Глава I. Писистратиды у власти (до убийства Гиппарха)
§ 1. Сыновья Писистрата и проблема наследования власти
Обычно, когда упоминаются Писистратиды, то имеется в
виду либо древний род, известный со времен Гомера (Apollod. I. 9, 9; Paus.
II. 18, 8.), либо поколение афинских тиранов, включающее в себя как отца,
так и сыновей, либо именно потомки тирана Писистрата, сына Гиппократа
(Hdt. I, 59). Именно о них и пойдет речь в этой работе. По традиции, под
потомками Писистрата мы подразумеваем в первую очередь двух его сыновей
— Гиппия и Гиппарха, рожденных от первой жены тирана. Но мы ведь знаем
точно, что у Писистрата было три жены. Вторая жена аргивянка Тимонасса,
а третья — дочь Мегакла Алкмеонида. От последней Писистрат не захотел
иметь детей по нескольким причинам (Hdt. I, 61): во-первых, у него к этому
времени уже были взрослые дети, во-вторых, род Мегакла считался «нечистым»
из-за убийства сторонников Килона .
Самую большую сложность для нас представляют сыновья от аргосской жены
Писистрата. Геродот упоминает о Гегесистрате, сыне аргивянки, правившем
в Сигее (V, 94), Аристотель говорит об Иофонте и Гегесистрате по прозвищу
Фессал (Ath. Pol. XVII, 3); у Плутарха мы находим Иофонта и Гегесистрата
(Cato Maior XXIV). Самой загадочной фигурой является Фессал. Если с Иофонтом
все более или менее ясно, скорее всего он умер в младенчестве, ибо больше
мы о нем ничего не знаем. О Фессале наши источники не только не имеют
единого мнения, но наоборот только еще больше запутывают и без того непростую
ситуацию. Судя по всему, уже древние недостаточно четко представляли себе
личность последнего. Если у Аристотеля «Фессал» это лишь прозвище Гегесистрата,
то у Фукидида, источника более авторитетного, Фессал — младший брат Гиппия
и Гиппарха (I. 20, 2). В этом месте Фукидид рассуждает о возможном преемнике
Писистрата, и причиной, по которой Фессал не мог претендовать на власть
мог быть только его возраст. А ведь если бы Фессал был не родным братом
Гиппия и Гиппарха, рожденных от афинской женщины, то он и думать бы не
мог ни о какой претензии на власть в Афинах потому как не был гражданином
этого полиса. Г. Берве относит Фессала к детям от афинской супруги Писистрата.
Но ведь Аристотель ясно дает понять, что Фессал был значительно моложе
Гиппия и Гиппарха (Ath. Pol. XVIII, 1). Полную путаницу в этом вопросе
еще более усложняет несколько свидетельств о конфликте Гиппия и Гиппарха
с отцом из-за его очередного бракосочетания, надо думать, что если такой
конфликт и имел место, что само по себе маловероятно, то Гиппий и Гиппарх
всерьез полагали себя наследниками и опасались конкуренции других детей
(Plut. Cato Maior XXIV; Quaest. conv. I. 1, 4; Reg. et imp. 187 с-d).
Фессал в этих конфликтах не участвует, стало быть, он не был родным братом
старших детей тирана. Плутарх либо не знал о Фессале вообще, ибо он не
называет его ни среди сыновей аргивянки Тимонассы, ни среди сыновей первой
жены Писистрата, либо сам уже не вполне понимал эту фигуру.
Аристотель же, назвав Фессалом Гегесистрата, выводит его наряду с Гиппием
и Гиппархом в афинскую политическую элиту. Причем Фессал принимает на
себя некоторые черты характера, которые обычно приписываются Гиппарху.
Т.е. легкомыслие, свойственное молодым людям, и дерзость, которая, по
выражению Аристотеля, и стала причиной всех бед (Ath. Pol. XVIII, 1).
В таком случае мы должны оспорить отождествление Фессала с Гегесистратом.
Ибо последний никаким образом не мог в это время быть в Афинах, так как
был поставлен тираном в Сигее еще властью Писистрата. Гегесистрат оставался
там тираном на протяжении всего правления Писистратидов и после их свержения,
ведь свергнутый Гиппий направляется именно туда (Hdt. V, 90).
Загадочность фигуры Фессала нисколько не проясняет сообщение Диодора (X,
17) о том, что Фессал был мудрее своих братьев Гиппия и Гиппарха и отказался
от тиранической власти, за что снискал народную любовь.
Таким образом, анализ имеющихся в нашем распоряжении источников не дал
нам ответа на вопрос, кто же такой был Фессал и кем он приходился Гиппию
и Гиппарху (трудно поверить в то, что он был их родным братом). Более
или менее мы выяснили только то, что навряд ли «Фессал» — прозвище Гегесистрата,
хотя это было бы решением проблемы. Наконец, спасительным выходом из положения
было бы рождение Фессала от четвертой жены Писистрата, причем обязательно
афинского происхождения. Но, к сожалению, нам не удалось найти в источниках
какие-либо доказательства ее существования.
