal., 1 был составлен в Аполлинополе, но найден, по-видимому, вместе с другими аполлинопольскими папирусами в районе Элефантины.
По содержанию текст распадается на 16 самостоятельных частей (или статей)10, причем большинство из них специально озаглавлены, например: Ψευδομαρτυρίου, Σιδήρου έπαντάσεως и т. д. В одном случае прямо указывается, что выписка сделана έκ του πολιτικου νόμου. Издатели доказывают, что не только этот раздел, но и другие также являются выписками из городского законодательства Александрии. По их мнению, Дикайомата составлялись в канцелярии адвоката (συνήγορος) в Аполлинополе по мере надобности в связи с текущей судебной практикой, т. е. рас-

10 Издатели делят текст на 12 разделов, объединяя пять статей об оскорблении действием в один раздел.
210

смотрением дел, касающихся александрийских граждан, на основе юридических норм, существовавших в Александрии.
Подбор статей достаточно широк по охвату вопросов и весьма характерен. Первый раздел (col. II —III) посвящен вопросу о ложном свидетельстве; затем идет раздел, озаглавленный έχ το5 πολιτιχου νόμου (col. IV—V) и объединяющий статьи о соблюдении некоторых правил при посадке деревьев, сооружении домов, копании рвов и т. п., т. е. статьи, регулирующие отношения между соседями. В третьем разделе (col. V) говорится о правовых по следствиях необоснованной жалобы по поводу оскорбления действием. Целых две колонки (VI и VII) посвящены судебной процедуре при рассмотрении дел некоторых категорий лиц, связанных с царской службой. Колонка VII содержит указанное выше предписание царя Птолемея (Филадельфа?) в форме письма некоему Антиоху о расквартировании солдат в районе Аполлинополя, после чего следуют статьи, устанавливающие наказания за оскорбление действием: угрозу железным предметом, нанесение обиды в состоянии опьянения, нанесение ударов свободному рабом, нанесение побоев свободному свободным же и другие насильственные действия (col. VIII—IX). Колонка X начинается статьей о содержании клятвы и порядке ее оформления при судебном разбирательстве. Затем идет статья, запрещающая александрийцам порабощать александрийцев же. В следующем разделе рассматриваются процедурные вопросы: вызов свидетелей, запись их показаний, принесение ими клятвы и т. п. Последняя XI колонка содержит статьи о залоге и, возможно, ипотеке, о продаже земли, домов, усадебных участков и письмо Аполлония (по-видимому, диойкета) об освобождении от налога на соль некоторых категорий лиц.
Этот подбор выписок из документов законодательного характера интересен с разных точек зрения. Прежде всего следует отметить, что в Дикайомата нет ни одной статьи, которая относилась бы к торгово-ремесленной деятельности. Эта особенность, очевидно, связана не столько с содержанием тех документов, откуда делались выписки, сколько с перечнем дел, которыми занимался συνήγορος, и, следовательно, в какой-то мере характеризует социально-экономический облик его клиентов.
Дикайомата дают представление о содержании νόμος πολιτικός Александрии и, кроме того, свидетельствуют о том, что александрийские юридические нормы сохраняли свою действенность и вне Александрии на территории хоры вплоть до самых южных ее окраин, по крайней мере в отношении александрийцев, а может быть, и всех лиц греко-македонского происхождения. На это последнее заключение наталкивает то обстоятельство, что в Дикайомата статьи из городского законодательства перемежаются с документами, или прямо исходящими от царской администрации (письма царя Птолемея и Аполлония), или предполагающими

211

Дикайомата

Рис. 1. Дикайомата (p. Hal., 1)

царское предписание в качестве исходного момента (статьи о привилегиях в судопроизводстве для лиц, связанных с царской службой).
Если в отношении статей из νόμος πολιτικός издатели неоднократно подчеркивают чисто греческий характер правовых норм без какого-либо влияния египетских элементов 11, то в целом Дикайомата представляют собой уже образец нового эллинистического права, где полисные юридические нормы переплетаются с нормами, сложившимися под влиянием новых условий, когда полис стал лишь частью большого государства. Поэтому с некоторым основанием можно считать, что правовые полонянин, сформулированные в Дикайомата, отражают практику повседневной жизни не только в Александрии, но и на территории всего Египта. Этот вывод с той же долей вероятности можно распространить и на правовые нормы, касающиеся рабов.
Вопросы, связанные с рабовладельческими отношениями, рассматриваются в четырех (из 16) разделах Дикайомата (рис. 1). Это — специальные разделы, озаглавленные Δούλωι ελεύθερον πατάξαντι (стк. 196—202) и Περί τών πολιτών ώπος μή δουλεόωσιν (стк. 219—221), раздел об угрозе железным предметом, где предусматриваются меры наказания и для свободных и для рабов (стк. 186—192), и раздел о наказании за необоснованную жалобу

11 См., например, Dikaiomata, S. 33.
212

на насильственные действия (стк. 115 —123). Во всех случаях положение свободного человека совершенно определенно противопоставляется рабскому.
Наиболее отчетливо это противопоставление выражено в разделе об угрозе побоями: «Если свободный, — говорится в этом отрывке, — поднимет на свободного железный или медный (предмет), или камень, или... или палку, то пусть он уплатит штраф 100 драхм, если суд признает его виновным. Если же какое-нибудь из этих действий совершит по отношению к свободному или свободной раб или рабыня, то следует дать ему (или ей) не менее [ста] ударов плетью, или господин (раба), совершившего (это), должен уплатить пострадавшему двойной штраф (по сравнению с) установленным для свободного, если он, обратившись в суд (по этому делу), проиграет процесс». Итак, за один и тот же поступок свободный платил штраф в 100 драхм, а раб получал 100 (?) ударов плетью или хозяин платил 200 драхм. Если учесть, что величина штрафа почти равняется стоимости раба 12, то естественно предположить, что наказание раба могло стоить ему жизни или по крайней мере на длительный срок лишить его трудоспособности. Только этим и можно объяснить заинтересованность хозяина в возбуждении судебного процесса.
Столь же жесткие меры наказания виновного предусматриваются и в статье, озаглавленной Δούλωι ελεύθερον «ατάξαντι: «Если раб или рабыня ударит свободного или свободную, должно (ему или ей) дать не менее ста ударов плетью, либо господин, если он согласится, должен уплатить за раба двойной штраф по сравнению с тем, какой предписано (платить в подобном случае) свободному. Если же (господин) будет оспаривать, то пусть ему предъявят иск на 100 драхм за один удар, и, если он будет осужден, пусть без судебной оценки уплатит в тройном размере установленный (законом) штраф. В случае же большего (числа) ударов пусть суд установит оценку (т. е. размер штрафа.—А. П.), и какую цену определит дикастерион, (ответчик) должен уплатить (эту сумму) в тройном размере» 13. Начало этой статьи полностью совпадает с рассмотренной выше статьей об угрозе железным предметом: в обоих случаях без судебного разбирательства по предъявлении обвинения рабы подвергаются бичеванию, получая не менее ста ударов. Но в отношении штрафа, налагаемого на господина, отказавшегося выдать раба на экзекуцию, есть

12 См. цены на рабов в III в. до п. э. в Египте в кн.: W. L. Westerm a η п. SSGRA, p. 36.
13 В следующей статье о побоях, нанесенных свободным свободному, за один удар по решению суда виновный уплачивает установленный законом штраф в 100 драхм, при большем числе ударов суд устанавливает оценку и виновный уплачивает эту сумму в двойном размере, и лишь за нанесение побоев кому-либо из должностных лиц при исполнении им служебных обязанностей виновный присуждается к тройному штрафу.
213

некоторые расхождения. Если в первом случае господин уплачивает двойной штраф, лишь проиграв процесс, то здесь господин обязан платить двойной штраф до судебного процесса, а если он его возбудит и проиграет, то должен уплатить тройной штраф. Можно предположить, что разница в санкциях против хозяина раба обусловлена прежде всего разницей в правовой оценке намерения и действия, а также в какой-то мере спорностью (в случае угрозы) или бесспорностью (в случае побоев) самого проступка раба. Но, по-видимому, в наказаниях раба эти различия правовых оценок не находят отражения.
В обеих рассмотренных статьях правовой статус свободного и раба четко разграничен. Несколько иное представление о грани между свободой и рабством в Египте складывается при чтении статьи о наказаниях за необоснованные жалобы по поводу оскорбления действием. Здесь (стк. 115—123) говорится, что в том случае, когда жалоба о нанесении побоев свободному не подтверждается, жалобщик подвергается штрафу, который взыскивается с его имущества, а в случае неплатежеспособности — и с личности жалобщика. Формула έκ των υπαρχόντων, έάν δέ μή έκποιήι, και έκ τοδ σώματος употреблена здесь дважды (стк. 117 и 119—120).
Эта формула включает в себя тройное содержание: взыскание с личности может носить характер телесных наказаний, может означать заключение в тюрьму и, наконец, может означать продажу в рабство.
Издатели сопоставляют ее с другой встречающейся в папирусах формулой: ή πραξις έστω εκ τε αύτοδ (τοδ δεινός) και τών υπαρχόντων αύτώι — и делают вывод, что оттеснение на второй план взыскания с личности, зафиксированное в Дикайомата, является особенностью правовых норм александрийского гражданства 14. Возможно, это так и было. Но независимо от очередности взыскания самый факт законодательного признания взыскания с личности ответчика означает в принципе возможность порабощения свободного человека в результате его имущественной несостоятельности.
Однако если экономические явления могли иметь следствием внеэкономическое принуяадение, то противодействие распространению форм внеэкономического принуждения в условиях античного общества возможно было только внеэкономическими средствами. Поэтому гражданский коллектив в целях самосохранения (нередко вопреки экономической тенденции к дифференциации и приближению положения неимущих к рабскому состоянию) вводит закон, запрещающий порабощение своих сограждан.
Именно такой характер носит одна из статей Дикайомата, озаглавленная Περί των πολιτών δπως μή δοολεύωσιν (стк. 219—221). «Александриец не должен быть в рабстве у александрийца, также

14 Dikaiomata, S. 81.
214

и александриянка — ни у александрийца, ни у александриянки», — гласит эта статья. По поводу ее высказано немало разного рода соображений. Издатели считают, что выписка из νόμος πολιτικός Александрии в данном случае сделана не точно: в первой части фразы, например, пропущено указание на то, что александриец не может быть в рабстве у александриянки. Смысл этой статьи, по их мнению, шире самой формулировки: указание, что александрийцы не могут быть рабами александрийцев не означает, что в районе действия египетского права александрийцы могут быть рабами египтян или чужеземцев 15. Они утверждают также, что закон, запрещающий порабощать сограждан, характерен для греческого законодательства и что такого рода закон существовал в Афинах 16. Однако Уэстерман оспорил выводы издателей. В работе «О рабстве в птолемеевском Египте» он высказал предположение, что эта статья отнюдь не исключает порабощения александрийцев чужеземцами или египтянами 17. В своей сводной работе «Рабские системы в греческой и римской древности» он этого положения не повторяет, но настойчиво подчеркивает 18, что в запрещении александрийцам порабощать своих сограждан проявляется восточная «националистическая» традиция, препятствующая порабощению соплеменников. В греческой правовой практике такие нормы, по его наблюдениям, не засвидетельствованы. Возможно, что Уэстерман прав и такого закона в Афинах или каком-либо другом полисе не существовало, но, как отметил еще Боше, афинский гражданин становился рабом афинянина в одном случае: если, будучи выкуплен из плена, он не возвращал своему благодетелю суммы выкупа 19. Эта исключительность практики порабощения согражданина говорит по крайней мере о наличии какой-то этической нормы, регулировавшей отношения сограждан. В новых условиях, когда граждане Александрии стали привилегированным элементом в государстве, эта этическая норма могла приобрести форму закона, причем в том его более широком смысле, который предполагают издатели, т. е. в рамках действия νόμος πολιτικός Александрии, александриец не мог быть порабощен ни александрийцем, ни египтянином, ни чужеземцем.
Но это еще не означает, что и царский суд не имеет права приговорить александрийца к рабству. Как следует из разобранной выше статьи о наказании за необоснованную жалобу, оштрафованный в случае имущественной несостоятельности подлежал взысканию έκτοδ σώματος. Интересно сопоставить ее с простагмой

15 Dikaiomata, S. 122—123.
16 Ibid., S. 123.
17 W. L. Westermann. Upon Slavery in Ptolemaic Egypt. New York, 1929, p. 49-50.
18 W. L. West er mann. SSGRA, p. 30, 53.
18 L. Beauchet. Histoire du droit prive de larepublique Athenienne, v. II. Paris, 1897, p. 408. (со ссылкой на D e т., С. Nicostr., 11).
215

Птолемея III Эвергета от 237 г., где запрещается производить взыскание с личности поручителя в случае нарушения соглашения о парамонэ 20.
Эта тенденция ограничить практику частного порабощения и узаконить порабощение государственными органами, как будет показано позднее, характерна для всего законодательства Птолемеев.
Теперь, если мы вернемся к вопросу о цели составления Дикайомата, можно сделать некоторые небезынтересные наблюдения. Так как потребовалась выписка из νόμος πολιτικός о непорабощении александрийцев, то, очевидно, случаи порабощения их имели место. Имели место и необоснованные жалобы на побои и, возможно, взыскания έκ του σώματος. Это позволяет предположить, что уже в середине III в. до н. э. на юге Египта социально-экономическое положение некоторых александрийских граждан приближалось к положению низших слоев населения, среди которых стиралась грань между рабством и свободой. А статьи об угрозе железным предметом и побоях, нанесенных свободному рабом, свидетельствуют о далеко не идиллических отношениях свободных и рабов.
Очень близок к Дикайомата по форме и по содержанию другой фрагмент законодательства о рабах — р. Lille, 29. Этот папирус найден в местечке Гхоран в Фаюме вместе с документом, представляющим собой ежедневную запись, своего рода журнал текущих дел канцелярии стратега Арсиноитского нома (р. Lille, 28). Оба документа написаны одинаковым почерком, это позволяет заключить, что р. Lille, 29 также происходит из канцелярии стратега в Крокодилополе. На этом основании некоторые исследователи рассматривают его как царский декрет, относящийся к рабам Однако издатели Дикайомата, сопоставляя p. Hal., 1 с р. Lille, 29, пришли к заключению, что лилльский папирус тоже является выпиской из νόμος πολιτικός, но не Александрии, а какого-то другого египетского полиса — Навкратиса или Птолемаиды 22. Это мнение получило широкое распространение.
Папирус по палеографическим данным датируется III в. до н. э. Сохранились лишь две колонки текста, причем вторая колонка значительно фрагментирована, что затрудняет чтение и интерпретацию текста. П. Майер, переиздавая этот документ, учел сделанные Парчем дополнения 23 и разбил текст на четыре параграфа 24 (рис. 2). В первом параграфе (стк. 1 — 12) речь идет

