Введение............................ 9
Глава I. Данные о рабовладении в Локриде Озольской эллинистического времени .................. 14
Глава II. Материалы о рабовладении в эллинистической Этолии . . 75
Глава III. Сведения о рабах в Акарнании в III—II вв. до н. э..... 88
Глава IV. Рабовладельческие отношения в Эпире......... 92
Глава V. К вопросу о развитии рабовладения в Македонии в III—
II вв. до н. э..................... 110
Глава II
Своеобразие исторических путей Этолии 1 придало некоторые особенности формам рабовладения, существовавшим здесь в III — II вв. до н. э. Должно заметить, что даже в характеристике господствующего класса этолийских полисов можно найти черты его известного отличия. Оно было порождено рядом причин, в числе которых не последнее место занимала обширная военная деятельность этолийского гражданства.
Воинственность этолян складывалась на протяжении многих столетий. Населявшие эту гористую и лесистую землю этолийские племена издавна энергично оберегали свою независимость, действуя весьма сплоченно. Названные черты отчетливо выступили уже во время Пелопоннесской войны. Успешно отбив в 426 г. нападение афинского стратега Демосфена (Thuc, III, 94—98), обитатели Этолии обнаружили неожиданную для противника военную мощь. Но уже и тогда этоляне были сильны не только оружием: сразу после отражения врага они привлекли на свою сторону коринфян и спартанцев и вместе обрушились на призвавших Демосфена жителей Навпакта. В рассказе Фукидида об изложенных событиях есть одна особенность, на которую, как нам кажется, обращали еще недостаточно внимания. Она заключается в том, что афинский историк передавал сведения, умалявшие значение этолян 2, не от себя лично, но как слова мессенян из Навпакта, подговаривавших Демосфена к нападению. Сам Фукидид несколько раз оговорил (III, 94, 4—5), что он излагает чужую речь, видимо, историк по-иному смотрел на состояние Этолии.
Деятельность этолян в последующие времена подтвердила обоснованность угадываемого более положительного отношения к ним
Фукидида. Уже в 402 г. этоляне оказали действенную помощь Элиде, подвергшейся нападению спартанцев (Diod., XIV, 17, 9— 10). Однако вскоре, в 389 г., будучи заинтересованными в поддержке Спарты для захвата Навпакта, этоляне пропустили через свою территорию Агесилая, выводившего войско из Акарнании (Xen., Hell., IV, 6, 14). Сближение со Спартой продолжалось недолго 3. Консолидация антилакедемонской коалиции в Средней Греции побудила этолян в 370 г. вступить в союз с Фивами (Diod., XV, 57, 1). Благодаря Эпаминонду этоляне получили в свое владение Калидон, захваченный ранее ахейцами (Diod., XV, 75, 2), и тем самым, наконец, подошли к побережью Коринфского залива. Деятельная внешняя политика Этолии сопровождалась упрочением внутренних связей, и в 367 г. этоляне образовали свой союз 4, κοινόν τών Αιτωλών. В дальнейшем этолийский койнон превратился в значительную силу, оказывавшую решающее влияние на политическую жизнь страны в IV—II вв. Большое количество документов из самой Этолии и из других областей Греции позволяет судить о внутреннем устройстве этого объединения. В него входили все полисы и племена, причем устанавливалось общесоюзное этолийское гражданство для свободных граждан.
Таким образом, союз этолян представлял симполитию. Во главе ее стояли общесоюзные собрание и совет, а также ряд избираемых верховных магистратов. Во внутренних делах каждый из полисов, членов союза, пользовался значительной автономией 5. Строение союза весьма поучительно тем, что оно с предельной ясностью выявляет тесные генетические связи между племенными и полисными установлениями, двумя последовательными звеньями в развитии политических форм в центральных землях Греции.
Вместе с тем структура Этолийского союза — важный источник для суждения о развитости государственноправовых норм и о характерных чертах класса свободных в этой части страны. Можно заметить, в частности, что гражданство этолийских полисов длительное время сохраняло большую сплоченность и внутреннюю организованность. Неоднократно во время войн IV— III вв. этолийские полисы осуществляли чрезвычайные защитные меры, проведение которых было возможно при непререкаемом авторитете гражданской общины. Право личного участия и право голоса, которые имел отдельный гражданин каждого полиса
в общих этолийских собраниях 6, говорят о большой правоспособности свободного населения Этолии. Сила полисных установлений в значительной степени поддерживалась системой поголовной военной службы свободных. Гражданин-воин и в эллинистическое время оставался ведущей фигурой в социальной системе этой части Греции.
Указанное обстоятельство способствовало упрочению и каждого полиса и всего объединения этолян, достигшего выдающихся успехов уже в IV в.7 Еще большим стал их авторитет в III в., когда произошло распространение гегемонии Этолийского союза на Дориду, Восточную Локриду, часть земель Акарнании и Фессалии, а затем и на некоторые области в Пелопоннесе (Элида, Мессения, часть Аркадии).