Так или иначе, но мы должны постараться определить,
кто из многочисленных отпрысков Писистрата фактически мог сделаться его
наследником.Разумно, как кажется, было бы сразу отказаться от кандидатуры
Гегесистрата: во-первых, он на момент смерти отца уже сам был тираном
в Сигее и едва ли желал большего; во-вторых, мог иметь значение довод
о его неафинском происхождении, Геродот называет Гегесистрата «незаконным»
(V, 94). Наши источники также ничего не говорят о возможных претензиях
Фессала на власть. Наоборот, у нас есть известие Диодора (X, 17), о котором
было упомянуто выше. Видимо, действительными прямыми наследниками Писистрата
были только Гиппий и Гиппарх.
Прояснив более или менее проблему возможных наследников, обратимся теперь
к другой немаловажной стороне вопроса — проблеме старшинства. В принципе
решение этого вопроса не вызывает особых затруднений. Здесь наша традиция
придерживается единого мнения о первенстве Гиппия (Hdt. V, 62; Thuc. I.
20, 2; Aristot. Ath.pol. XVIII, 1; etc.). Есть, пожалуй, единственное
свидетельство Платона (Hipparch. 228 c): Гиппарх, старший из сыновей Писистрата.А
также Элиан в своих «Пестрых рассказах» следует этому же мнению (Var.
hist. VIII, 2), правда, с оговоркой: «если диалог «Гиппарх» действительно
принадлежит ему [Платону]» . В диалоге же «Феаг» Платон придерживается
обратной точки зрения (Theages 124 d): Гиппий, правивший в нашем городе..
Хотя назвать это мнение обратным можно лишь с некоторой натяжкой, ибо
если Платон и знал о том, что Гиппий был «правившим в городе», то это
вовсе не должно означать для Платона того, что Гиппий был старшим сыном.
Впрочем, подлинность диалога «Феаг» также вызывает сомнения. Таким образом,
кроме Платона и следующего ему Элиана больше никто не пишет о старшинстве
Гиппарха. Фукидид так объясняет широко распространившееся в народной молве
мнение о том, что именно Гиппарх был старшим (VI. 55, 4): «Гиппарх же
приобрел известность вследствие постигшего его несчастья, а впоследствии
к этому прибавилась молва, будто он-то и был тираном».
Гиппий, наверное, был старше Гиппарха вот еще по какой причине. Геродот,
рассказывая о втором изгнании Писистрата из Афин в 556/555 г. , говорит
об активном участии сыновей Писистрата в его делах (I, 61). А именно:
«Прибыв в Эретрию, он стал совещаться со своими сыновьями. Верх одержало
мнение Гиппия о том, что следует попытаться вновь овладеть верховной властью.
Тогда они [Писистрат и сыновья] стали собирать доб-ровольные даяния от
городов, которые были им чем-либо обязаны». Чуть выше, когда Геродот указывает
причины, по которым Писистрат не пожелал иметь детей от дочери Мегакла,
то упоминалось, что у него к тому времени уже были взрослые сыновья .
Вряд ли Писистрат, отказываясь от отношений со своей третьей женой, действительно
думал о том, чтобы передать власть по наследству, ибо он еще ей не обладал
полностью. Скорее всего здесь нужно видеть другие причины.
Фукидид с достаточной убедительностью говорит об основаниях, по которым
власть от Писистрата перешла к Гиппию (VI. 55, 1). Во-первых, он был старшим.
А во-вторых, у него одного были дети — пять сыновей от Мирсины, дочери
Каллия (у Афинея мы читаем (Deip. XIII, 89), что Гиппий женился на дочери полемарха Харма, а Гиппарх на Фие, дочери Сократа, известной нам уже по инсценировке 558 года).
Все это очень серьезные доводы, притом что Фукидид ссылается в
этом месте не на предание, а на каменную стелу, сохранившуюся до его дней,
где имя Гиппия следовало имени его отца.
Механизм передачи власти нам до конца не ясен. Наши источники не говорят
точно, как было юридически оформлено вступление в права наследования.
Как правило, мы имеем дело с формулой «когда власть перешла к сыновьям».
Как нам кажется, можно говорить о неком подобии диархии. Мы ведь знаем,
что Гиппий и Гиппарх некоторые мероприятия проводили совместно: самый
яркий пример тому — устройство Панафинейской процессии (Aristot. Ath.
Pol. XVIII, 3).
Наконец, к вопросу о продолжительности тиранического правления в Афинах.
Геродот говорит о 36-летнем владычестве Писистратидов над Афинами (V,
65). Аристотель пишет, что из тридцати пяти лет тирании в Афинах лишь
семнадцать приходится на правление Писистрата, а восемнадцать — на власть
сыновей (Politica. V. 9, 22). А в другом месте он же сообщает о девятнадцатилетнем
правлении Писистрата (Ath. Pol. XVII, 1), а еще ниже речь идет уже о сорока
девятилетней тирании в Афинах, семнадцать лет которой выпало на Писистратидов
(Ath. Pol. XIX, 5). Все это заставляет нас внимательнее относится к хронологии.