20 P. Mich. Zen., 70 = С. Old. Ft., 27.
21 Например, у Миттейса: L. Μitteis, U. Wilcken. Grundzuge und Chrestomathie der Papyruskunde, Bd. II, H. 22 Leipzig—Berlin, 1912, № 369.
23 Dikaiomata, S. 113.
23 J. Partsch. Die alexandrinischen Dikaiomata. — «Archiv für Papvrusforschung», VI, 1920, S. 71—73.
24 P. Meyer. Juristische Papyri. Berlin, 1920, № 71.
216

о судопроизводстве по поводу нанесения обиды ойкетом другому лицу. Затем следует параграф (стк. 13—16), запрещающий продажу рабов на вывоз, клеймение и еще какие-то действия (конец параграфа фрагментирован). В третьем параграфе говорится о привлечении рабов в качестве свидетелей и применении к ним пытки (стк. 17—26). Четвертый параграф озаглавлен: «Привлечение к суду рабов и взыскание с осужденных». П. Майер включает в этот параграф конец первой колонки и всю вторую.
Как видно из перечисления параграфов, документ в целом представляет собой специальный подбор законодательных предписаний о рабах. Рассмотрим каждое из них в отдельности. «Если кто-либо, — говорится в параграфе первом, — подав жалобу о незаконных действиях на ойкета как на свободного, выиграет процесс, то господину (ойкета) предоставляется (право) возбудить вновь дело в суде в течение пяти дней после того дня, с которого производится взыскание. И если прежнее решение будет отменено 25, тогда господин пусть уплатит десятую или пятнадцатую (штрафа?) и взыскание будет произведено согласно законам, существующим относительно ойкетов, за исключением тех (ойкетов), кого диаграмма запрещает наказывать».
В этом параграфе многое кажется неясным. Прежде всего, чем объяснить возможность такого случая, когда ойкет привлекается к суду как свободный? О какой αδίκημα идет речь — о нанесении какого-то имущественного ущерба или оскорблении действием? В чем состоит заинтересованность господина в пересмотре дела? Почему в случае выигрыша процесса господин только возмещает судебные издержки, т. е. платит весьма незначительный штраф? Почему не учитывается, по собственной инициативе или с ведома господина ойкет нанес обиду другому лицу? Что из себя представляют οί νόμοι οί περί των οίκετων όντες? Какое наказание ойкету они предусматривают в этом случае? Какие ойкеты не подлежат наказанию?
Несколько необычно и употребление термина οίκέτης вместо δούλος, σώμα или άνδράποδον, используемых в последующих параграфах и в рассмотренных выше статьях Дикайомата 26. Кроме этого случая, упоминания об ойкетах встречаются в документах законодательного характера еще два раза: в простагме Птолемея Филадельфа о регистрации скота и порабощенных лаой в Сирии и Финикии и в простагме Птолемея Эвергета II (?) и Клеопатры II (?) относительно не имеющего хозяев и спорного имущества. В первом декрете говорится о том, что те из зарегистрированных σώματα, относительно которых будет доказано, что они όντα οίκετικά, остаются в собственности владельца (не подлежат

25 Буквальный перевод: «если судебное решение будет осуждено».
26 К. К. Зельин считает, что все эти термины используются примерно в одном смысле, т. е. не усматривает в употреблении термина οίκέτης какой-либо специфики (см. К. К. Зельин, ИИЗОЕ, стр. 138).
217

Фрагмент судебного законодательства о рабах

Рис. 2. Фрагмент судебного законодательства о рабах (р. Lille, 29, col. I—II)

218

принудительному выкупу) 27. Во втором документе запрещается до решения хрематистов присваивать спорное имущество и отдавать под стражу самого обвиняемого или τους οίκέτας αύτοϋ28. В обоих случаях отношения между господином и рабом рассматриваются с точки зрения имущественных интересов государственной власти. В этом аспекте имеет значение не столько правовой статус раба сам по себе, сколько принадлежность его к определенному частному хозяйству. Этим и определяется употребление соответствующих терминов — οίκετικά, σώματα, οίκέται. Там, где птолемеевское законодательство имеет в виду раба как самостоятельный правовой объект — например как объект для обложения налогом (p. Hibeh, 29; p. Col. inv. 480) или как доносчика о нарушении царских указов (BGU, 1730; p. Tebt., 700), — употребляются те же термины, что и во фрагментах городского законодательства, т. е. δούλος, σώματα, άνδράποδον. Οίκέτης в греческом языке означает прежде всего раба, используемого в домашнем хозяйстве 29. Но этот термин, особенно во множественном числе, мог иметь и более широкое значение — «домочадцы», т. е. включать всех лиц, связанных с тем или иным домохозяйством независимо от их рабского или свободного статуса 30.
Весьма интересно приведенное у Афинея определение ойкета стоиком Хриспппом: διαφέρειν δέ φησι Χρύσιππος δοΰλον οίκέτου. . . «ο γαρ οίκέτης, φησί, δούλος έστί κτήσει κατατεταγμένος» (Athen., VI, 267b)31. В этой фразе есть намек на существование каких-то иных, отличных от классического рабства форм зависимости, которые находили свое выражение в понятии «ойкеты».
Емкость, неоднозначность этого термина позволяет предположить, что в Египте его могли использовать для перевода на греческий язык какого-то египетского термина, возможно, bk — слова еще более многозначного 32. Как указывал Томпсон в специальном экскурсе 33, термин bk, появившийся еще в Древнем царстве и просуществовавший до коптского времени, передавал понятие «слуга» частного или должностного лица или бога. Начиная с XVIII династии этот термин стали применять для обозначения частновладельческих рабов. В контрактах персидского времени bk выступает как владелец движимой и недвижимой собственности — домов, скота. В демотических документах

27 PER inv. 24552=C. Ord. Pt., 22, lin. 12—14. 28SEG, IX, 1, № 5=C. Ord. Pt., 46, lin. 23.
29 См. Я. А. Ленцман. О древнегреческих терминах, обозначающих рабов. — ВДИ, 1951, № 2, стр. 52—56. Ср. Э. Л. Казакевич. Рабы как форма богатства в Афинах. — ВДИ, 1958, № 2, стр. 90—113. 30 Lidell—В.. Scott, 1958, p. 1202.
31 Ср. толкование этого фрагмента Я. А. Ленцманом (указ. соч., стр. 53). 32 О многозначности термина см.: А. М. Bakir. Slavery in Pharaonic Egypt. Le Caire, 1952, p. 15—22.
33 H. Thompson. Two Demotic Self-dedications. — JEA, 26, 1940, p. 73—74.
219

птолемеевского времени bk чаще всего употребляется в связи с именем того или иного божества или храма, т. е. в значении гие-родула. В то же время этот термин встречается в брачных контрактах для обозначения раба в частном хозяйстве34. Вк храма нередко имеет собственность и семью 35; возможно, и частновладельческие bk также располагали каким-то имуществом.
Если высказанное предположение о соответствии термина ойкет египетскому bk принять за рабочую гипотезу, то можно найти ответ на некоторые из тех вопросов, которые возникают при чтении первого параграфа р. Lille, 29. По-видимому, привлечь ойкета к суду как свободного можно было в том случае, когда его социально-экономическое положение не слишком отличалось от положения свободного человека 36, т. е., во-первых, его статус раба не был достаточно четко выражен и, во-вторых, он имел какую-то собственность, с которой можно было произвести взыскание в соответствии с юридическими нормами, регулировавшими отношения между свободными. Едва ли эти два условия могли иметь место в отношении ойкета в греческом понимании этого слова, т. е. домашнего раба. Взыскание с имущества, принадлежавшего bk, несомненно, в той или иной мере наносило ущерб и хозяйству господина, поэтому в некоторых случаях господин был заинтересован в пересмотре дела и взыскании с виновного согласно законам об ойкетах, т. е., видимо, здесь предполагается взысканиеέκ σώματος, а не έκ των υπαρχόντων αύτωι. Так как процесс, возбужденный хозяином, имел целью исправить судебную ошибку, то в случае вынесения судом благоприятного решения 37 господин оплачивает судебные издержки по этому процессу, а взыскание производится уже κατά τούς νόμους τούς περί τών οίκετών όντας. Означает ли это выражение, что приведение в исполнение предписания производилось автоматически, или требовался еще один процесс — для определения меры наказания в соответствии с теми законами, на которые в данном случае дана ссылка? По-видимому, более вероятно второе предположение. За это говорят и характер птолемеевского судопроизводства в целом, и последующее содержание документа. Анализ второго—четвертого параграфов, как

34 См. В. В. Струве. Общественный строй эллинистического Египта. — ВИ, 1962, № 2, стр. 84, со сеылкой на кн.: W. Spiegelberg. Die demotischen Urkunden, № 30601, 30607.
35 См., например, приведенный Томпсоном документ: В. М. Eg. шт. 10624 (pi. XIII) (Н. Thompson. Op. cit., р. 72).
38 В PCZ, 59369 засвидетельствован противоположный случаи: свободный человек по ложному обвинению отдан под стражу как ойкет.
37 Выражение άν χαταδιχααθη· δίκη Пауль Мейер переводит: «wenn der Prozess gegen ihn entschieden ist» (P. Meyer. Op. cit., S. 247). Но против кого «его»? Ведь истцом в данном случае является хозяин раба, опротестовывающий прежнее решение. Следовательно, новое решение направлено не против него и не против прежнего истца, потерпевшего обиду от ойкета, и даже не против ойкета, а только против прежнего решения суда.
220

мне кажется, позволит ответить и на остальные вопросы, вызванные содержанием статьи об ойкетах.
Едва ли следует рассматривать р. Lille, 29 как случайный подбор законодательных постановлений о рабах. Правильнее считать, что составление его было обусловлено какой-то определенной целью и даже, вероятно, каким-то конкретным делом, с которым пришлось столкнуться канцелярии стратега в Крокодилополисе. По своему характеру р. Lille, 29 напоминает Дикайомата: там также в каждом разделе подобраны соответствующие законодательные предписания по определенному кругу вопросов. Но в р. Lille, 29 речь идет только об одном круге вопросов — αδίκημα, совершенной рабом, и ее последствиях.
Очень заманчиво считать ключевой статьей всего документа статью или параграф об ойкетах. Конец этого параграфа гласит: «Взыскание будет произведено согласно законам, существующим относительно ойкетов, кроме тех (ойкетов), кого запрещает (наказывать) диаграмма»». Не логично ли предположить, что после этого будут приведены и сами законы и соответствующие предписания диаграммы? Нет ли в последующем документе этих законов или по крайней мере диаграммы, ограничивающей действие всем известных νόμοι? В государстве Птолемеев отменить или ограничить действие νόμοι местных, т. е. городских, или общегосударственных могла только царская диаграмма 38. Диаграмма, действующая в каком-либо полисе, отменяла лишь νόμοι этого полиса, но не общегосударственные. Происхождение этого папируса из канцелярии стратега Арсиноитского нома и наше предположение, что в первом параграфе нашли отражение отношения, характерные для хоры, исключают возможность найти в этом документе городскую диаграмму.
Если речь идет о царской диаграмме, то можно ожидать, что ее предписания должны носить общий характер. Именно таково содержание следующего параграфа (стк. 13 — 16): «Никому не разрешается ни продавать рабов на вывоз, ни клеймить. . . (если) . . . (не) позволит это делать». Издатели пытались восполнить эти лакуны, но пока ни одно из дополнений не было признано вполне удовлетворительным. В строке 15 после μη δ|έ] они первоначально читали ρα[στ]ί[ζε]ιν, однако это чтение оказалось сомнительным. Также ненадежным, по мнению П. Мейера, является и восстановление в конце строки έάμ μή ό δικαστής 39.
Как мне кажется, возможны два варианта этой фразы: или по аналогии с предшествующим параграфом можно предположить, что лакуна содержит ссылку на диаграмму и, следовательно,

38 Ср., например, адресованное Кирене предписание Птолемея и Клеопатры включить в судебную диаграмму полиса изданную ими простагму о бесхозном и спорном имуществе (С. Ord. Pt., 45—46). См. также: Р. Meyer. Op. cit., S. 244.
39 Р. Meyer. Op. cit., S. 247, I, 15, Anm.
221

запрещается вывозить и клеймить рабов, кроме тех, по отношению к которым диаграмма разрешает это делать; или же в лакуне выпало указание на дикастерион (по аналогии, например, с p. Hal., 1, lin. 201, 207). В этом случае вывоз и клеймение ставятся в зависимость от решения суда. Второй вариант представляется более приемлемым, так как в четвертом параграфе выдача совершившего преступление раба на клеймение и продажу на вывоз предусматривается как наказание в случае, если хозяин раба, проиграв судебный процесс, выдал его потерпевшему во избежание уплаты штрафа. Последние строки четвертого параграфа, поясняющие, что виновного раба следует везти в Александрию для продажи на вывоз, подтверждают общеегипетский характер рассматриваемого предписания. Продажа рабов на вывоз только через Александрию заставляет предполагать, что вывоз рабов контролировался государственными органами, следовательно, и запрещение вывозить рабов и разрешение продавать за границу заклейменных должны были исходить от царя и имели силу для всего Египта.
Уэстерман сопоставляет этот параграф лилльского папируса с греческим законодательством и констатирует различия 40, но не стремится найти им объяснения. Почему, например, в Греции «не было нужды запрещать клеймение», а в Египте оно запрещалось законом, для читателя остается неясным. Он лишь отмечает, что «четкая линия разделения между рабом и свободным, которая характеризует греческое социальное законодательство, не так отчетливо проводится в предписаниях о рабах в птолемеевском Египте»41 и что «признание класса рабов как чего-то особого было эллинистическим нововведением, принесенным в Египет в результате имитации греческой юридической практики» 42. Из этих рассуждений можно сделать логический вывод, что юридические нормы, зафиксированные греками в р. Lille, 29, но не имеющие параллелей в греческом законодательстве, отражают отношения, слояшвшиеся в Египте не столько в результате греческого влияния, сколько на основе традиционной социальной структуры египетского общества. Таким образом, интерпретация Уэстермана также подводит к высказанному выше предположению, что р. Lille, 29 связан с законодательством о рабах, существо-

40 «Запрещение экспортировать рабов не появляется ни в одном законодательстве Греции, насколько мне известно. Клеймение рабов было, скорее, восточной, чем греческой практикой. В Греции, очевидно, не было нужды запрещать клеймение, в эллинистическом Египте оно запрещалось законом. В Греции хозяину разрешалось наказывать своего раба без юридических ограничений, за исключением эксцессов в пользовании этим правом. Предписание, содержащееся в р. Lille, 29, делает в Египте наказание хозяином раба незаконным (Уэстерман принимает чтение в строке 15 слова μοοτίζει,ν. — А. П.), за исключением случая преступного акта, совершенного рабом»: W. L. West ermann. SSRCA, p. 52—53.
41 Ibid. , p. 53.
42 Ibid. , p. 52.
222