Внешняя экспансия этолян не могла не сказаться на процессе внутреннего развития общества, в частности на структуре класса рабовладельцев. Доступные ныне данные указывают на быстрый рост дифференциации свободных. Еще в V в. этолийское войско составляли в основном легковооруженные воины, комплектовавшиеся обычно из не очень зажиточного крестьянства. Совсем иную картину являло войско в 279 г., когда гражданство поставляло три контингента — конницу, гоплитов и легковооруженную пехоту (Pausan., X, 20, 3). Сведения Полибия позволяют заключить, что роль конницы к концу III в. до н. э. не уменьшалась (Polyb., II, 3; IV, 8, 10; XVIII, 22, 4-6).
Изменение состава войска, которое у этолян было всенародным, отражало нараставшее имущественное расслоение свободных.
Правда, острота этого процесса долгое время смягчалась крупными поступлениями массы материальных средств, привозившихся в III в. до н. э. победоносными войсками. Но тем не менее, поляризация в среде свободного гражданства выступала все более отчетливо. Ярким признаком служит пышный расцвет форм городской жизни, который происходил в полисах Этолии в течение всего III в. до н. э. Там возводили храмы, портики, монументальные здания, на улицах городов стояли многочисленные статуи 8. Этолийская знать водружала памятники и в Дельфах, остатки которых свидетельствуют о больших затратах на эти монументальные сооружения 9. Не один раз враждебный им Полибий ставил в вину этолянам распространение роскоши.
Начавшийся после 226 г. до и. э. упадок Этолийского союза, сопровождавшийся большими материальными потерями 10, отразился отрицательно на положении широких кругов свободного населения. Многие этоляне оказались опутанными долгами δια την πολοτέλειαν των βίων, как отметил Полибий (XIII, 1). Уже в 206 г. в стране развернулось социальное движение, связанное с именами составителей новых законов Скопаса и Доримаха 11. После поражения этолян в 191 г. внутренние противоречия достигли еще большей остроты, судя по отрывочному известию Полибия (XXX, 14).
Изложенные выше перемены в судьбах свободного гражданства в какой-то мере отражались на положении рабов в Этолии. Нет сомнений, что выделение особо зажиточного слоя населения должно было повлечь рост числа рабов, занятых в сфере обслуживания. Однако не это явление заслуживает пристального внимания. Гораздо важнее та общая тенденция, которая отчетливо выступает в военной политике Этолийского союза в течение всего III в. до н. э. Она состояла в стремлении этолян увести возможно больше пленных в качестве добычи, о чем свидетельствуют многие источники. Войска этолян получили печальную славу беспощадных грабителей, похищавших и невольников и свободное население из захваченных эллинских территорий. Несомненно, что в основе этой политики лежало стремление
восполнить недостающую рабочую силу за счет порабощаемых людей. Проблема обеспечения хозяйства потребным количеством работников была особенно острой потому, что этолийское войско состояло из всенародного ополчения. Этоляне постоянно выступали πανδημεί, тогда как в других государствах правительства уже широко использовали наемников. Взявшись за оружие, крестьяне и ремесленники не забывали о потребностях своих хозяйств в рабочих руках 12. Поэтому Этолийский союз активно заботился об удовлетворении этих запросов подавляющей массы гражданства — ведь связи внутри класса свободных в Этолии были еще достаточно прочны 13. Отсюда указанная особая направленность военных действий этолян во всех тех землях, куда они вторгались.
Операции по захвату пленных иногда достигали огромных размеров. Так, около 260 г. в союзе с эпирским царем Александром этоляне напали на Акарнанию έπ' έςανδραποδισμω και μερισμω этой страны (Polyb., IX, 34, 7). Кампания 14 была столь удачна, что этоляне поставили статуи победивших стратегов в Дельфах, посвятив их Аполлону и Артемиде 15. Спустя немного времени, в 240 или 239 г. (по датировке Клаффенбаха), этоляне вновь осуществили массовый вывод рабов, на этот раз из Лаконики 1в. Отсюда они увели в рабство 50 тысяч периэков и илотов (Polyb., IV, 34, 9; Plut., Cleom., 18). Эти πέντε μυριάδας άνδραπόδων, несомненно, составили важное пополнение рабочих рук, занятых в земледелии и ремеслах этолян. Допустимо даже предположить, что порабощение периэков могло иметь целью развить производство предметов вооружения, которое было столь необходимо растущему войску этолян. Во многих войнах последующих десятилетий этоляне неизменно уводили в плен жителей взятых ими городов. Еще в 241 г., напав на Пеллену в Ахайе, они захватывали там свободных (Plut., Arat., 31). То же было совершено в 220 г. при взятии аркадского города Кинефы (Polyb., IV, 18, 29) и в 199 г., когда этоляне увели из Керкиниона и свободных и рабов (Liv., XXXI, 41—42). Вероятно, число этих примеров следует
увеличить, так как во всех тех случаях, когда источники кратко упоминают о захвате добычи (της λείας) этолийскими войсками, в этой массе были и захваченные рабы противника и заново порабощенные люди.