§ 2. Правление Писистратидов
Как известно, литературная традиция (судя по всему, следуя
народной молве) всегда была благосклонна к фигуре Писистрата и к его правлению
в целом. Многого стоит хотя бы то, что пребывание Писистрата во главе
государства сравнивалось с счастливой жизнью при Кроносе (Aristot. Ath.
Pol. XVI, 7; Plato Hipparch. 229 b) . Мы сейчас не будем рассказывать
о политике Писистрата, но для нас важно то, какое наследство досталось
Писистратидам. А наследство это было не маленьким. Афины при Писистрате
буквально расцветают: идет каменное строительство культовых и общественных
зданий, проводятся пышные праздники, свидетельствующие о богатстве полиса,
кипит культурная жизнь, во многом спровоцированная притоком ионийских
греков. Во внешней политике тоже были достигнуты значительные успехи:
выводятся колонии (Сигей, Херсонес), заключаются политические союзы (Аргос).
Фукидид пишет, что в течение долгого времени Писистратиды поступали благородно
и разумно (VI. 54, 5). Т.е. полностью следовали политике своего отца.
В принципе Фукидид не так много рассказывает о государственной деятельности
тиранов и не сообщает никаких подробностей, вот, к примеру, самый важный
отрывок его «Истории», касающийся этой темы (VI. 54, 5-6): «[Писистратиды]
взимали с афинян только двадцатую часть получаемых ими с земли доходов,
прекрасно украсили их город, выдер-живали войны и совершали жертвоприношения
в святынях. В осталь-ном государство управлялось ранее установленными
законами, за ис-ключением того, что Писистратиды всегда заботились о том,
чтобы назначить на государственные должности кого-либо из своих родствен-ников».
Из этого короткого сообщения мы не получаем практически никаких точных
сведений о деяниях тиранов, зато мы можем четко представить благодаря
Фукидиду основные направления их политики.
Во-первых, говорится об облегчении в два раза налогового бремени, ибо
при Писистрате, как известно, взималась десятина (Aristot. Ath. Pol. XVI,
4). Чем можно объяснить снижение налога в два раза? Едва ли речь может
идти о популистской политике режима. Возможно, десятина как единственный
налог при Писистрате была заменена другими налогами, о которых нам сообщает
Аристотель (Oeconom. 1347 a 4-8). Это пошлины с верхних этажей, лестниц,
оград и дверей. Если десятину с урожая платить приходилось не всем афинянам,
то эти пошлины охватывали куда большую часть горожан и вполне могли компенсировать
снижение основного налога. Из нововведений в экономической сфере стоит
упомянуть также и о своеобразном налоге на смерть и рождение, о котором
читаем в указанном произведении Аристотеля. ‘Правда,
этот продуктово-денежный налог поступал не в государственную казну, а
в храм Афины на акрополе. Тем не менее Писистратидам уже не приходится
самим оплачивать культовые расходы. Наконец, следует упомянуть еще об
одном внутреннем источнике дохода Писистратидов. Это продажа литургий.
Состоятельным афинским гражданам было позволено выкупать право на проведение
триерархии, филархии и хорегии (Oeconom. 1347 a 11-14). По мнению Г. Берве,
эти меры были проведены после 512 года, когда Пангейские золотые рудники,
служившие источником дохода для Писистратидов оказались в руках персов.
У нас на этот счет нет никаких сведений. Серьезной экономической мерой
было упорядочение монетного дела. А именно частным лицам было запрещено
чеканить монету, теперь это становится исключительной прерогативой государства.
Монеты первой половины шестого века до нашей эры отличаются большим разнообразием,
как в оформлении (используются геральдические символы, чтобы прославить
могущество рода, который эту монету выпускает), так и в номинале. Со времени
Писистрата и его сыновей происходит резкая унификация монетного дела.
Теперь все монеты соответствуют единому стандарту, а символика становится
не родовой, а государственной (а именно на одной стороне монеты всегда
изображена богиня Афина, а на оборотной же сова). Естественно, что введение
единой монеты как нельзя лучше способствовало развитию торговых отношений.
К тому же в этой мере нужно видеть и удар по экономическому и политическому
благосостоянию конкурирующих аристократических родов.
Во-вторых, Фукидид говорит об украшении города. В нашем распоряжении нет
точных данных из литературной традиции об этой сфере деятельности
тиранов. Зато есть надпись Писистрата, сына Гиппия. Который, по свидетельству
Фукидида (VI. 54, 6-7), вел активную строительную деятельность в свою
бытность архонтом. В частности он посвятил жертвенник двенадцати божествам
на агоре и еще один жертвенник поставил Аполлону, на котором было начертано
следующее:
Гиппия сын, Писистрат, на удел Пифийского Феба,
Власти своей в похвалу, памятник этот воздвиг .