вавшем в Египте до греко-македонского завоевания, и регулирует рабовладельческие отношения в хоре.
Следующий, третий параграф р. Lille, 29 об использовании рабов в качестве свидетелей в равной степени мог быть выпиской из νόμος πολιτικός любого из трех греческих полисов и из царской судебной диаграммы. Первая строка параграфа не сохранилась, далее говорится: «. . . пусть и рабам разрешается свидетельствовать. Когда рабы будут давать показания, пусть судьи применяют пытку в присутствии противной стороны, если они (т. е. судьи. — А. П.) не могут судить, исходя из установленных судебных материалов».
Э. Л. Грейс, рассматривая вопрос о роли пытки рабов в афинском судебном процессе IV в. до н. э. 43, подчеркивает, что данные под пыткой показания рабов считались одним из наиболее надежных свидетельств. Очевидно, не меньшее значение придавалось им на судебных процессах в птолемеевском Египте. В лилльском папирусе, по-видимому, предусматривается, что привлечение рабов в качестве свидетелей и применение к ним пытки производятся по решению судей. Имело ли место внесудебное применение пытки, на основании этого документа нельзя сказать, но предположить, это можно, принимая во внимание значительно более широкую практику телесных наказаний в Египте по сравнению с греческими обычаями. Юридические документы Нового царства свидетельствуют о применении пытки при допросах не только к рабам, но и к свободным различных рангов 44. Правда, речь идет об особо важных преступлениях — ограблении царского некрополя или похищении имущества храмов. Но, вероятно, допросы, сопровождавшиеся битьем палками, применялись и в обычных судебных процессах. Так, в одном из приведенных И. М. Лурье документов (№ 98) рассказывается об установлении с помощью оракула вора, укравшего одежды у слуги (sdm) Аменемуиа, управлявшего имуществом начальника жертвенного скота. Бог указал на земледельца Петауэмдиамона, который сначала отрицал свою вину, но после того как ему было сделано «наказание в присутствии (людей) поселения», он сознался в краже и, получив еще «сто ударов пальмовой палкой», подтвердил свои показания клятвой 45. Следовательно, в первом случае наказание является средством получить признание в виновности, а не штрафом за совершенный проступок.
Эта практика применения телесных наказаний в ходе следствия даже к лицам, не являющимся рабами, продолжала существо-

43 Е. Grace (Kazakevich). «Word» und «Deed» in the Athenian Dikasterion. — «Античное общество. Труды конференции по изучению проблем античности». М., 1967, стр. 96—105.
44 И. М. Лурье. Очерки древнеегипетского права XVI—X вв. до н. э. Памятники и исследования. Л., 1960, стр. 228.
45 Там же, стр. 317—318.
223

вать и в эпоху Птолемеев. Р. Таубеншлаг, специально занимавшийся вопросом о телесных наказаниях в правовых нормах, зафиксированных в папирусах греко-римского Египта, указывает на ряд документов, содержащих указания на применение мер физического воздействия в процессе следствия. Так, в p. Amh., II, 31 (112 г.) указывается, что к египтянке, обвиненной в утайке подлежащего обложению земельного участка, были применены насильственные меры (πειθανάγκης προααχθείσης)48. В папирусе BGU, 1847 (50 г. до н. э.) авторы жалобы, попавшие в тюрьму, называют себя άνακληθέντες κα! βασανισθέντες. Практика применения физических мер принуждения к лицам, ведавшим храмовыми доходами, подтверждается в негативной форме в декрете милосердия Эвергета II и Клеопатры II и III (p. Tebt., 5, lin. 58): μηδή [πειθ|ανάγκην [π]ροσάγειν τοις προεστηκόσι των ίερων προσόδω[ν].
Таким образом, пытка при допросах рабов была свойственна и греческому праву, где она была одним из важнейших судебных доказательств, и египетскому праву, где физические меры воздействия в процессе следствия применялись также и к свободным. Следовательно, акцент в рассматриваемом третьем параграфе лилльского папируса надо искать не в факте допроса рабов под пыткой, а в тех формальностях, которые выдвигались этим предписанием 47, т. е., во-первых, пытка должна производиться только в присутствии противной стороны, во-вторых, вопрос о пытке рабов решается судьями и, в-третьих, допрос рабов под пыткой предписывалось применять в том случае, έάμ μή έκ των τεθέντων δικαιωμάτων δόνωνται κρίνειν. По-видимому, все эти ограничения обусловлены злоупотреблениями в использовании пытки рабов как средства судебного доказательства. Возможно, если исходить из нашего предположения, что параграф первый об ойкетах является ключом ко всему документу, в р. Lille, 29 приведены те статьи диаграммы, которые уточняют и исправляют египетские законы о рабах на основе норм греческого права.
Четвертый параграф лилльского папируса отличается от рассмотренных выше объемом и детализацией предписаний и к тому же, по образцу некоторых статей p. Hal. 1, имеет специальное название «Привлечение к суду рабов и взыскание с осужденных». Этот параграф наиболее фрагментирован, и в литературе предложено несколько вариантов его дополнения и интерпретации. Если Миттейс переиздал эту часть лилльского папируса с минимальными, наиболее достоверными восстановлениями 48, то П. Мейер дает уже значительные дополнения (опираясь главным образом

46 R. Taubenschlag. Die körperliche Züchtigung im Rechte der Papyri. Opera minora, Bd. II. Warszawa, 1959, S. 738 (=«Etudes de Papvro-logie», VIII, 1957).
47 На это обратил внимание П. Мейер (P. Meyer. Op. cit., S. 244).
48 L. Mitteis, U. Wilcken. Op. cit., S. 412—413.
224

на работу Парча 49) и свою трактовку четвертого параграфа. По мнению П. Мейера, этот параграф имеет следующую структуру: сначала дано предписание, как следует оформлять предъявление иска (устная жалоба хозяину виновного раба в присутствии двух свидетелей, затем письменное заявление номофилаку с обвинением хозяина раба в соучастии), после чего идет предписание об уплате хозяином раба однократного штрафа, в случае если он сразу признавал правильность иска.
Если же хозяин раба оспаривал предъявленный ему иск, тогда, по мнению П. Мейера, происходил процесс, который мог иметь три варианта: а) раба могли оправдать, и в этом случае возможно, что истец нес наказание за ложное обвинение; б) суд признавал хозяина виновным в соучастии или подстрекательстве, тогда он представлял поручительство в возмещении ущерба и доплачивал потерпевшему установленный 20%-ный штраф; в) обвинение в соучастии или подстрекательстве не подтвердилось, но хозяин отвечает за преступные действия раба. Чтобы снять с себя обязанность возместить ущерб, хозяин может выдать виновного раба пострадавшему в присутствии номофилака. При этом предписывается дать рабу не менее ста ударов плетью, заклеймить и при каких-то условиях продать на вывоз 50.
В соответствии с трактовкой П. Мейера, четвертый параграф р. Lille, 29 можно перевести следующим образом.
I, 27—33: «Если кто-либо заявит, что потерпел от раба или рабыни, то, высказав обвинение в (их) незаконных действиях (τό αδίκημα) хозяину в присутствии не менее чем двух свидетелей, пусть подаст письменную жалобу номофилаку; и запрещается. . .». II, 1—40: «. . . должен, кроме этого, записать, что он предъявляет ему обвинение по закону. И если он (ответчик, т. е. господин раба? —А. П.) согласится, то пусть взыщут с господина предписанный простой штраф. Если же он (ответчик. — А. П.) будет оспаривать, пусть предъявит оправдания, что не приказывал ему и не знал, что раб совершил незаконные действия (άδικήσαι). Если же будет признано, что раб поступил справедливо. . . Если же выяснится в процессе суда, что раб совершил незаконные действия (άδικήσαι) по приказанию господина или с ведома господина, виновный должен представить поручительство (в уплате) присужденного ему штрафа и сверх того уплатить пятую часть присужденного штрафа противнику согласно закону.
Если же то, что он оспаривал (а именно: что раб действовал „без его ведома и приказания". — А. П.) в процессе суда будет установлено, то пусть, после того как осужденный выдаст раба выигравшему процесс в присутствии номофилаков, он будет освобожден от наказания. А тот, кому передали раба, пусть высечет его

49 J. Partsch. Op. cit., S. 71 — 73.
50 P. Meyer. Op. cit., S. 244—245.
225

не менее чем сотней плетей и поставит клеймо на лбу, как предписывает диаграмма. . . (а если? —А. П.) увезет в Александрию, пусть продаст его на вывоз».
Однако такое понимание этого параграфа не является бесспорным. Э. Бернекер предложил некоторые поправки в дополнениях и несколько иную трактовку текста 51. По его мнению, в начале параграфа говорится о внесудебном рассмотрении жалобы по поводу αδίκημα, совершенной рабом (термин έγκαλεΐν относится к внесудебному editio actionis). Предписания диаграммы по этому поводу, по-видимому, содержались в несохранившихся первых строках второй колонки. А затем идет речь о собственно «рабском» процессе, в котором раб не имел никакой юридической дееспособности, и иск предъявлялся господину независимо от того, был ли он соучастником или нет. В случае обвинения в подстрекательстве или соучастии хозяину раба предъявлялся двойной иск (II, 7—8): как владельцу совершившего подсудное действие раба и как соучастнику этого незаконного акта, поэтому, по мнению Бернекера, признавший вину ответчик должен уплатить двойной штраф (в строке 10 он читает διπλά вместо άπλα). Бернекер не согласен с дополнением Парча—Мейера в строках 11—16, так как оно позволяет предполагать участие раба в процессе на правах свободного, что не соответствует содержанию всего параграфа 52.
Возражает он и против восстановления в строке 21 глагола έγ[γυάτω]: он считает, что здесь не может идти речь о поручительстве, поскольку ранее (II, 9) предписывалось немедленное приведение в исполнении приговора о взыскании штрафа.
Таким образом, Бернекер в своей трактовке этого документа придает большое значение формальным сторонам судопроизводства и более последовательно проводит мысль, что юридическим лицом выступает хозяин раба: раб в качестве ответчика перед судом не появляется. Только когда хозяин, проиграв процесс, выдавал совершившего преступление раба пострадавшему, закон устанавливал те меры наказания, которые пострадавший имел право применить к преступнику.
По своему содержанию четвертый параграф стоит значительно ближе к греческим юридическим нормам, чем первые три и, может быть, даже соответствующие статьи p. Hal., 1.
Сравнивая его со статьей Дикайомата о нанесении рабом побоев свободному, исследователи отмечают различия в предписаниях о наказании рабов. В Дикайомата, как мы видели (стр. 212), раба, ударившего свободного, хозяин обязан был представить для экзекуции (не менее чем сотней ударов плетью за один удар), но при этом виновный оставался собственностью своего хозяина

51 Ε. Berneker Zu einigen Prozessurkunden der Ptolemäerzeit. — «Etudes de Papyrologie», II, 1933, S. 59—69.
52 В чтении Бернекера в этом абзаце говорится о том, что при недоказанности соучастия хозяина ему предъявляется лишь один иск.
226

и не подвергался никаким дополнительным наказаниям. В лилль-ском папирусе раб за нанесение по собственной инициативе αδίκημα свободному подвергался значительно более суровому наказанию в случае, если хозяин не хотел или не мог уплатить присужденного штрафа: его наказывали плетью, клеймили и при каких-то условиях продавали за границу.
Разные последствия испытывал и хозяин раба, если он пытался оспорить решение суда. В Дикайомата, если он отказывался выдать раба для бичевания, то платил двойной штраф по сравнению со штрафом, взыскивавшимся за соответствующие действия со свободных (т. е. платил 200 драхм за один удар), а если пытался оспорить решение суда, то платил тройной штраф или же не платил никакого штрафа, предоставив раба для наказания, но не утрачивая, по-видимому, прав собственности на высеченного раба. При этом вопрос о соучастии или подстрекательстве со стороны хозяина не рассматривается. В лилльском же папирусе хозяин платил двойной штраф лишь в случае соучастия; при оспаривании штраф, по-видимому, устанавливался судом, и к нему добавлялась 20%-ная прибавка в пользу пострадавшего. И даже при полной непричастности хозяина к преступлению раба он фактически нес материальный ущерб, теряя право собственности на раба, выданного во избежание штрафа пострадавшему.
Юристы объясняют расхождения в мере наказаний применением разных юридических норм: verberandum exhibere и noxae datio, причем, как считают И. Парч и П. Мейер, предоставление виновного на бичевание в p. Hal,, 1, lin. 186—202 является исключением, тогда как выдача преступника характерна и для греческого и для классического римского права 53. Именно эти расхождения позволили издателям Дикайомата заключить, что лилльский папирус является выписками из νόμος πολιτικός не Александрии, а какого-то из двух других греческих полисов — Птолемаиды или Навкратиса.
Однако Бернекер довольно убедительно оспаривает принадлежность р. Lille, 29 к городскому законодательству Навкратиса или Птолемаиды. По его мнению, этот документ регулировал деятельность дикастерия (δικαστήριον), т. е. коллегии из 10 судей, существовавшей в метрополиях нома 54, и, следовательно, служил судебной диаграммой для всей египетской хоры. Но его выводы не снимают вопрос о расхождениях между p. Hal., 1 и р. Lille, 29.
Бозможны, как мне кажется, два объяснения. Можно предположить, что статья о δούλων έπίχλησις р. Lille, 29 представляет собой общее положение о судебных процессах по поводу преступлений рабов, так как термин αδίκημα обозначает любой несправедливый

53 P. Meyer. Op. cit., S. 245, со ссылкой на кн.: J. Parlsch, Griechisches Burgschaftsrecht, Bd. I, Leipzig, 1909, § 135 Α.
54 Ε. Berneker. Op. cit., S. 62.
227

и нарушающий правовые нормы поступок, тогда как угроза железным предметом или нанесение побоев, о чем идет речь в p. Hal., 1, являются лишь частным случаем αδίκημα. Поэтому цель соответствующих статей Дикайомата сводится лишь к определению размеров штрафа по отношению к этим частным случаям. Во всем же остальном, по-видимому, следовало руководствоваться общими предписаниями об αδικήματα, совершенных рабом; этим можно объяснить отсутствие в статьях Дикайомата определения причастности хозяина к преступлению раба и дальнейшей судьбы высеченного раба.
Другое объяснение этих расхождений можно найти в уточнении и ограничении смысла термина αδίκημα. Едва ли нужно доказывать, что это слово приобрело в птолемеевском Египте значение специального термина, связанного с судо- и делопроизводством. Почти каждая жалоба, поданная на имя царя или высших чиновников, начинается словами: αδικούμαι όπα τού δεινός55. Если мы просмотрим содержание этих жалоб на «обиды», то выяснится, что в большинстве случаев αδίκημα связана с нанесением определенного материального ущерба. На многих жалобах имеется пометка (указание) стратега, что в случае невозможности урегулировать вопрос административным путем жалобу следует передать на рассмотрение суда: в дикастерион, лаокритам или έπί του κοινο-δικίου56. Это постоянно повторяющееся в жалобах сочетание αδικούμαι и материального ущерба заставляет предположить, что и в судебной практике термин αδίκημα приобрел вполне устойчивый оттенок «обиды», сопровождающейся обязательно материальным ущербом. И если теперь мы вложим это значение в термин αδίκημα, употребленный в четвертом параграфе лилльского папируса, то предписание об уплате ζημία и выдаче раба пострадавшему будет иметь несколько иной смысл: ζημία получит значение не столько штрафа, сколько возмещения ущерба (и тогда более оправдано присуждение" доплаты 20 процентов пострадавшему), а выдача раба пострадавшему вместо выплаты ζημία также окажется обусловленной необходимостью возместить материальный ущерб хотя бы в размере стоимости раба 57. И так как преступление раба привело к материальному ущербу и пострадавшего, и его бывшего хозяина, утратившего на него права собственности, то вполне закономерно, что такой раб рассматривался законом как тяжко провинившийся и заслуживающий дополнительного наказания: помимо обычного бичевания его клеймили и продавали на вывоз. Это второе объяснение мне кажется более вероятным, так как в первом случае при-