Э.Д. Фролов считает, что алтарь Аполлона Пифийского и
сама надпись должна датироваться 521 годом — годом архонтата Писистрата
Младшего . Этот жертвенник был воздвигнут в южной части Афин, близ реки
Илисс. А в этом месте как мы знаем Писистрат, хотел построить огромнейший
храм Зевсу Олимпийскому, но успел только начать возведение грандиозного
святилища, которое не было достроено и Писистратидами (Aristot. Pol. V.
9, 4; Vitr. De architect. VII). Макаров И.А. полагает, что постройки Писистрата
Младшего имели чисто демонстративное пропагандистское значение, об этом
говорит частный характер посвящения . Также временем Писистратидов датируется
монументальный храм Афины и Посейдона, известный под именем Гекатомпедона
.
Писистратиды проводят активную внешнюю политику. У них были дружеские
отношения с аргивянами (Ath. Pol. XVIII, 4). Геродот зачисляет лакедемонян
в число друзей тиранов (V, 90). У него же читаем о военном союзе с фессалийцами
(V, 63) и о помощи македонян, предложенной Гиппию после его изгнания (V,
93). Все эти свидетельства Геродота дают нам понять, что Писистратиды
не только продолжали политику своего отца, но и сами старались заручиться
поддержкой влиятельных полисов. Помимо этого, они выводят колонии. Например,
отправляют Мильтиада, сына Стесагора, будущего героя Марафона, в Херсонес
(Hdt. VI, 38-39). А конфликт с Митиленой из-за сигейской области, захваченной
еще Писистратом, продолжался и во время их правления. Мы знаем, что Гегесистрат,
сын Писистрата от второго брака и сигейский тиран, не без труда удерживал
этот важнейший форпост (Hdt. V, 94). Гиппий выдал свою дочь Архедику замуж
за Эантида, сына лампсакского тирана Гиппокла (Thuc. VI. 59, 3). Можно
с уверенностью утверждать, что заключение такого брака — элемент политического
союза.
От краткого обзора политики внешней перейдем к более подробному рассмотрению
внутриполитической деятельности тиранов. Мы хотим поставить акценты на
двух проблемах: 1) меры, предпринимаемые афинскими правителями, по сохранению
гражданского спокойствия в полисе; 2) культурная политика.
Как известно, Писистрат, окончательно захватив власть в городе, первым
делом позаботился о разоружении граждан (Aristot. Ath. Pol. XV, 4). У
Геродота о разоружении ничего не сказано, но зато есть указание на лишение
гражданского коллектива его политических(=военных) функций. Гражданам
в момент наибольшей опасности для государства было «рекомендовано» разойтись
по домам (Hdt. I, 63-64). Фукидид прямо указывает (VI. 56, 2), что при
Писистратидах или даже при самом Писистрате право на ношение оружия было
возвращено гражданам: «[заговорщики] выжидали Великих Панафиней, единственного
дня, когда все граж-дане могли, не возбуждая подозрений, собраться вооруженными».
По крайней мере, оружие у граждан было.
Ополчение граждан никогда не было опорой тирана, он предпочитал использовать
наемное войско (Hdt. I, 64). Вообще наемники всегда были опорой тиранов
и Писистратиды не стали исключением. Стоит вспомнить хотя бы наемников
на службе у Поликрата Самосского (Hdt. III, 45), Мильтиад Фракийский,
известный также как победитель персов при Марафоне, держал при себе значительный
наемный отряд численностью 500 бойцов. Писистрат и сыновья тоже не доверяли
ополчению, а предпочитали использовать подготовленных профессиональных
воинов (Hdt. I, 64). Фукидид же сообщает, что Гиппию удавалось держать
народ в страхе благодаря отряду наемных телохранителей (Thuc. VI. 55,
3). После смерти Писистрата (528/527 г.) обстановка в Афинах изменилась
в худшую сторону. «После свержения спартанцами Лигдамида и гибели Поликрата
(523 г.), а также утраты фракийских владений [i.e. золотые Пангейские
рудники в долине Стримона] в результате персидской экспансии сократилась
сфера внешнего влияния афинских тиранов. Потеря фракийского источника
доходов, очевидно, отрицательно сказывалась на численности их наемников»
. Едва ли можно здесь согласиться с М.А. Александровым, ведь нигде в источниках
ничего не говорится о том, что Писистратиды испытывали материальные трудности.
Наоборот, их правление как раз отложилось в памяти народной как богатое,
насыщенное пышными праздниками и жертвоприношениями. К тому же мы приводили
мнение Г. Берве, который писал, об утрате тиранами Пангейских рудников
лишь за год-два до своего изгнания из Афин. Таким образом, можно говорить
о наемном войске как о постоянном спутнике афинских правителей. Фукидид
пишет (VI. 55, 3): «именно потому, что он [Гиппий] заранее приучил граждан
бояться его и держал в строгой дисциплине своих наемных телохранителей,
Гиппий и располагал в избытке мерами безопасности». Из Фукидида же мы
узнаем, что копьеносцы оберегали не только Гиппия, но и Гиппарха (VI.
57, 4).
Но не только полицейско-военными силами можно было удерживаться у власти.
Писистратиды здесь четко следовали методам правления, усвоенными еще их
отцом. Мы говорим о сочетании практики «кнута и пряника» или, если говорить
языком научным, политики лавирования. Аристотель в пятой книге своей «Политики»
пишет (V. 9, 4): « [Тирану] Следует возбуждать среди сограждан взаимную
вражду и сталкивать друзей с друзьями, простой народ со знатными, богатых
с людьми из их же среды». Именно так и поступали сыновья Писистрата по
отношению к своим противникам. Наилучшим образом это можно проиллюстрировать
по истории их отношений с Алкмеонидами. Нам точно известно, что изгнанные
Писистратом из Афин Алкмеониды возвращаются при его сыновьях в Афины.
Об этом наилучшим образом свидетельствует надпись, датирующаяся серединой
V века, но касающаяся как раз событий последней трети шестого века дохристианской
эры. Она представляет собой следующее :
Текст
надписи доступен только в полном варианте работы
Как можно видеть, в этой надписи следуют одно за другим имена трех исторических
деятелей: Гиппия, Клисфена и Мильтиада. По мнению С.Я. Лурье, эти громкие
имена есть не что иное, как список архонтов . Здесь мы вторично сталкиваемся
с хронологическим казусом, так как Лурье полагает, видимо, опираясь на
литературную традицию (Thuc. VI. 54, 2), что Гиппий был архонтом сразу
после смерти своего отца, т.е. в 526/525 гг. Тогда получается, что Писистрат
скончался в год архонтата неизвестного нам Онетора или Онеторида (тут
нет точного восстановления, ибо имя это неизвестно). А ведь в «Афинской
политии» сказано, что Писистрат скончался при архонте Филонее, а не Онеторе
(XVII, 1). Правда, мы не знаем, как звали отца архонта Филонея. К тому
же восстановление «Онеторид» кажется нам не самым удачным, ибо остальные
пять имен в списке — собственные и никак не указывают на имя отца или
принадлежность к какому-либо из родов. Впрочем, нам сейчас не очень важно
то, кто был архонтом в год смерти Писистрата (хотя проблема точной датировки
событий встала очень остро). Нам важно то, что между Гиппием и его сыном
Писистратом главную должность в Афинах занимали Клисфен и Мильтиад — политические
противники Писистратидов. Клисфен принадлежал к роду Алкмеонидов изгнанному
из Афин еще при Писистрате. С.Я. Лурье, анализируя сведения традиции,
приходит к выводу, что Алкмеониды после смерти Писистрата были возвращены
в город, а затем вновь изгнаны .
Не менее важным направлением политической практики тиранов было активное
участие в панэллинских играх: Пифийских и Олимпийских. Как мы знаем, победа
в спортивном состязании зачастую рассматривалась как и крупный политический
успех. Мы зачастую даже не можем себе представить, насколько важна была
для полиса победа на Олимпийских играх одного из граждан. «Родной город
осыпал победителя всяческими почестями и привилегиями. Победителей встречали
на родине с необыкновенной торжественностью. Ряд городов, встречая олимпионика,
срывал часть городской стены, чтобы торжественно пропустить победителя
в город через брешь» . Все это объясняется не только пристрастием эллинов
к спортивным состязаниям, но и имеет другой, более глубокий смысл. В период
господства аристократии Олимпийские игры делались как бы ареной, на которой
проявлялось соперничество не только знати разных полисов, но и знатных
родов внутри одного полиса» . Конечно, и Писистратиды старались стяжать
спортивные успехи. Однако, по всему судя, Агон, почитавшийся как божество,
не благоволил к ним. Хотя тираны и принимали участие в играх, им так и
не удалось добиться победы. Зато часто побеждали представители других
аристократических родов, а это только ослабляло власть тиранов. Поэтому
афинские правители всеми способами старались заручиться поддержкой победителей.
Геродот сообщает о несчастной судьбе Кимона, трижды стяжавшего победу
в Олимпии. Первую свою победу он отдал брату Мильтиаду. «На следующий
раз Кимон опять победил в Олимпии на этих конях и позволил провозгласить
победителем Писистрата» (Hdt. VI, 103). За это Кимону было разрешено вернуться
в Афины. «Победа на Олимпийских состязаниях изгнанника, принадлежавшего
к одному из знатнейших родов Афин, давала ему в народном представлении
право на руководство Афинами и поэтому вызывала недовольство афинского
тирана. Если же такой изгнанник отказывался от победы в пользу тирана,
то этим он подчеркивал отсутствие всяких претензий на власть в Афинах
и усиливал авторитет тирана и его право на власть» . Надо полагать, что
не сама победа, а именно титул победителя и полагавшиеся в этом случае
почести были предметом стремлений тиранов. Когда же Кимон уже при Гиппии
и Гиппархе и одержал победу в третий раз, к нему был подослан убийца.