55 См. Enteuxeis, passim.
56 Enteuxeis: в дикастерион № 21, 32, 66, 69; лаокритем — № 50, 83; в смешанный суд — № 44, 65, 70.
57 В римской судебной практике похае dedere также связано с нанесением материального ущерба; см. А. Покровский. История римского права. СПб., 1913, стр. 290.
228

ходится исходить из предпосылки, что статьи о рабах в p. Hal., 1 и в р. Lille, 29 представляют собой фрагменты единого документа — общей судебной диаграммы о рабах, что доказать едва ли возможно.
Что касается лилльского папируса, то его следут рассматривать не в качестве выписки из городского законодательства, а как фрагменты царской диаграммы о судопроизводстве, может быть, специально подобранные по вопросам, касающимся рабов (привлечение их к суду, использование их в качестве свидетелей, порядок ведения процессов, меры наказания), или диаграммы, исключительно посвященной рабам.
По мнению Бернекера, эта диаграмма различала два вида судебных процессов по делам, связанным с преступлениями рабов: собственно рабский процесс (δούλων έπίκλησ-ς), когда жалоба подается на господина, и процесс, в котором >калоба подавалась на раба как на свободного, господин в нем не участвовал и мог лишь возбудить процесс вновь, потребовав пересмотра дела. «Этот вид расследования жалобы, — пишет Бернекер, — вероятно, был допустим только лишь относительно туземных рабов» 58. Это весьма интересное (но, к сожалению, ничем более не аргументированное) предположение Бернекера совпадает с высказанным нами мнением, что первый параграф лилльского папируса представляет собой рецепцию местных египетских правовых норм во вновь формирующееся эллинистическое египетское право.
Таким образом, р. Lille, 29 свидетельствует о существовании разных (по крайней мере двух) категорий рабов в Египте, по отношению к одной из которых возможно было предъявление иска об «обиде» ώς έλευθέρωι — или в результате ошибки из-за нечеткости граней социально-экономического положения ответчика (см. выше), или на основании законодательного признания за этой категорией рабов некоторых юридических прав.
Из этого документа вытекает и второй интересный вывод: в птолемеевском Египте отношения между хозяином и рабом подвергаются некоторой регламентации со стороны государственной власти: господину запрещается без санкции суда клеймить и пытать рабов, продавать их на вывоз (см. выше, стр. 221). Как уже указывалось, Уэстерман, отмечая эти особенности правовых норм эллинистического Египта, объясняет причины их появления смешением египетских и греческих элементов 59. Но отметить факт смешения местных правовых норм и правовых норм, принесенных греками, еще не означает ответить на вопрос, почему одни нормы старого местного права удержались, другие были отменены, почему одни греческие правовые порядки привились, другие — нет. Очевидно, ответ на эти вопросы надо искать в социально-экономической и политической структуре эллинистического Египта в целом.

58 Е. Berneker. Op. cit., S. 63.
59 W. L. Westermann. SSGBA, p. 52.
229

Но к этому сложному и важному вопросу мы еще вернемся позднее, а сейчас следует лишь заметить, что практика вмешательства государства в отношения между хозяином и рабом, право государства наказывать раба и рассматривать его как юридически ответственное лицо, несомненно, ведут свое происхождение от древнеегипетских правовых норм. Любопытно в этом отношении показание раба-сирийца Карбаала на процессе по поводу ограбления некрополя (время XX династии). По его словам, он вопреки приказанию господина отказался участвовать в краже быка из фиванского некрополя, так как больше боялся судебного наказания, чем наказания своего господина: «И я сказал: ... не пойду. Я, пришедший из Сирии, буду (отправлен в) Куш?60 Пусть мой господин найдет меня виновным и изобьет за это» 61. Следовательно, даже в том случае, когда раб, совершая преступление, лишь выполнял волю своего хозяина, он должен был отвечать за свои действия перед судом. Правда, опять следует оговориться, что здесь речь идет об особо тяжком преступлении с точки зрения египетских законов и, возможно, относительно ординарных преступлений существовали иные нормы наказания. И все же нельзя не считаться с этим документом, свидетельствующим, что египетские законы в некоторых случаях рассматривали раба не как res или instrumentum vocale, а как юридически ответственное лицо.
Но отмечая влияние египетского законодательства на юридические нормы, зафиксированные в лилльском папирусе, и рассматривая этот документ как фрагмент общеегипетской диаграммы, предназначенной в первую очередь для хоры, следует подчеркнуть, что в основе этой диаграммы лежит греческое полисное законодательство.
Третий документ городского законодательства — p. Rend. Harr., 61 — не вызывает сомнений в своей принадлежности к этой категории документов. Он представляет собой постановление александрийцев 62 о сооружении золотой статуи Птолемею Филометору, увенчании его золотым венком и совершении жертвоприношений в благодарность за передачу гражданам сборов налога на рабов (σωματικά τέλη) и по случаю бракосочетания царя с Клеопатрой Теей. В связи со сбором средств для этих приношений в декрете предписывается произвести регистрацию всех купленных, но не зарегистрированных и всех доморожденных рабов. Указание в тексте постановления о предстоящем сооружении «свадебного стола» Птолемея Филометора и Клеопатры Теи позволяет датировать папирус 175/4 г. до н. э. Подробнее этот документ мы
60 Отправка в Куш была одним из тяжелейших наказаний.

61 Иератический папирус Британского музея № 10052, 12, 8—9, перевод И. М. Лурье, см. в кн.: И. М. Лурье. Указ. соч., стр. 265.
62 См. об этом: F. М. Heichelheim. An Alexandrian Decree of 175/174 В. С. — JEA, 26, 1940, p. 155—156.
230

рассмотрим позднее вместе с соответствующими простагмами Птолемеев.
Простагмы и диаграммы Птолемеев, касающиеся рабов, можно разделить на несколько видов. Это прежде всего простагмы и диаграммы фискального характера — о регистрации рабов (р. Grad., 1) и о налоге на продажу рабов (p. Hibeh, 29; p. Col. inv. 480); простагма, имеющая своей целью также гарантию фискальных интересов государства, но специфическая по содержанию, — о регистрации незаконно порабощенных лаой Сирии и Финикии (PER inv. 24552=SB, 8008=С.Ord. Pt., 22), судебная простагма (С. Ord. Pt., 45—46); простагмы административно-хозяйственного содержания, где предусматриваются награды рабам за донос о нарушении данного постановления (p. Tebt., 700; BGU, 1730), и, наконец, простагмы о предоставлении права убежища храмам (С. Ord. Pt., 64 и 67).
Рассмотрим прежде всего простагму Птолемея Филадельфа относительно порабощенных лаой Сирии и Финикии, так как она хотя и относится к неегипетским областям царства Птолемеев, но в известной мере характеризует общую политику Птолемеев по отношению к разным категориям подданных. Этот папирус из собрания эрцгерцога Райнера, опубликованный впервые в 1936 г. Либесни 63, многократно переиздавался и комментировался крупнейшими исследователями, что уже само по себе говорит о его важном значении для истории эллинистического Египта.
Папирус содержит два декрета: о регистрации скота и уплате соответствующего налога и о регистрации σώματα λαϊκά ελεύθερα. На основании данных, содержащихся в первом декрете, оба документа датируются обычно 25 годом Птолемея Филадельфа, т. е. 261/60 г. до н. э. Декрет о регистрации незаконно порабощенных лаой изучался главным образом в двух планах: как документ, характеризующий политику Птолемеев по отношению к их внеегипетским владениям, и как источник, раскрывающий социально-экономическую структуру эллинистического общества. В этом плане представляются наиболее интересными статья Уэстермана 64 и соответствующий раздел в «Исследованиях по истории земельных отношений в Египте II—I вв. до н. э.»К. К. Зельина.
Уэстерман рассматривает этот декрет, относящийся к Сирии и Финикии, в связи с египетскими документами того же времени. Он считает, что предписание о регистрации σώματα λαϊκά ελεύθερα в Сирии и Финикии последовало после общего декрета о регистрации рабов (следы которого сохранились в p. Hibeh, 29), поскольку эта категория лиц, находящихся на положении рабов, ускользнула от регистрации 65. Сопоставляя РЕВ inv. 24552 с документами

63 «Aegyptus», XVI, 1936, S. 257—288.
64 W. L. Westermann. Enslaved Persons Who Are Free. Rainer Papyrus (PER) inv. 24552. — AJPh, 59, 1938, p. 1—30.
65 Ibid., p. 6-7.
231

из архива Зенона, Уэстерман видит в нем новое доказательство официального признания в Египте практики порабощения за долги и самопорабощения при соблюдении установленных процедур 66. Декрет, по его мнению, свидетельствует о заботе Птолемеев о подданных на внеегипетскои территории 67.
К. К. Зелыга 68, напротив, подчеркивает, с одной стороны, специфику исторической обстановки в Сирии и Финикии в 1-й половине III в. до н. э., обусловившую появление декрета Птолемея Филадельфа, с другой — чисто фискальные, отнюдь не гуманистические цели этого документа. Птолемей Филадельф озабочен обеспечением доходов царской казны от эксплуатации местного земледельческого населения (лаой) и потому запрещает его порабощение частными лицами, но признает законной продажу в рабство с аукциона за долги казне. При всех расхождениях в оценке этого документа оба исследователя отмечают как характерное явление роль государственной власти в санкционировании порабощения.
Принимая во внимание справедливое указание К. К. Зельина на специфику исторической обстановки в Сирии и Финикии, вызвавшую появление этого декрета, все же и при рассмотрении рабовладельческих отношений в Египте имеет смысл использовать этот документ. Текст указа следующий (рис. 3): «По предписанию царя: если кто-либо из (живущих) в Сирии или Финикии купил σώμα λαϊκόν ελεύθερον или захватил и удерживает, или каким другим способом приобрел... (пусть зарегистрирует и приведет его?—А. П.) к эконому, назначенному в каждую гипархию, в течение 20 дней со дня объявления простагмы. Если же кто не зарегистрирует или не приведет, то он будет лишен τοΰ σώματος и с него взыщут в царскую казну за каждого σώμα 6000 драхм, и царь вынесет решение о нем. Донесшему пусть дадут за каждого σώμα. . . драхм. Если же кто-либо засвидетельствует, что зарегистрированные и приведенные σώματα, когда их покупали, были ойкетами, то пусть они у него останутся. Что касается σώματα, купленных на царских аукционах, то они, если (даже) кто-либо (из них) утверяедает, что он свободный, пусть остаются во владении купивших. Те из воинов и других (лиц), проживающих в Сирии и Финикии, кто сожительствует с захваченными простолюдинками, пусть не регистрируют (их).
И в дальнейшем пусть никто не покупает и не берет в залог σώματα λαϊκά ελεύθερα ни под каким предлогом, кроме (лиц), выставленных на аукцион диойкетом по доходам с Сирии и Финикии, относительно которых взыскание надлежит производить и

66 Ibid., р. 8—17. А. Б. Ранович трактует этот документ примерно в том же плане, что и Уэстерман (см. «Эллинизм и его историческая роль». М., 1950, стр. 205—206).
67 W. L. Westermann. Enslaved Persons. . ., p. 27.
68 К. К. Зельин. ИИЗОЕ, стр. 142—143.
232

с личности, согласно изданному закону об аренде. Если же не (выполняют этого предписания), то подвергаются такому же (как указанный выше? — А. П.) штрафу рапным образом и продающие, и берущие в залог. Донесшим же будет выдано (с каждого проданного.— А. П.) σωμα 300 драхм».
В литературе уже обращалось внимание на терминологию этого декрета: в нем ни разу не употребляются обычные для полисного законодательства обозначения рабов δούλος и άνδράποδον ю, Все, подлежащие регистрации, называются σώματα. Даже в том случае, когда рабский статус регистрируемых предполагается (и может быть подтвержден документально), в декрете применяется по отношению к ним описательное обозначение: σώματα οντά οίκετικά.
Это выражение, как уже указывалось, находит параллель в οίκέται οντες первого параграфа р. Lille, 29. Возможно, и здесь отразилась местная терминология, какие-то местные особенности рабовладельческих отношений, близкие к древнеегипетским и потому получившие сходные названия.
Характерно и обозначение свободных: σωμα λαϊκόν ελεύθερον (стк. 2), σώματα λαϊκά ελεύθερα (стк. 22). Сочетание термина σώμα, σώματα, в папирусах этого времени постоянно применяемого к рабам, с определением ελεύθερον производит впечатление соединения двух противоположных начал — рабства и свободы. И, вероятно, не случайно их разделяет второе определение—λαϊκά. По-видимому, только по отношению к λαοί можно говорить о σώματα ελεύθερα или σώματα οίκετικά, только в этой среде грани между свободой и рабством стирались и переход цз одного статуса в другой происходил достаточно часто, чтобы стать ординарным явлением и получить отражение в терминологии.
При всей многоликости слоя рабов в Греции классического времени 70 в нем едва ли можно выявить какие-то сословные различия. Структура греческого полиса сравнительно проста, это лишь три сословия: граждане, рабы и метеки, т. е. свободные, но не имеющие гражданских прав. Сословная структура эллинистических государств значительно сложнее и по существу еще не изучена достаточно детально. На местное сословно-классовое деление наслоилось сословное деление греко-македонских завоевателей. Все это не могло не отразиться на правовом сознании и правовых нормах, вырабатывавшихся в новых эллинистических государствах. Этот процесс и нашел в какой-то мере свое отражение в декрете Птолемея Филадельфа относительно Сирии и Финикии.