Зависть тиранов и страх перед столь почтенным гражданином погубили олимпионика.
Среди различных привилегий, получаемых олимпиоником по возвращении домой,
были некоторые политические. Например, он получал право заседать в пританее
вместе с высшими должностными лицами государства. Причем, когда все государственные
деятели ежегодно переизбирались, олимпионик свое место в пританее не терял.
Это важный момент — т. е. в государстве с демократическими институтами
и верховенством закона есть люди, на которых не действуют общие установления.
А если к этому еще прибавить все прочие почести победителя, то по существу
в полисе больше не было человека, который мог бы сравниться славой, силой
и богатством с победителем. Итак, из всего вышесказанного видно, что значение
олимпийской победы для политика в Афинах было очень высоко. Писистрат,
хотя и принимал участие в играх, успеха как агонист не добился. Поэтому
все средства были брошены на устранение влияния победной славы других
аристократов. Опасность их была настолько велика для власти, что та не
гнушалась никакими способами. Любыми способами старались тираны избавляться
от олимпиоников. Кто-то из победителей соглашался передать свою победу
правителям за возможность вернуться на родину. Кто-то, наоборот, предпочитал
покинуть родные края, и, использовав свою знатность, богатство и олимпийский
почет, установить тиранию в другом полисе. Наконец, некоторым спортивный
талант и покровительство богов стоило жизни.
Впрочем, у нас есть сведения не только о спортивных неудачах тиранов.
По предположению И.А. Макарова, Писистратиды, возможно, были победителями
в скачках на Пифийских играх ок. 540 года . Об этом нам известно из надписи,
представляющей собой посвящение Гиппарха в теменос Аполлона-Птоя (IG I3
1470).
Агонистика, как дух состязания, не сводилась к завоеванию спортивно-политического
авторитета среди сограждан, но проникала во все сферы жизни древних греков.
И мы постараемся показать это как можно нагляднее при рассмотрении второго
большого раздела этого параграфа, а именно деятельности тиранов в сфере
культуры и искусства. Тема эта одна из самых важных для верного осознания
значения афинской тирании.
Прежде, чем мы начнем рассказ о культурной политике Писистратидов, необходимо
уделить немного больше внимания проблеме источников, нежели мы сделали
это в начале нашей работы. Самым информативным для нас является диалог
Платона «Гиппарх», подлинность которого, как мы уже говорили, часто вызывает
обоснованные сомнения. Знатоки платоновской мысли, такие, как А.Ф. Лосев,
пишут о неясной структуре диалога, об отсутствии единой идеи etc. На этом
основании заключается, что диалог «Гиппарх» скорее всего не принадлежит
руке Платона. Однако даже если это и так, то значение этого источника
все равно трудно переоценить, ибо в нем саккумулировано знание всей античной
традиции о деятельности Гиппарха, как тирана-мецената. К тому же анализ
других источников не только не опровергает сведения Платона (за исключением
казуса со старшинством Гиппарха, который мы рассматривали выше), но подтверждает
их. Итак, в основу нашего повествования будет положен отрывок их диалога
«Гиппарх», который мы будем дополнять по необходимости сведениями, полученными
из других источников.
Чтобы не пересказывать содержание нужного нам отрывка, мы приведем его
полностью, так будет удобнее. Платон «Гиппарх» (228 c - 229 e): «...он
[Гиппарх] показал нам множество прекрасных деяний мудрости, и в том числе
первым ввел поэмы Гомера в нашу страну, заставив рапсодов поочередно,
одного вслед за другим, читать их на Панафинеях, как они делают это и
в наше время; точно так же он привел в наш город теосца Анакреонта, снарядив
за ним пятидесятивесельное судно, а кеосца Симонида всегда держал при
себе, оделяя его великим жалованьем и дарами. Делал он все это, желая
образовать своих сограждан, дабы повелевать возможно лучшими людьми,
и не считая, будто он должен завидовать чьей-либо мудрости, ибо он был
достойнейшим человеком. Когда же граждане столицы и ее окрестностей стали
у него достаточно образованными и все восхищались его умом, он, задумав
дать образование жителям сел, расставил по дорогам, на полпути между городом
и каждым демом гермы и, выбрав из своей собственной мудрости и из той,
коей он был обучен, самое, по его мнению, мудрое, переложил это в элегии
и начертал стихотворные изречения на колоннах, дабы, во-первых, его
сограждане не дивились мудрым дельфийским надписям, таким, как «Познай
самого себя», «Ничего сверх меры», и другим им подобным, но считали бы
изречения Гиппарха более мудрыми, а во-вторых, дабы, проходя туда и обратно
мимо установленных герм и читая надписи, они отведали бы его мудрости
и двинулись бы из сел в школы, где могли бы набраться и прочих знаний.
Надписи же эти были двойные: с левой стороны каждой гермы начертано, что
Гермес водружен на полпути между городом и демом; с правой стороны стоит:
Памятник этот — Гиппарха: шествуй путем справедливым.
На других гермах начертаны многие другие прекрасные стихи. Например, на
Стирийской дороге сделана следующая надпись:
Памятник этот — Гиппарха: друга не ввергни в обман ты».
Таким образом, в диалоге упоминаются следующие мероприятия: 1) собирание
поэм Гомера; 2) учреждение рецитаций гомеровских поэм на Панафинейских
торжествах; 3) приглашение поэтов; 4) забота об образовании. Рассмотрим
по порядку все четыре темы.
Запись поэм Гомера часто приписывалась Писистрату (Cic. De Oratore III,
137. 5; Paus. VII. 26, 13; Ael. Var. hist. XIII, 14). Впрочем, Элиан не
самый принципиальный автор, так как у него же мы читаем, что именно Гиппарх,
а не Писистрат, познакомил город с поэмами Гомера (Var. hist. VIII, 2)
. Впрочем, не все античные авторы приписывают Писистрату или его сыновьям
собирание поэм Гомера и учреждение рецитаций. Сообщается в частности,
что еще Солон начал редактировать гомеровские поэмы и установил обычай
исполнения их рапсодами на празднике Панафиней (Diog. Laert. I, 57).
Если неотъемлемой частью Великих Дионисий были агоны драматургов, то для
Панафиней со времени Писистратидов обязательны рапсодические состязания
(Ael. Var. hist. VIII, 2). Аристотель сообщает, что Гиппарх был большим
поклонником муз и приглашал к себе различных поэтов (Ath. Pol. XVIII,
1). «Аристофан глухо говорит о соперничестве Ласа из Гермионы с Симонидом
Кеосским (Aristoph. Vespae 1410-1411) во времена Писистратидов, а позднейшая
традиция объявила Ласа изобретателем эристики --— -искусства спора» .
«Кроме того, в словаре «Суда» (статья «Лас») утверждается, что при Писистрате
на Панафинеях были введены дифирамбические агоны» . А мы знаем, что именно
при Писистратидах к древним праздникам, посвященным Дионису и отмечавшимся
с незапамятных времен добавились грандиозные торжества, названные Великими
Дионисиями. Тираны принимали самое деятельное участие в устройстве праздников
(Thuc. VI, 57), и, как мы помним, Гиппарх погибает именно при подготовке
Панафинейской процессии.
Судя по дошедшим до нас сведениям, Гиппарх очень большое внимание уделял
политической пропаганде. Конечно, несколько наивным выглядит рассказ Платона
о желании тирана нести свет образования своим согражданам. И совершенно
невероятным представляется распространенное в поздней традиции известие
о созданной Писистратом публичной библиотеке, просуществовавшей в Афинах
до персидского завоевания, а стало быть поддерживавшейся и Писистратидами
(Aul.Gel. Noct.att. VII, 17) и возвращенной в Афины лишь при Селевке Никаторе.
С одной стороны, этот сюжет выглядит недостоверным, с другой — мотив похищения
персами культурных ценностей из Афин и их последующего возвращения эллинистическими
правителями нам известен (Paus. I. VIII, 5). К тому же нужно помнить,
что культурный подъем при Писистратидах был во многом обусловлен не только
действиями самих тиранов, но и притоком в Афины множества ионийских греков,
спровоцированном проникновением персов на малоазийское побережье. Не приходится
сомневаться в том, что ионийцы, по неволе оставившие родину, внесли свою
лепту в развитие изящных искусств, наук и литературы. Но если говорить
об искусстве политическом, а точнее об искусстве, служащем делу политики,
то, по нашему мнению, отдельного рассмотрения заслуживает фигура Симонида
Кеосского, одного из известнейших поэтов эпохи.
С именем Симонида Кеосского в истории греческой литературы часто связывается
переход от архаике к классике. Обе эти эпохи нашли отражение в творчестве
поэта, которое, с одной стороны, неотделимо от торжественных церемоний
и ритуалов древности, но, с другой стороны, уже питается не только героически-мифологическими
сюжетами, а обращено к современности. Таким образом, поэзия Симонида в
чем-то имеет публицистических характер, ибо в ней находят отражение сюжеты,
вызывающие у современников Симонида самый живой отклик, ибо они сами были
либо свидетелями, либо участниками описываемых событий.
Итак, как мы помним, Гиппарх поддержал молодого поэта, пригласив его к
себе. С его помощью тиран надеялся укрепить авторитет среди горожан и
сельских жителей. По всем дорогам страны были расставлены гермы с надписями
в элегических дистихах. Первая строка надписи обычно содержала дорожную
информацию, вторая — какое-либо этическое изречение. В диалоге «Гиппарх»
приведены два подобных нравоучения, причем часто эти стихи приписываются
самому тирану, но, по мнению Чистяковой Н.А., скорее всего они принадлежат
Симониду. «Биографическая традиция свидетельствует о том, что Симонид
сочинял всевозможные апофтегматы» . Также скорее всего нужно отдать Симониду
авторство посвящения Писистрата Младшего на жертвеннике Аполлону Пифийскому,
о котором мы говорили выше.