69 Уэстерман объясняет это тем, что речь идет о незаконно порабощенных свободных, потому и применяется нейтральный термин σωμα (см. W. L. Westermann. Enslaved Persons. . ., p. 22).
70 См. Э. Л. Казакевич, Были ли рабами οί χωρίς οίκοΰντες? — ВДИ, 1960, № 3, стр. 23-42,
233

Указ о сирийских лаой

Рис. 3. Указ о сирийских лаой (РЕВ inv. 24552)

234

В чьих интересах составлен декрет — этот вопрос, как мы видели, уже дебатировался в литературе, но против кого он направлен — на это не обращалось достаточного внимания.
К. К. Зельин перечисляет названные в декрете методы порабощения: 1) покупка, 2) похищение, 3) порабощение человека, отданного в залог, 4) другие способы, ближе не определяемые,— и отмечает, что порабощать запрещалось лишь частным лицам 71. Попытаемся выяснить, нет ли в тексте декрета более определенных указаний на социальную принадлежность этих частных лиц.
Во 2-й и 21-й строках декрета говорится о покупке свободного простолюдина. Кто же мог его продать, помимо продажи с аукциона, что санкционируется законом? Очевидно, тот, кто его захватил или насильственно в ходе военных действий, или обманным путем, или самочинно за долги (т. е. и в этих двух случаях насильственно). Кроме того, простолюдин мог продать себя сам. Поскольку декрет, имеющий целью упорядочить жизнь в мирных условиях, прежде всего запрещает на будущее покупать (άγοράζειν) σώματα λαϊκά ελεύθερα, можно предположить, что наиболее распространенным явлением могла быть или самочинная продажа кредитором должника за долги, или самопродажа. В строках 28—29 говорится, что равным образом подвергаются штрафу κα'ι οί άποδόμενοι κα'ι οί ύποθέντες, т. е. продавцы и берущие в залог. Штраф чрезвычайно высок — 6000 драхм, тогда как максимальная цена раба в III в., засвидетельствованная в папирусах, — 300 драхм. Практически такой штраф должен был устрашить не только людей среднего достатка, но и богатых. Очевидно, декрет в основном и направлен против ростовщиков и скупщиков рабов, разорявших эти области царства Птолемеев.
В то же время в декрете нет ни слова о запрещении закладывать или продавать себя. Более того, декрет предусматривает продажу с аукциона диойкетом по доходам с Сирии и Финикии тех же самых σώματα λαϊκά ελεύθερα, относительно которых надлежит производить взыскание не только с имущества, но и έκ too σώματος. При этом в декрете дается ссылка на νόμοι, οί km της μισθώσεως. О какой аренде шла речь в этих законах — неизвестно, в первую очередь можно предположить аренду царской земли, но не исключено, что νόμοι носили более широкий характер и регулировали все отношения найма и аренды.
Сопоставления этого декрета с документами из архива Зенона, предложенные В. Уэстерманом 72, показывают, что и в Египте наблюдалась борьба двух тенденций: стремление кредиторов частным порядком перевести должника в положение раба и стремление царской администрации поставить этот процесс под контроль государственных органов.

71 К. К. Зельин. ИИЗОЕ, стр. 143.
72 W. L. Westermann. Enslaved Persons..., p. 16—18.
235

К. К. Зельин прав в том отношении, что только особые исторические условия Сирии и Финикии привели к возникновению потребности в законодательном вмешательстве царской власти, чтобы пресечь порабощение лаой той частью господствующего класса, чьи интересы не были непосредственно связаны с интересами царской казны. В Египте этот процесс не достигал такой остроты, поэтому декрет Птолемея Филадельфа на фоне всей остальной законодательной деятельности его самого и даже его ближайших преемников, по-видимому, казался их современникам из ряда вон выходящим. Во всяком случае, он произвел достаточно сильное впечатление, чтобы память о нем пережила несколько поколений и нашла отражение в произведении определенно публицистического характера — «Письме к Филократу» Псевдо-Аристея 73.
Несомненно, что декрет Птолемея Филадельфа повлек за собою восстановление статуса ελεύθεροι для значительного количества σώματα λαϊκά. У Псевдо-Аристея число освобожденных по указу Птолемея иудеев достигает уже громадной цифры — около 200 тысяч 74. И если в подлинном декрете Птолемея Филадельфа ничего не говорится о выплате компенсации за освобождаемых, то в приведенном у Псевдо-Аристея декрете устанавливается выкуп за каждого освобождаемого в 20 драхм (Ad Philocr. epist., 22).
Таким образом, этот акт вмешательства царской власти в частновладельческие отношения господина и раба в идеологическом преломлении последующих поколений (безотносительно к тем политическим целям, ради которых он использовался в публицистике) приобрел характер грандиозного экстраординарного мероприятия, оправданного только теми высокими морально-религиозными целями, ради которых оно было предпринято, и стремлением царя хотя бы в некоторой степени компенсировать рабовладельцев за счет государственной казны. По существу в этой трактовке декрета Птолемея Филадельфа отражается отрицательное отношение рабовладельцев к такого рода законодательным актам со стороны государства. Но появилась ли эта отрицательная оценка только во II в. до н. э. (как обычно датируют произведение Псевдо-Аристея) или она унаследована от современников декрета — установить едва ли возможно.
Как уже указывалось, Уэстерман считает, что декрет Птолемея Филадельфа относительно регистрации σώματα λαϊκά ελεύθερα

73 [Aristeae] Ad Philoeratem epistula. Ed. P. Wendland. Leipzig, 1900. Факт использования Псевдо-Аристеем декрета Птолемея Филадельфа достаточно убедительно доказан Уэстерманом (см. W. L. Westermann. Enslaved Persons. . ., p. 20—26). Подробнее об историческом значении «Письма к Филократу» см.: К. К. Зельин. ИИЗОЕ, стр. 152—157.
74 В «Письме» указывается, что общая сумма выкупа, выплаченная из царской казны, составляла около 660 талантов (Ad Philocr. epist., 27), следовательно, было выкуплено не менее 198 тысяч человек.
236

в Сирии и Финикии появился после общего декрета о регистрации рабов в державе Птолемеев, следы которого он усматривает в p. Hibeh, 29 76.
О регистрации рабов (с разными целями) идет речь в нескольких документах законодательного характера: в уже названном хибехском папирусе, в р. Grad., 1; p. Col. inv. 480 и в p. Rend. Наг., 61, но установить цель регистрации не всегда удается 76. Пожалуй, наибольшие споры вызвал р. Grad., 1.
Этот документ дошел в весьма фрагментированном состоянии, место его происхождения неизвестно. В самом документе указана дата — месяц горпиайос 17 года правления какого-то из Птолемеев. Документы, найденные вместе с ним, датируются 230—211 гг. до н. э., но по своему стилю р. Grad., 1 относится, скорее, ко времени Птолемея Филадельфа 77. От первых строчек сохранились лишь обрывки слов. Возможно, вначале шел текст письма, сопровождающий простагму, а затем уже текст простагмы, начало которой также не сохранилось (рис. 4).
Начиная с пятой строки, можно прочесть следующее: «По предписанию царя . . . αί[χ]μάλωτα σώμα[τα]. . . (следующая строка не сохранилась). . . все должны зарегистрировать у (чиновника), назначенного для этого царем, начиная с месяца горпиайоса, (жители) Александрии — до месяца диоса, (жители) хоры — до месяца дюстроса, и внести за каждого раба (σώματος) 20 драхм и на издержки прагматевта 4 драхмы. . .» Далее текст опять фрагментирован, и исследователи читают его по-разному. Согласно чтению М. Ленже, изучавшей оригинал при переиздании его в «Корпусе декретов Птолемеев» 78, последние строчки можно перевести следующим образом: «кроме внесших 60-драхмовый и 40-драхмовый (взнос). Пусть не. . .»
Первый издатель этого документа — Плауман — считал его фрагментом царского декрета о введении налога на рабов как движимое имущество, обложению которым подвергались главным образом зажиточные круги городского населения 79. Вилькен выдвинул совсем иное толкование: прочитав в 5-й строке αίχμάλοιτα σώματα, он предложил считать этот документ декретом о распродаже царской казной военнопленных по установленной цене 80.

75 Но как он сам достаточно убедительно доказал в более ранней работе «О рабстве в птолемеевском Египте», в хибехском папирусе говорится о регистрации рабов, подлежащих продаже (см. W. L. Westermann. Upon Slavery. . ., p. 38—39).
78 О какой-то регистрации σώματα упоминается также в одном из писем Зенону (PSI, 488).
77 См.: С. Ord. Pt., p. 55.
78 Она предлагает следующее чтение (стк. 12—13): τ.λήν των κ[α]ταβε-βληχότων τήν (έξηκονταδραχμίαν) χαί την τεσσαραχο[ντ]αδραχμίαν. μή έξέστω δέ τ[ώι]. . . (С. Ord. Pt., 25).
79 Ρ. Grad., S. 9—12, 16-17.
80 U. Wilcken. Papyrus-Urkunden. — «Archiv für Papyrusforschung», VI, 1920, S. 365.
237

Указы о регистрации сомата

Рис. 4. Указы о регистрации сомата: вверху — р. Grad., 1; внизу — p. Hibeh, 29

238

Эти две крайние точки зрения затем неоднократно дебатировались другими исследователями 81. Уэстерман, сопоставляя налог на продажу рабов в p. Col. inv. 480 (около 20 драхм с мины) сданными р. Grad., 1, высказывает мнение, что в последнем документе также идет речь о налоге на продажу рабов-военнопленных, которых государство распродает «по дешевке» (job lot) — по 1 мине за человека 82. М. Ленже по существу возвращается к точке зрения Плаумана 83. Хотя она и оговаривается, что лакуны в тексте не позволяют принять ту или иную интерпретацию (и, в частности, с уверенностью говорить о рабах-военнопленных), тем не менее склонна рассматривать взнос в 20 драхм скорее как экстраординарный налог на рабский капитал, чем как пошлину с их продажной стоимости 84.
Одной из причин, заставляющих даже тех исследователей, которые видят в р. Grad., 1 декрет о налоге на рабов как движимое имущество, считать этот налог экстраординарным, является то обстоятельство, что в практике финансовой организации греческих полисов такой налог не засвидетельствован 85. Андреадес, разбирая сохранившиеся в литературных источниках и надписях сведения о налогах, имеющих отношение к владению рабами в Афинах и других греческих полисах, приходит к заключению, что общий характер полисных финансов не позволяет считать их прямыми налогами 86 и что если нельзя целиком отвергнуть гипотезу о существовании прямых налогов на рабов, высказанную некогда Беком, то и доказать ее тоже нельзя 87.
Но основываться на данных о характере обложения в греческих полисах было бы закономерно, если бы в р. Grad., 1 шла речь об одном из полисов Египта. Что касается державы в целом, то едва ли можно найти внутри греческих государств что-либо подобное сложной податной системе Птолемеев. Поэтому, как мне кажется, решение вопроса о существовании в податной системе Египта прямого налога на рабов следует ставить в зависимость не от наличия или отсутствия его в греческих полисах, а от соответствия или несоответствия такого рода обложения финансовой политике Птолемеев. Если исходить из этих соображений, то возможность такого налога (по крайней мере в качестве экстраординарного мероприятия) допустима. Поэтому заслуживает внимания ряд наблюдений М. Ленже, используемых ею

81 Обзор дискуссий по этому документу см.: К. К. Зельин, ИИЗОЕ, стр. 139—141; С. Ord. Pt., p. 55.
82 W. L. Westermann. Upon Slavery. . ., p. 34—35.
83 C. Ord. Pt., p. 55—56.
84 Ibid., p. 56.
85 См., например: W. L. Westermann. Upon Slavery. . ., p. 37.
86 Α. Μ. Andreades A History of Greek Public Finance. Cambridge, 1933, p. 150.
87 Ibid., p. 284.
239

для аргументации своей точки зрения. Она указывает, например, что продолжительность срока регистрации — от трех до шести месяцев в зависимости от места нахождения налогоплательщика — свидетельствует, во-первых, о концентрации всех сведений в Александрии и, во-вторых, о многочисленности объектов регистрации. Назначение царем специальных должностных лиц для проведения регистрации и высокая ставка обложения говорят, по ее мнению, об исключительном характере и регистрации, и взимания88. Но при этом остаются без объяснения последние две строки: «кроме внесших 60-драхмовый и 40-драхмовый взнос».
Очень любопытно предложенное Уэстерманом сопоставление 89 строк 13 — 14 папируса Граденвитца и строк 11—12 p. Col. inv. 480. В этой выписке из царской диаграммы времени Птолемея Эпифана указывается, что с тех, кто покупает раба на условии выплаты всех налогов, взыскивается с каждой мины 20 драхм 1 обол и прополитикон городу с каждого раба — 4 драхмы 1 обол. Если вслед за Уэстерманом предположить, что ставка в 20 драхм с каждого σώματος исходит из округленной наименьшей стоимости раба в 1 мину, то цифры в том и другом документе (практически) полностью совпадают. Следует заметить, что в обоих документах употреблены сходные выражения: в р. Grad., 1 — καταβαλεΐν έφ' έκαστου σώματος, в p. Col. inv. 480 — έφ' ώι τα τέλη πάντα καταβαλεΐ.
Но еще более интересно сопоставить р. Grad., 1 с упоминавшимся уже декретом александрийцев о сооружении золотой статуи Птолемея Филометора в благодарность за передачу гражданам налога на рабов (р. Bend. Harr., 61). Этот документ датируется 175/4 г. до н. э., т. е. более чем на полвека позже р. Grad., 1. Налоговая система птолемеевского Египта к этому времени уже не только сложилась, но и приобрела какие-то традиционные черты. Однако под влиянием социально-экономических и политических событий на рубеже III и II вв. до н. э., по-видимому, возникла потребность в некоторой перестройке этой системы, если не по линии существенных изменений ее организации, то по крайней мере в направлении перераспределения доходов от налоговых поступлений. На это указывают льготы, предоставляемые храмам, а также документы о налогах, связанных с рабовладением, — p. Col. inv. 480 и р. Bend. Harr., 61.
В литературе этот последний документ рассматривается прежде всего как свидетельство, характеризующее внутреннюю политику правительства Птолемея VI Филометора по отношению к александрийским гражданам. Хайхельхайм, например, видит в нем средство обеспечить экстраординарные расходы правительства, связанные с браком Птолемея Филометора 90, К. К. Зельин —

88 С. Ord. Pt., p. 55-56.
89 W. L. Westermann. Upon Slavery. . ., p. 34—35.
90 Cm. F. M. Heichelheim. Op. cit., p. 156.
240

проявление политики дарования φιλάνθρωπα, политики опоры на «эллинов» 91.
Но, отвлекаясь от обстоятельств возникновения этого декрета, попытаемся вникнуть в его содержание. Папирус дошел в очень фрагментированном состоянии (по существу сохранилась лишь правая половина второй колонки текста), но усилиями издателей вторая колонка восстановлена почти полностью. В интерпретации Ф. Хайхельхайма, переиздавшего в 1940 г. папирус с большими дополнениями, содержание документа следующее (рис. 5):
«В добрый час. Совет и народ Александрии постановил: так как царь Птолемей Бог Филометор издал указ. . .» Далее, по мнению Хайхельхайма, идет резюме или полный текст указа Птолемея Филометора: «. . . [В течение 20 дней александрийцы] 92, живущие в хоре, пусть зарегистрируют [σώματα, купленных] не по закону, не будучи (при этом) обязанными (платить штраф) — [начиная с 15-летнего возраста, каждого раба], кроме того, проставив в апографе имя матери [детей-рабов]: как только исполнится 15 лет, (они должны привести их [к агораномам], чтобы (агора-номы) определили их приметы. Равным образом и [александрийцы всех ] принадлежащих им доморожденных рабов [пусть зарегистрируют у агораномов ] в течение 20 дней: тех, кому нет 15 лет, [пусть проставят приметы и] имя матери, а тех, кому больше 15 лет, [(пусть зарегистрируют) согласно закону]. Опоздавшие же представить апографе [рабов, как предписано], уплатив полису [штраф], пусть зарегистрируют у агораномов согласно [закону]». Отсюда, как считает Хайхельхайм, начинается текст постановления александрийцев: «[Так как теперь] царь Птолемей Бог Филометор не только [облагодетельствовал наш полис ] Александрию и всех людей, но и [передал нам налог на рабов (σωματικά τέλη) ], желая гражданам большой пользы, [и проявил ] ко всем нам неизменное расположение [и благосклонность], мы постановили [сделать] золотую статую царя (Птолемея целиком) из золота и перечислить (теперь же?) в свадебную [казну царя] (стоимость) этого священного изображения. Согласно этому [наши тезаврофи-лаки], взяв всю сумму (из тех средств), которые, [как предписано], должны поступить в откуп налогов [от наших сограждан из хоры], [пусть составят счет расходов] таким образом, [как необходимо по закону]. (Постановили также) совершить жертвоприношение [царю ] Птолемею Богу Филометору, когда он соорудит [свадебный стол?], увенчать его венком и (принести) жертвоприношение [царице Клеопатре Богине так же, как ] Богу Филометору, [как достойно их обоих. . .]».

91 К. К. Зельин. ИИЗОЕ, стр. 152.
92 В квадратных скобках дан перевод восстановленных (или дополненных) частей греческого текста.
241

Александрийский декрет о регистрации рабов

Рис. 5. Александрийский декрет о регистрации рабов (p. Rend. Harr., 61)

Как видно из текста папируса, восстановлены и дополнены весьма существенные положения: что именно покупные рабы регистрируются в хоре, что регистрация происходит у агораномов, что царь передал гражданам налог на рабов и что жертвоприношение царю связано с его бракосочетанием. Можно соглашаться или не соглашаться с интерпретацией Хайхельхаймом этого документа в целом, но некоторые сведения, содержащиеся в нем, остаются бесспорными и представляют для нас значительный интерес. Это прежде всего вопрос о регистрации рабов. Если в р. Grad., 1 можно предполагать единовременную перепись рабов в связи с какими-то особыми обстоятельствами, то этот документ с полной очевидностью свидетельствует о регулярной регистрации. При этом речь идет не о засвидетельствовании сделки на покупку раба, а о регистрации рабов как таковых, сопровождав-

242

шейся, по-видимому, описанием примет каждого раба. Переписи подлежат и покупные, и доморожденные рабы (стк. 6). Как толкует эту часть царского декрета Хайхельхайм, на александрийских граждан до этого указа не распространялась обязанность регистрировать доморожденных рабов. Вводя это постановление, царь одновременно делает уступку, разрешая без уплаты штрафа зарегистрировать рабов, купленных не по закону (т. е. без регистрации и беспошлинно), и передавая александрийцам сбор со своих сограждан налога, уплачиваемого при регистрации 93.
Интерпретация Хайхельхайма р. Bend. Harr., 61 при всей ее убедительности оставляет все же некоторые сомнения в правильности восстановления текста указа Птолемея Филометора. Например, непонятно, почему постановление о регистрации без уплаты штрафа купленных не по закону рабов относится только к александрийцам, живущим в хоре, а предписание регистрировать доморожденных — к александрийцам без указания их местонахождения. Едва ли можно предполагать, что случаи незаконной покупки рабов имели место только в хоре, а в Александрии их не могло быть, или что предписание о регистрации без уплаты штрафа относилось только к живущим в хоре, а на жителей города не распространялось. Затем, если действительно в первой части постановления говорится о купленных рабах, то указание имени матери детей-рабов имеет смысл только в том случае, когда дети-рабы покупались вместе с матерью. Но, как видно из других документов (например, PCZ, 59003), дети могли продаваться отдельно и даже без указания в купчей имени матери. Нет оснований считать, что при незаконных сделках была иная практика продажи детей-рабов.
В сохранившемся тексте царской простагмы (или ее резюме) главный упор сосредоточен на регистрации рабов до пятнадцатилетнего возраста, порядок регистрации взрослых рабов не совсем ясен: в строках 8—9 Хайхельхайм восстанавливает: τά δέ άπό ιε (ετών) [σώματα κατά του νόμους]. Это обстоятельство, а также оговорка, что устанавливается определенный срок для регистрации рабов без наложения штрафа (однако размеры этого штрафа не указываются), позволяют предполагать, что закон о регистрации взрослых доморожденных рабов уже существовал и в данной простагме он лишь дополняется распоряжением о регистрации рабов, не достигших пятнадцатилетнего возраста.
Какую же цель имела регистрация? По-видимому, прежде всего фискальную, так как если даже допустить, что специального налога с «головы» раба не было, то в соответствии с принципами организации птолемеевской налоговой системы, несомненно, взимался налог за самый акт регистрации («на расходы

93 F. М. Heichelheim. Op. cit., p. 156.
243

прагматевта», как указывается в р. Grad., 1). Но помимо фискальных, вероятно, имели- значение и административные цели: при регистрации детей-рабов, не достигших пятнадцатилетнего возраста, одновременно составлялось описание примет (см. стк. 7—8).
Делалось ли это на случай побега раба, или в порядке предупреждения возможности со стороны хозяина уклониться от уплаты налога в будущем при продаже раба, или пресечения попыток изменить рабский статус обманным путем — в любом случае это означало административное фиксирование социального положения какой-то части населения. Иными словами, и в этом документе ясно ощущается определенная тенденция в общественном устройстве государства Птолемеев: вмешательство государственной власти в отношения между рабом и рабовладельцем в пользу или во вред каждого отдельного рабовладельца в зависимости от интересов класса в целом.
Данные о регистрации рабов в Египте интересно сопоставить с сообщением в Псевдо-Аристотелевой «Экономике» о регистрации рабов, предпринятой родосцем Антименом в лагере Александра Македонского во время похода на Восток. «Пытаясь добыть денег, — говорится в книге II (1352b, 31 — 1353а, 5), — тех рабов, которые находились в лагере, он предложил всякому желающему регистрировать с любой оценкой, а налог выплачивать по 8 драхм в год, и если раб убежит, то будет возвращена та сумма, в которую он оценил его при регистрации. Таким образом, так как было зарегистрировано много рабов, получилось немало денег. А если раб убегал какой-нибудь, он приказывал сатрапу той (местности), в которой находится лагерь, возвращать его обратно (или) уплатить хозяину сумму его оценки» 94.
Не вдаваясь в обсуждение вопроса о достоверности этого сообщения, следует отметить, что акт регистрации преподносится здесь в двух аспектах: как средство для взимания с рабовладельцев налога на рабов и как гарантия со стороны государства владельческих прав рабовладельца. В силу взаимной заинтересованности акт регистрации основывается на добровольных началах. Налог взимается не за регистрацию и не с цены раба, а поголовно в размере твердо установленной суммы. Соответствовало ли это сообщение реальной действительности, было ли оно теоретическим проектом или публицистическим отражением существовавшей практики — в любом случае оно свидетельствует о том, что идеи регистрации рабов и налога на рабов как движимое имущество не были чужды экономической мысли эллинистического времени.
Если теперь от декрета александрийцев (т. е. р. Bend. Harr., 61) мы вернемся к документам III в. до н. э., то данные о регистрации рабов в р. Grad., 1 и p. Hibeh, 29 приобретут несколько

94 Перевод Г. А. Тароняна. — ВДИ, 1969, № 3.
244

иное значение. Едва ли можно вслед за Уэстерманом считать, что в p. Hibeh, 29 речь идет об откупе налога только на продажу рабов 95, т. е. о торговой пошлине.
Папирус Hibeh, 29 обычно рассматривается как фрагмент νόμος τελωνικός времени Птолемея Филадельфа. Папирус содержит два самостоятельных документа: на лицевой стороне говорится об откупе налога на рабов, на оборотной — об откупе денежного налога, взыскиваемого с τα κτήματα. По мнению Вилькена, возможно, имеется в виду налог на виноградники, так как именно к этой категории имущества в середине III в. до н. э. обычно применялось обозначение τό κτήμα96.
Содержание интересующей нас первой части документа следующее (см. рис. 4). Начало документа не сохранилось, в первых фрагментированных строках, по-видимому, говорится о взысканиях, налагаемых на откупщика или лиц, связанных с откупом, в случае нарушения условий откупа: «. . . если бы . . . раба, и пусть уплатит в двойном размере. Если же кто. . . или не запишет в агораномии или, [ускользнув] от налогов, причинит ущерб откупщику, тот лишится раба. Если же он станет возражать, пусть рассматривается дело в назначенном суде. Донесшему же следует третья часть (стоимости) проданного раба. Если же донесет заложник, пусть будет свободным, внеся соответствующий налог. Пусть грамматевс по рабам, антиграфевс и откупщик запишут для себя эти основные положения, откупщик же этот документ, начертив на доске большими буквами, пусть выставляет перед агораномией каждый день. Если же в какой-либо день (доска) не будет выставлена, [пусть уплатит . . . драхм штрафа] и сверх того уплатит . . . и . . .»
Уэстерман, предлагая свое толкование p. Hibeh, 29, опирается на упоминание агораномии и на строки 5—7 этого документа, где говорится о награде доносчику в размере одной трети πραθέντος του άνδραπόδου и предоставлении свободы заложнику, что, по его мнению, свидетельствует об обложении налогом самого акта продажи рабов и заложников. Кроме того, выражение το[δτο τό] γραμματ[βιον] он понимает как «списки (рабов)»97. В этом толковании, несомненно, отразилось влияние тех сведений, которые содержит p. Col. inv. 480. Но, как уже указывалось, нельзя недооценивать и информацию, доставляемую p. Rend. Harr., 61. Против трактовки Уэстермана можно выдвинуть и некоторые соображения, основывающиеся на том же p. Col. inv. 480. В этой диаграмме во всех случаях продажи рабов, за исключением продажи их государством, предусматривается налог с обоих контрагентов — продавца и покупателя. В p. Hibeh, 29 фигурирует

95 W. L. Westermann. Upon Slavery. . ., p. 39.
96 L. Μitteis, U. Wilcken. Op. cit., Bd. I, H. 2, S. 306.
97 W. L. Westermann. Upon Slavery. . ., p. 39.
245

только одно лицо. Едва ли можно представить себе, что один И8 контрагентов зарегистрировал сделку и уплатил налог, а другой уклонился от этого. Если же они оба нарушили закон, то и ответственность должна падать на обоих, что, вероятно, и было бы зафиксировано в p. Hibeh, 29.
Упоминание о выплате доносчику трети стоимости проданного раба само по себе также не может служить доказательством того, что речь идет о налоге на продажу рабов. Так как нарушивший этот закон рабовладелец в качестве наказания лишался раба, этот раб, очевидно, продавался с аукциона, чтобы восполнить ущерб, нанесенный откупу, и выплатить награду доносчику.
Очень интересно предписание, касающееся заложников. Почему возникла потребность в специальном предписании такого рода? И почему только по отношению к этой категории несвободных? Можно предположить (особенно имея в виду декрет Птолемея Филадельфа о сирийских σώματα λαϊκά ελεύθερα), что заложники, как и рабы, подлежали регистрации, и при этом также взыскивался какой-то налог. А так как именно эта форма отношений легче всего могла ускользнуть от учета государственных органов, то и появилась необходимость побудить самих заложников заявлять об этом в агораномию. Мера наказания здесь была та же, что и в случае утайки τό άνδράποδον, а ущерб, нанесенный откупу, возмещал сам доносчик, уплачивая соответствующий налог.
Локализация некоторых операций, связанных с откупом налога на рабов, в агораномии (регистрация рабов, выставление доски с текстом основных положений данного предписания) тоже еще не означает, что налог взыскивается только с проданных рабов. По чтению Хайхельхайма p. Rend. Harr., 61 регистрация доморожденных рабов также производилась в агораномии (стк. 5, 7, 11). Несколько необычен чиновничий аппарат, связанный с откупом налога на рабов. Согласно Податному уставу Птолемея Филадельфа, откупами ведают эконом и антиграфевс нома, в каждый откуп эконом назначает особого антиграфевса, контролирующего деятельность откупщиков 98. В p. Hibeh, 29, помимо откупщика и антиграфевса, указывается еще γραμματεύς των άνδραπόδων. Возможно, это был специальный чиновник в агораномии, ведавший регистрацией рабов. Была ли такая должность в каждом номе или только в полисах — неясно. В р. Grad., 1, адресованном и хоре, и Александрии, указывается, что регистрация должна производиться назначенными для этого лицами (стк. 8—9). Можно только высказать предположение, что эти назначенные царем лица и есть γραμματείς των άνδραπόδων.

98 RL, col. 3; см. также: J. Bingen. Contribution au texte du p. Revenue Laws. — SB, Beiheft I. Göttingen, 1952.
246

В p. Hibeh, 29 ни в этом, ни но втором фрагменте νόμος τελωνικός, относящемся к τα κτήματα, не упоминается эконом. В то же время в Податном уставе в разделе, посвященном организации откупов, не упоминается агораномия. Это, конечно, может быть случайным обстоятельством, связанным с плохой сохранностью дошедших до нас документов. Но не исключено предположение, что p. Hibeh, 29 представляет собой документ, регулирующий порядок сдачи на откуп налога на рабов только внутри полиса, но не во всей стране, и этим объясняется его специфика.
Все приведенные выше соображения, ставящие под сомнение концепцию Уэстермана, еще отнюдь не означают, что p. Hibeh, 29 является неоспоримым доказательством существования налога на рабов как на движимое имущество. Как уже говорилось, регистрация могла носить и административный характер (как закрепление определенного сословного состояния) с уплатой лишь пошлины или налога за самый акт регистрации. В какой-то мере решить этот вопрос можно лишь сопоставлением всех документов, касающихся налогового обложения и рабов.
В сохранившихся частях Податного устава Птолемея Филадельфа нет никаких сведений о налоге на рабов. Термин δουλος встречается только один раз в той части νόμος τελωνικός, где речь идет о лицах, не имеющих права участвовать в откупах (RL, col. 15). Кроме того, в разделе νόμος δεκάτης во фрагментах col. 82b и col. 85 сохранились слова των σωμά[των] и σώματο[ς], но делать какие-либо заключения на основании этих обрывочных слов (хотя бы, например, видеть в них упоминания о рабах) не представляется возможным.
Наиболее важные и интересные сведения о налогах, связанных с рабами, вернее, только с продажей рабов, дает p. Col. inv. 480, изданный и детально прокомментированный Уэстерманом в его работе «О рабстве в птолемеевском Египте».
В интерпретации Уэстермана этот документ делится на семь параграфов: в первом говорится об обычной торговой сделке с уплатой налога обоими контрагентами, во втором — о покупке раба с аукциона, о чем свидетельствует уплата всех налогов только покупателем, в третьем — о покупке раба с аукциона по встречной или наивысшей цене, в четвертом — о продаже раба практором ксеникон, в пятом — о продаже должников царской казны, в шестом и, вероятно, седьмом — о продаже в рабство должников частных лиц.
В соответствии с его чтением и трактовкой папирус имеет следующее содержание (рис. 6):
«Из диаграммы относительно рабов.
§ 1. Пусть взявший откуп на рабов и антиграфевс взыскивают со стоимости рабов, продажа которых регистрируется в присутствии агораномов, серебром с продавшего — 9 драхм 2 1/2 обола с мины, включая однопроцентный сбор, ранее отчислявшийся в до-