В Афинах Симонид встретил хордидаскала Ласа, которого Писистратиды пригласили
из арголидской Гермионы как прославленного гимнографа и знатока мусического
искусства для организации дифирамбических агонов. «Помимо своего искусства
Лас покорил Афинян умением вести споры, т.е. эристикой. Между Ласом, старшим
по возрасту и опыту, и Симонидом возникло соперничество, вскоре перешедшее
в длительную вражду» .
После падения Писистратидов Симонид, по-видимому, тяготившийся зависимостью
от их воли, резко меняет свое отношение к тиранам. В более поздних стихах
он славит тираноубийц, осуждает тиранию, восхищается справедливой демократией.
«Нет ничего удивительного в том, что молодой поэт, прибывший с Кеоса,
мог воспользоваться помощью Писистратидов» . Однако здесь нас смущает
не столько моральная сторона вопроса, а та уверенность с которой современные
исследователи приписывают Симониду протиранические стихотворения. Например,
Фукидид, говоря об эпитафии на могиле Архедики, дочери Гиппия, не упоминает
о Симониде (VI. 59, 3). Только Аристотель, писавший почти 80 лет спустя,
отдает Кеоссцу авторство эпитафии (Rhet. 1367 b). Т.е. мы не можем точно
определить даже авторство поздних стихов, что уж говорить о более древних
строках.
Но не со всегда тиранам удавалось ладить с творческими людьми, особенно
когда речь заходила о политике. Геродот говорит о конфликте Гиппарха с
Ономакритом (VII, 6): «Лас из Гермионы уличил его [Ономакрита] в подделке
оракула [из сборника] Мусея. [Этот оракул гласил], что острова. лежащие
у Лемноса, исчезнут в морской пучине. Поэтому-то Гиппарх и изгнал Ономакрита,
хотя прежде был связан с ним тесной дружбой». По мнению М. Нильссона,
истинной причиной изгнания Ономакрита было не только то, что он совершил
подделку. «Политическая подоплека этого дела прояснится, если мы вспомним,
что около 512 года до н.э. Лемнос был занят Мильтиадом (разумеется, не
без согласия Писистратидов), что способствовало торговому и политическому
влиянию Афин в северо-восточной части Эгейского моря. А об этом Писистратиды
очень заботились (напомню: они захватили Сигей в устье Геллеспонта). Такого
рода пророчество было неблагоприятным для их политических планов» . Ономакрит
сыграл значительную роль и в формировании орфического учения. Он явно
имел отношение к редактированию орфических книг .
Оракулы вызывали у тиранов особый интерес. Мы знаем, что Гиппий собирал
все оракулы, предрекающие афинянам успех в делах (Hdt. V, 90). В частности,
у Геродота говорится об оракулах, в которых спартанцам предсказывалось
поражение от афинян и множество бед. М. Нильссон, на наш взгляд несколько
поспешно, видит в собирании оракулов настоящую идеологическую стратегию:
Писистратиды, понимая, что самые сильные из их врагов — спартанцы, собирали
эти пророчества не для собственного удовольствия, а для того, чтобы подготовить
умы людей к надвигавшейся войне со спартанцами, приободрить их и вдохновить
на бой с грозным противником.
Как мы видим, внутренняя и внешняя политика Писистратидов в целом действительно
соответствует духу правления их отца. Налаживается хозяйственная структура
государства (налоговая политика + упорядочение монетного дела). Писистратиды
распространяют активно свое влияние и за пределами Аттики: вывод колоний,
заключение династических браков. Также для сохранения власти и внутреннего
спокойствия продолжается практика лавирования и игры на противоречиях
между знатными родами. Впрочем, если отношения Писистрата со знатью были
очень непростыми, то при Писистратидах намечается тенденция к сближению.
Культурная политика — продолжение начинаний отца. При сыновьях городские
праздники становятся более богатыми и яркими. Тираны заботятся о поддержании
благоприятного отношения сограждан к своему правлению. Правда, говорить
о продуманной идеологической политике еще не приходится. В основном, все
меры тиранов носят сугубо частный характер и не преследуют далеко идущих
планов. Тем не менее Писистратиды сделали очень много для развития Афин,
как культурного и политического центра.
Однако тирания была, несмотря на все ее достижения, свергнута.
Как это произошло, и какие на то были причины? Выяснению этих вопросов
посвящена вторая часть нашего исследования.
Загрузите
полную версию работы для более тщательного ознакомления!
Обновления:
*8 мая 2001 года - расширен
раздел о Фессале, сыне Писистрата, также добавлены сведения Аристотеля
по продолжительности тиранического правления в Афинах.
*14 мая 2001 года - в "Пирующих софистах" Афинея найдена информация относительно жен Гиппия и Гиппарха.
|