247

Законы, регулировавшие торговлю рабами

Рис. 6. Законы, регулировавшие торговлю рабами (p. Col. inv. 480)

248

pea Дикеарха, с покупателя — 8 драхм 21/2 обола, таким образом получается с мины 17 драхм 5 оболов и полису прополетикон с продавца за (каждого) раба 100 4 драхмы 1 обол.
§ 2. Если же кто-либо купит на условии, что внесет все налоги, пусть с него взыщут 20 драхм 1 обол с мины и полису с (каждого) раба 4 драхмы 1 обол.
§ 3. Если же кто-либо приобрел (раба на аукционе) по высшей или встречной цене, пусть он внесет сверх того полису другой 101 комиссионный сбор (άλλο προπρατικόν).
§ 4. За продаваемых через практора ксеникон пусть взыскивают с покупателей 19 драхм с мины и однопроцентный сбор за глашатая 1 драхму и в дореа писцовый сбор с (каждого раба) 1 драхму.
§ 5. С проданных (за долги) по отношению к царской казне будет взыскано с покупателей 16 драхм 5 оболов с мины и однопроцентный сбор за глашатая 1 драхму и писцовый сбор в дореа Дикеарха с раба 1 драхму.
§ 6. За рабов-должников с той суммы, которую они, будучи свободными, (получили в) долг, пусть взыскивают с заимодавца 5 драхм 1 обол [с мины] и с должника 5 драхм 1 обол, [так что получается] 10 драхм 2 обола с мины, и писцовый сбор с (каждого) раба (1?) драхму.
§ 7. . . .относительно долга пусть взыскивают... [с мины?... драхм] 5 оболов и однопроцентный... [1 драхма и писцовый с (каждого) раба 1 драхма? ]».
Прингсхейм предложил несколько иное понимание первых 14 строк этого документа 102. По его мнению, эти строки представляют собой единый раздел, состоящий из трех подразделов (или подпунктов), причем во всех трех речь идет о продаже с аукциона рабов, принадлежащих частным лицам: в первом подпункте дано общее положение о взимании налогов при такого рода операциях, а во втором и третьем говорится о частных случаях. Все эти сделки подлежат регистрации в агораномии. В своих выводах Прингсхейм опирается главным образом на стилистическую и логическую структуру документа, а также на упоминание в первом подпункте однопроцентного налога, равнозначного сбору за глашатая (что характерно только для аукциона), и на присутствие го всех трех подпунктах специального налога προπωλητικόν (= προπρατικόν), который он рассматривает как налог за гарантирование владельческих прав продавца и правильности торговой сделки. Так как вторая часть документа регламентирует продажу рабов государ-

99 Комиссионный сбор, по Уэстерману.
100 Уэстерман переводит «с головы».
101 По Уэстерману: еще один.
102 F. Pringsheim. A Suggestion on p. Columbia, inv. 480 (198— 197 В. C). - JJP, V, 1951, p. 115-120.
249

ством, потребность в гарантии при этих сделках отпадает, то и соответствующий налог (προπωλητικόν) не взимается.
Соображения, высказанные Прингсхеймом о логическом единстве первых трех параграфов, достаточно убедительны. Но толкование им προπωλητικόν, а также стремление рассматривать все упоминания о налогах на рабов в этом и других документах как налог на продажу рабов 103 представляются несколько односторонними.
При всем кажущемся многообразии ставок налога, упоминающихся в p. Col. inv. 480, фактически они сводятся лишь к двум: 16 драхмам 5 оболам и 19 драхмам 1 оболу104, если не считать налога на продажу υποχρέων σωμάτων (так как из-за фрагментарности строк 28 сл. нельзя установить, ограничивался ли он во всех случаях 10 драхмами 2 оболами или были варианты, позволявшие сопоставлять их с упомянутыми выше ставками налога). Чтобы убедиться в этом, сопоставим все указанные суммы налогов (см. табл. 1 на стр. 250).
Итак, мы видим, что при обычном оформлении сделки между двумя контрагентами через аукцион (§ 1) и при продаже в рабство за долги царской казне (§ 5) откупщики взимают одну и ту же сумму — 16 драхм 5 оболов. Практически одна и та же сумма налога взимается в двух других случаях: при покупке раба (через аукцион) с уплатой всех налогов — 19 драхм 1 обол (§ 2) и при продаже рабов через практора ксеникон (§ 4) — 19 драхм (возможно, что или «1 обол» ошибочно пропущен писцом, или из-за плохой сохранности папируса стерся соответствующий значок). Едва ли такое совпадение случайно.
Прингсхейм 105, отмечая разницу в размере основного налога в параграфах первом и втором, объясняет это тем, что продажная цена во втором случае была ниже и потому была повышена ставка налога. Но это не более как предположение, к тому же для параграфа четвертого такого объяснения недостаточно. Как известно из р. Lille, 29, через руки практора ксеникон проходили рабы, нанесшие какую-то обиду или ущерб свободному и выданные для взыскания своим хозяином. К продаже такой категории рабов объяснение Прингсхейма вполне применимо. Однако в функции практора, по-видимому, входила также распродажа имущества

103 Ibid., р. 119—120. Если считать προπωλητικόν (= προπρατικόν) налогом исключительно «for the warranty against eviction*, то его следовало бы взимать с покупателя как с лица, наиболее заинтересованного в гарантии правильности совершенной сделки, однако налог при обычной сделке платит продавец. К тому же такое толкование προπωλητικόν противоречит высказанному им же мнению, что προπρατικόν взимается с покупателя в связи с удлинением процедуры аукциона (стр. 118).
104 Формулировка τά τέλη πάντα καταβαλεΐ в § 2 предполагает также и уплату однопроцентного налога за глашатая, поскольку продажа производится на аукционе.
105 F. Pringsheim. Op. cit., p. 118.
250

свободных лиц по решению суда за долги или в порядке взыскания штрафа 106. Вероятно, в ведение практора поступали рабы, конфискованные согласно закону (зафиксированному в p. Hibeh, 29) у рабовладельцев, уклонившихся от их регистрации. В этих случаях нет оснований предполагать, что рабы распродавались ниже обычной аукционной цены (например, цены продаваемых с аукциона должников царской казны).
Формулировка в параграфе втором, гласящая, что покупатель уплачивает «все налоги», может означать «все» в смысле — за себя и за продавца и «все» в смысле — не только указанные здесь, но и вообще все налоги, связанные с приобретаемой собственностью 107. В параграфе четвертом и пятом покупатель также уплачивает «все налоги» в первом смысле этого выражения, т. е. за себя и за продавца, но сумма в параграфе пятом равняется 16 драхмам 5 оболам, а в параграфе четвертом та же, что и в параграфе втором. Разница между этими ставками налога составляет 2 драхмы 2 обола. Не правильнее ли понимать выражение «все налоги» во втором смысле, т. е. предполагать, что к указанным в диаграмме

106 О функциях практора см.: St. Plodzien. The Origin and Competence of the πράκτωρ ξενιχών. — JJΡ, V, 1951, p. 217—227.
107 Ср. с документами на покупку других объектов движимой и недвижимой собственности.
251

торговым пошлинам добавляется еще какой-то, может быть, регулярный налог на рабов?
Попробуем сопоставить покупную и продажную цены рабов в условиях всех четырех типов торговых сделок, упомянутых в этой диаграмме. Предположим, что покупаются рабы совершенно одинаковых качеств, стоимость которых равна 100 драхмам. Тогда покупатель заплатил бы за одного раба по условиям продажи, сформулированным:

в § 1 (обычная сделка между покупателем и продавцом):
100 др. + 16 др. 5 об.108 + 4 др. 1 об. + 1 др. = 122 др.
в § 2 (на аукционе с уплатой всех налогов):
100 др. + 19 др. (1 об.) + 4 др. 1 об. + 1 др. = 124 др. 2 об.
в § 3 (на аукционе по встречной цене):
вероятно, ту же сумму, что и в § 2, + προπρατικόν.
в § 4 (на аукционе через практора ксеникон): 100 др. + 19 др. + 1 др. + 1 др. = 121 др.
в § 5 (на аукционе за должников царской казны):
100 др. + 16 др. 5 об. + 1 др. + 1 др. = 118 др. 5 об.
в § 6 (за должников частного лица):
100 др.+ 5 др. 1 об.+5 др. 1 об.109 + 1 др. = 111 др. 2 об.

Из сопоставления этих цифр ясно вырисовывается тенденция предоставить некоторые льготы покупателям, приобретавшим рабов у государства (§ 5) или через государственные органы (§ 4). Этой тенденции противоречит как будто низкая ставка налога, взимаемого при оформлении сделки между должником и частным лицом. Но, по-видимому, в § 6 идет речь лишь о налогах, уплачиваемых при официальном оформлении права кредитора на порабощение должника110. Поэтому соблазнительно предположить, что в строках 28—29 предусматривается, что в случае продажи должника взыскиваются налоги, связанные с этой операцией: за глашатая, писцовый сбор и торговая пошлина, по-видимому, или в обычном размере —16 драхм 5 оболов, или в размере суммы, недостающей до высшей ставки налога, т. е. 8 драхм 5 оболов (в тексте сохранилась лишь цифра 5 оболов) с кредитора (?).
Помимо важных сведений о налогах на продажу рабов р. Col. inv. 480 позволяет сделать еще целый ряд интересных наблюдений и выводов. Прежде всего можно отметить три или даже четыре направления, по которым расходятся доходы от налогов на рабов. Главная часть поступлений — от основного налога и налога за

108 Очевидно, что в покупную цену следует включать и сумму налогов, уплачиваемую продавцом, так как. несомненно, он добавлял ее к стоимости раба.
109 Едва ли можно сомневаться, что налог за должника, если он в результате сделки становится рабом кредитора, выплачивает кредитор.
110 Показательно, что при этом взыскивается только писцовый сбор, следовательно, публичная продажа не имеет места.
252

глашатая — идет в пользу государства. Некоторая часть налогов от сделок между частными лицами (προπωλητικόν, προπρατικόν) перечисляется полису. Какую-то часть дохода государство уступает в порядке «дарения» (δωρεά) одному из приближенных к царскому двору лиц — Дикеарху: ранее он имел в качестве δωρεά однопроцентный сбор за глашатая, а по этому декрету за ним остается писцовый сбор по 1 драхме с каждого проданного раба. И, наконец, вероятно, какой-то доход получали и откупщики налогов на рабов.
Как уже указывалось, этот документ дает почти исчерпывающее представление о типах торговых сделок, связанных с приобретением рабов. Это, во-первых, простой акт купли-продажи между двумя контрагентами (при посредничестве служащих полисного аукциона или агоры), во-вторых, покупка по встречной или наивысшей цене рабов в ходе аукциона (устраиваемого, по-видимому, по желанию продавца рабов), в-третьих, покупка на аукционе, устраиваемом практором ксеникон, в-четвертых, покупка на аукционе должников царской казны111 и, в-пятых, приобретение раба путем порабощения за долги заложника с оформлением соответствующей сделки официальными лицами.
Если первые три типа сделок по существу сводятся лишь к перераспределению рабов между рабовладельцами, то покупка должников царской казны и оформление владельческих прав на заложника служат источниками пополнения сословия рабов.
Значение этого свидетельства для характеристики социального строя птолемеевского Египта впервые было отмечено Уэстерманом, издавшим p. Col. inv. 480. Он пытался найти исторические корни этой правовой практики прежде всего в нормах греческого права, однако приведенные им ссылки доказывают лишь возможность ее существования в Греции, но едва ли позволяют предполагать какое-то влияние или заимствование. Правильнее, мне кажется, видеть в этом легализацию традиционных местных социальных и имущественных отношений. Хотя по сообщению Диодора долговое рабство и было отменено Бокхорисом (Diod., I, 79), оно не могло полностью исчезнуть, так как в общественной структуре Египта не было тех условий (какие, например, мы находим в гражданском коллективе Афин), которые гарантировали бы правовое положение каждого члена общества. Не следует ли сопоставить этот акт Бокхориса, несомненно, обработанный в соответствующем направлении греческой исторической традицией, с «декретами

111 Из документа как будто бы вытекает, что существовали три вида аукционов: 1) чисто коммерческий, или городской, аукцион, вероятно, находившийся при агораномии; 2) аукцион, связанный с деятельностью судебных органов, которым ведал практор ксеникон; 3) аукцион, связанный с финансовой администрацией или находившийся в ее ведении, ибо, по-видимому, практор ксеникон не имел отношения к продаже в рабство должников царской казны.
253

человеколюбия» II—I вв., при издании которых Птолемеи, по-видимому, использовали опыт своих предшественников?
P. Col inv. 480 и p. Rend. Harr., 61 — последние по времени составления из дошедших до нас законодательных документов, касающихся специально рабов. В последующих декретах Птолемеев рабы и рабовладельческие отношения упоминаются лишь попутно, хотя некоторые из них («декреты человеколюбия») адресованы как будто бы ко всем слоям населения страны.
В письме Птолемея (VII?) и Клеопатры (II?) жителям Кирены (датируемой 144—141 гг.) цитируется простагма, в которой запрещается налагать арест на спорное и не имеющее хозяев имущество, в том числе на рабов (οίκέτας)112. В простагме Птолемея Эвергета II и Клеопатры III113 о роспуске каких-то организаций и продаже их имущества, относящейся к периоду между 131—125 гг. дон. э., устанавливаются следующие награды за донос: «свободный (ελεύθερος) пусть возьмет третью часть имущества уличенного, раб же (ό δέ δουλος) пусть будет свободным (ελεύθερος εσται) и сверх того получит шестую -часть». Аналогичное предписание содержит простагма Клеопатры VII и Птолемея XIII от 50 г. до н. э. о снабжении Александрии хлебом и овощами: донесший о нарушении этой простагмы «пусть возьмет третью часть имущества уличенного, если же раб, то пусть будет свободным и получит к тому же шестую часть» (έαν δέ δοολος η, ελεύθερος τ'εσται και προσλήμψεται τό Ικτον)114.
Можно отметить, что в рассмотренных выше более ранних документах, там, где речь шла о доносах, о нарушении законодательных предписаний, касающихся рабовладельческих отношений, рабы или совсем не принимались в качестве доносчиков (например, в декрете о незаконном порабощении сирийских лаой — PER inv. 24552), или донос разрешался тем из них, кто юридически еще не утратил статуса свободного (например, незарегистрированные заложники в р. Hibeh, 29). Здесь же, в делах, касающихся отношений их «хозяев с государством, рабам за донос гарантируется не только свобода, но и некоторое материальное вознаграждение.
От II—I вв. до н. э. дошли декреты Птолемеев о предоставлении права убежища ряду храмов: Серапеуму в Мемфисе, храму Гора в Атрибисе, храмам местных божеств в комах Фаюма — Теадельфии, Птолемаиде, Эвгемерии, Магдоле 115. Трудно сказать, во всех ли храмах право асилии распространялось и на рабов, лишь в надписи из Эвгемерии специально оговаривается, что никто

112 SEG, IX, 1, № 5=С. Ord. Pt., 45-46.
113 P. Tebt., 700=C. Ord. Pt., 50.
114 BGU, 1730=SB, 7419=C. Ord. Pt., 73.
115 См. C. Ord. Pt., 62—70. Надписи о праве убежища в храме без упоминания рабов см. также: SB, 1161, 1178, 3926, 5219, 5827, 6152—6156, 6236, 7259.
254

не имеет права вытаскивать из храма беглых рабов (τούς δούλους τους καταφεύγοντας — С. Ord. Pt., 69—70).
Для декретов II — I вв. характерно также ограничение административных санкций (и в том числе взыскания έκ τών σωμάτων) по отношению к некоторым слоям населения, в первую очередь к обеспечивающим функционирование государственного хозяйства (царским земледельцам, работникам монополий). С одной стороны, это можно рассматривать как попытку ограничить тенденцию распространения долгового рабства, а с другой, — как свидетельство широкого развития этой формы порабощения.
Теперь попытаемся подвести итог нашему рассмотрению законодательных документов птолемеевского Египта, касающихся рабов. Совокупность всех дошедших до нас простагм, диаграмм и νόμοι говорит о том, что регулирование рабовладельческих отношений занимало определенное место в деятельности всех органов государственной власти Птолемеев — и судебных, и финансовых, и чисто административных. Регистрация рабов (р. Grad., 1; p. Hibeh, 29; PER irrv. 24552), в том числе и доморожденных (p. Rend. Harr., 61), контроль за торговлей (p. Col. inv. 480) и вывозом рабов (р. Lille, 29), оформление или санкционирование сделок закабаления должников частными лицами (p. Col. inv. 480), прямая продажа в рабство должников царской казны (p. Col. inv. 480; PER inv. 24552), взимание налогов, связанных со всеми этими операциями (p. Hibeh, 29; p. Col. inv. 480; р. Grad., 1; p. Rend. Harr., 61), разбор судебных дел по поводу преступлений рабов и выполнение судебных решений, относящихся к личности раба (р. Lille, 29; p. Hal., 1), некоторые ограничительные меры против произвола чиновников и частных лиц и порабощения за частные долги нерабского населения (PER inv. 24552, «декреты человеколюбия» — p. Tebt., 5, р. Kroll и декреты о предоставлении права убежища храмам) — таковы те функции государственного аппарата, которые засвидетельствованы в дошедших до нас документах.
Даже на основании этой, возможно, не исчерпывающей информации можно предполагать, что «рабский вопрос», т. е. вопрос о месте рабов в структуре общества и государства, уже возник в птолемеевском Египте к середине III в. до н. э. если не для общества в целом, то для его правящих кругов (что и нашло свое выражение в ряде законодательных мероприятий). Причиной его возникновения послужили, по-видимому, столкновение форм греческого и древнеегипетского рабства, расхождения в юридических нормах того и другого и стремление приспособить эти нормы к той новой социальной структуре, которая складывалась в Египте в результате греко-македонского завоевания.
В литературе принято считать, что в основе дошедших до нас юридических документов птолемеевского Египта лежит греческое право, подвергшееся некоторой переработке под влиянием местных

255

древнеегипетских правовых норм 116. И одновременно те же авторы утверждают, что греки не внесли существенных изменений в социальное устройство Египта. Из этого следует, что правовые документы, основанные на греческом праве, могли отражать только отношения внутри греческих полисов Египта и пришлых элементов египетского общества.
Но, как мы видели при разборе отдельных документов, почти все они найдены на территории хоры, целый ряд содержащихся в них предписаний прямо адресован всему населению Египта. Поэтому, как мне кажется, следует подойти к вопросу с несколько иной стороны: рассматривая юридические нормы не сами по себе, а как проявление определенных форм рабовладельческих отношений, попытаться выявить, что было общего в формах рабства и правовых нормах Греции и Египта и в чем они расходились.
К сожалению, для эпохи, непосредственно предшествовавшей времени Птолемеев, древнеегипетских юридических памятников, относящихся к рабам, и вообще документов о правовом положении рабов почти не сохранилось.
Поэтому, сознавая всю проблематичность и шаткость такого рода сопоставлений, возьмем для сравнения дошедшие до нас законодательные документы сходных по политическому и социальному строю переднеазиатских государств — хеттские законы и кодекс Хаммурапи. И в том и в другом документах достаточно отчетливо прослеживаются две тенденции: рассматривать рабов, с одной стороны, как имущество, принадлежащее частным лицам, с другой, — как подданных государства. Первая тенденция находит свое выражение в статьях об увечье, нанесенном чужому рабу 117, о краже и незаконных сделках относительно рабов 118, о беглых рабах 119, о торговле рабами 120, о лечении рабов 121. Уже в этих статьях наряду с отчетливым мотивом раб—имущество проскальзывают моменты, позволяющие видеть в рабах низшую категорию подданных государства, за смерть или увечье которых устанавливается определенное наказание преступнику независимо от согласия или несогласия господина. Еще более определенно это выражено в статьях о семейных отношениях 122: регулируя право наследования имущества от смешанных браков, государство тем самым закрепляло законом право раба иметь семью и владеть каким-то имуществом. И, наконец, в статьях хеттских законов о наказаниях за преступления рабы выступают

116 См., например: W. L. Westermann. SSGRA, р. 52; R. Taubenschlag. The Law of Greco-Roman Egypt in the Light of the Papyri 332 В. C. — 640 A. D. 2nd ed. Warszawa, 1955, p. 21.
117 KX, 199, 213—214, 219, 231, 252; X3, I, 2, 4, 8, 12, 14, 16, 18.
118 KX, 7, 15; X3, I, 20—21.
119 KX, 16—20; X3, I, 22, 24.
120 KX, 278-281; X3, II, 1766, 177.
121 KX 217 223.
122 KX,144, 146 — 147, 170-171, 175-176.
256

как юридически ответственные лица, отвечающие за Нанесенный ущерб своим имуществом 123, и лишь в случаях, когда раб не в состоянии возместить ущерб (например, поджог дома), возмещение возлагается на господина или ему предоставляется право выдать виновного раба, который в обоих случаях, помимо того, подвергается увечью 124.
В то же время меры наказания, предусмотренные законами за одни и те же преступления для свободных и рабов, подчеркивают разницу в статусе тех и других: там, где наказание свободного ограничивается штрафом, раб подлежит увечью (КХ, 205; ХЗ, I, 95, 99) или даже смерти (например, за ворожбу против свободного). Тем самым закрепляется положение рабов внизу социальной лестницы. Особенно жестоко караются нарушение статуса и выступление раба против господина (ХЗ, II, 173; КХ,282).
Однако кодексы переднеазиатских государств не устанавливают непереходимой грани между статусом свободного и раба, скорее наоборот: в статьях о военнопленных (КХ, 32), о заложниках (КХ, 114—119), о временном переходе в рабство свободной женщины, вышедшей замуж за пастуха или надсмотрщика (ХЗ, I, 35; II, 175), о наказании рабством неверной жены (КХ, 141) переход свободного на положение раба санкционируется законом.
Едва ли в этом следует видеть только свидетельство неразвитости рабовладельческих отношений, как это было принято считать в нашей историографии 40—50-х годов. Нельзя скидывать со счета иную (по сравнению с греческими полисами) государственную организацию переднеазиатских государств, а следовательно, и иную цель законодательства. Здесь сравнительно небольшая группа свободных, принадлежащая к наиболее зажиточной части общества, стремится путем юридического закрепления существующих социально-экономических отношений упрочить свое привилегированное положение и обеспечить подчинение всех остальных категорий свободного, полусвободного и рабского населения.
Иная структура греческого полиса выдвигала и иную цель законодательства, особенно отчетливо прослеживающуюся именно в рабском вопросе. В Греции, вернее в Афинах (так как при характеристике правовых норм, касающихся рабства, обычно исходят из афинского законодательства), как указывают специалисты по греческому праву, не было какой-то определенной системы законоположений относительно рабов. Жерне, например, пишет, что в Афинах рабское право или оставалось архаичным и придерживалось традиционных процедур, когда не было причин для

123 ХЗ, I, 93, 95, 97.
124 ХЗ, I, 99: «Если раб подожжет дом, то его хозяин должен дать возмещение вместо него. Они должны отрезать у раба нос и уши и. . . отдать его назад хозяину. Если же тот (хозяин) не даст возмещения, то тем самым он лишается его (раба)» (перевод В. В. Иванова. — «Хрестоматия но истории древнего Востока». М., 1963, стр. 319).
257

изменений, или приспособлялось эмпирически к новой ситуации, которую порождала экономическая реальность 125.
В том виде, в каком его можно воссоздать на основании литературных памятников, афинское законодательство так же, как вавилонское или хеттское, подходило к вопросу о рабах с двух позиций: как к имуществу частных лиц и как к одному из элементов, входящих в социальную структуру государства. Однако отношение к рабам как к частному имуществу граждан превалировало в афинском праве: раб был объектом всякого рода соглашений и сделок (залог, аренда, продажа и т. п.)126, торговля рабами облагалась налогом. Раб не был юридическим лицом: за ущерб, причиненный рабом, нес ответственность господин, хотя, как указывает Жерне, развитие афинской экономики вносило коррективы в это положение и вынуждало фактически признавать юридическую дееспособность раба по договорным обязательствам 127. Афинские законы не признавали за рабом права иметь семью, за преступления он подвергался телесным наказаниям, за нанесение ему побоев иск предъявлял его господин, с согласия господина раба подвергали пытке для получения свидетельских показаний. Лишь некоторые из афинских законов позволяют рассматривать раба как личность, а не имущество хозяина: в случае убийства господина другим лицом и учинения над рабом оскорбительного насилия. Государство, кроме того, привлекает к ответственности господина в случае убийства раба (как за неумышленное убийство) и предоставляет свободу рабу без согласия господина (но с компенсацией?!) за заслуги перед полисом во время военных действий или за донос о государственных преступлениях. Все указанные случаи непосредственного включения раба в орбиту афинского права связаны лишь с чрезвычайными обстоятельствами и не дают основания приравнивать положение афинского раба к положению подданного.
Разница в статусе раба и свободного, вернее, раба и гражданина полиса, настойчиво подчеркивается в афинском законодательстве. Законы Солона, запрещавшие закабаление за долги и продажу в рабство детей и женщин, были, по-видимому, одним из первых шагов в разграничении статуса гражданина полиса и неграждан 128. Эту же цель преследуют законы о браке и наследовании афинского гражданства 129, законы против лиц, похищавших и продававших

125 L. Gernet. Droit et societe dans la Grece Ancienne. Paris, 1955, p. 151.
126 L. Be auch et. Op. cit., p. 432—433.
127 L. Gernet. Op. cit., p. 160—164.
128 О законах Солона, касающихся рабства, см.: Я. А. Ленцман. Рабы в законах Солона. — ВДИ, 1958, № 4, стр. 51—69.
129 Афинские законы предоставляли детям, рожденным от родителей разного статуса, право на личную свободу, но не право наследования гражданского статуса. Об этом и упомянутых ниже законах см.: L. Beauchet. Op. cit., IV, ch. II, § 3; ch. III, § 1.
258

в рабство свободных (γραφή άνδραποδισμου), законы об обращении в рабство чужестранцев, обманным путем присвоивших статус гражданина (γραφή ξενίας), и метеков или вольноотпущенников, отказавшихся от простата (γραφή или δίκη άπροστασίου), законы, запрещавшие рабам присутствовать на народном собрании, посещать палестры и гимнасии, заниматься ваянием и т. д.
Все эти законы гарантировали гражданскому коллективу в целом и каждому гражданину государства в отдельности привилегированное положение по отношению ко всем негражданам, т. е. лицам, исключенным из этого коллектива, противостоящим ему, и в первую очередь к рабам. Основой этих гарантий была полисная организация, т. е. более или менее демократическое устройство государственного аппарата.
Очевидно, что различия в политической и социальной структуре греческих и переднеазиатских государств (к которым с достаточным основанием можно отнести и Египет) порождали расхождения в правовых представлениях этих обществ. Спецификой эллинистических государств было сочетание элементов деспотии и полисного устройства; естественно, что эта особенность нашла свое выражение в правовых нормах, регулировавших рабовладельческие отношения. Именно это явление мы и наблюдали в законодательстве птолемеевского Египта, касающемся рабов.
С одной стороны, в нем отчетливо проступают черты, близкие греческому праву: гарантия свободного статуса александрийских граждан (p. Hal., 1) и права собственности рабовладельца на раба (p. Rend. Harr., 61), отношение крабу как к имуществу, которым полностью распоряжается хозяин (продажа — p. Col. inv. 480, залог — PER inv. 24552, выдача для пытки или наказания — р. Lille, 29) и за поведение которого (так же как за поведение скота) хозяин несет ответственность (p. Hal., 1; р. Lille, 29). Раб не является юридическим лицом и за подсудные действия подвергается телесному наказанию при согласии хозяина без суда (p. Hal., 1; р. Lille, 29).
Но правовые нормы, складывавшиеся в царстве Птолемеев, в первую очередь должны были отражать интересы правящей верхушки, тесно связанной с государственным аппаратом. Поэтому во всех дошедших до нас юридических памятниках можно проследить стремление рассматривать и рабовладельцев, и рабов как подданных государства и вытекающую отсюда тенденцию вмешательства государства в отношения между рабом и рабовладельцем. Эта тенденция находила выражение и в прямом аннулировании акта порабощения σώματα λαϊκά ελεύθερα в Сирии (PER inv. 24552), и в запрещении клеймить и продавать рабов на вывоз без соблюдения каких-то условий или санкции государственных органов (р. Lille, 29), и в предписаниях о регистрации купленных и доморожденных рабов (р. Grad., 1; p. Rend. Harr., 61), и в предоставлении свободы рабам за доносы о нарушении их

259

хозяевами царских декретов (p. Tebt., 700; BGU, 1730), и в декретировании храмам права убежища для беглых рабов (см. стр. 253). Акт регистрации рабов одновременно можно рассматривать и как юридическое признание статуса раба в качестве низшей категории подданных.
В то же время законодательное закрепление права взыскания с личности свободного (p. Col. inv. 480; Mich. Zen., 70), легализация долгового рабства (p. Col. inv. 480), предоставление определенной категории рабов права выступать в качестве юридического лица (р. Lille, 29, lin. 1 — 12) свидетельствуют о растяжимости грани между свободой и рабством в египетском обществе. Эта двойственность и противоречивость законодательства Птолемеев — очевидное доказательство сложности и противоречивости реальных экономических и социальных отношений в эллинистическом Египте.

Подготовлено по изданию:

Блаватская Т.В., Голубцова Е.С., Павловская А.И.
Рабство в эллинистических государствах в III—I вв. до н. э. — М.: издательство "Наука", 1969.



Rambler's Top100