О значении операций по уводу пленных в военно-политических планах этолян можно догадываться на основании договора Этолийского союза с Римом осенью 212 г.: соглашение предоставляло римлянам право вывода «движимой» добычи, в первую очередь — захваченных людей 17. Такая уступка новым союзникам, сделанная во имя сокрушения Филиппа V, показывает, как высоко ценили этоляне возможность пополнения класса рабов путем военных захватов.
Приток рабов-военнопленных, временами очень мощный, оказывал благоприятное влияние на хозяйственную жизнь Этолии. Косвенным свидетельством сказанному являются богатства, собранные в исконном религиозном и государственном центре, Ферме, которые нашел там Филипп V, взяв город в 218 г. (Polyb., У, 8). Конечно, в Ферме хранили свои ценности главным образом высшие круги. Однако нарастание средств должно было происходить в каждой простой деревне — возвращение из походов рядовых воинов, которые приводили даровых невольников, полученных ими при дележе награбленного 18, доставляло потребную и даже избыточную рабочую силу. В массе это были рабы-единоземцы, следовательно, люди, обладавшие теми же производственными навыками, что и этолийский земледелец.
Таким образом, крестьянское рабовладельческое хозяйство поддерживало свою жизнеспособность за счет труда порабощенных. Отмеченное выше увеличение удельного веса конницы и гоплитов во всенародном войске этолян позволяет полагать, что в течение III в. наблюдался даже некоторый подъем материального уровня в этолийской деревне, поставлявшей эти разряды воинов. Видимо, в Этолии в III столетии происходили процессы, несколько напоминавшие быстрый расцвет Афин в V в. до н. э. Но афиняне наживались преимущественно за счет эко-
номического угнетения союзников, тогда как в политике Этолии преобладали насилие и прямой военный грабеж.
Известное количество рабов поступало в страну благодаря широкой пиратской деятельности этолян 19. Однако они часто вели операции в далеких от своей родины водах, и поэтому не весь добытый ими живой товар поступал на рынки Этолии 20. Иногда захваченных граждан сразу выкупали их государства — в середине III в. (по датировке Клаффенбаха) похищенные 280 граждан города Авлоны были освобождены таким образом (Syll .3, 520).
Доставлявшиеся пиратами пленные, вероятно, по большей части попадали в рабовладельческие хозяйства тех городов, куда их привозили на продажу. Среди этих невольников встречалось не только гражданское население, но и моряки, и солдаты. Так, в начале Союзнической войны в 220 г. посланные этолянами пираты захватили в море у Киферы царское македонское судно. Приведя корабль в Этолию, пираты продали там и командиров, и солдат (Polyb., IV, 6, 1). Какую-то роль в добыче рабов играли и отдельные сухопутные рейды пиратов, которые они осуществляли сами или с помощью вождей этолян 21.
Крушение этолийской гегемонии, завершившееся унизительным договором с Римом в 189 г., имело одним из следствий резкое сокращение привоза порабощенных контингентов. Изменение способов доставки рабов отразилось прежде всего на малоимущем рабовладельце. Лишенные такого мощного источника подневольной рабочей силы, каким были военные походы предшествующего столетия, мелкие хозяйства Этолии должны были пополнять ряды рабов путем покупки их. Но объем этих операций значительно уступал масштабам прежних поступлений: ведь и купцы и пираты продавали свой товар, поэтому только имущие рабовладельцы могли постоянно пользоваться их услугами. Таким образом, в период от 191 — 189 гг. до 146 г. до н. э. господствующий класс Этолии, будучи лишен особо благоприятных условий предшествующего периода, оказался в положении, близком возможностям рабовладельческих слоев среднего свободного населения в соседних областях Греции.
К сожалению, литературная традиция не сохранила подробных сведений о роли рабского труда в производственной жизни Этолии ни в период ее наибольшего могущества, ни в последующие
полстолетия, равно как и данных о положении этой бесправной части населения страны. Некоторые наблюдения можно почерпнуть лишь из немногочисленных эпиграфических источников 22, относящихся к периоду от 213 г. до конца 140-х годов до н. э. Предварительно заметим, что устойчивость традиционных полисных установлений на протяжении III и первой половины II в. до н. э., которую демонстрируют государственноправовые документы Этолийского союза, заставляет предполагать, что и регламентация в отношении порабощенного класса за это же время не претерпела каких-либо значительных изменений. Поэтому некоторые общие положения, доставляемые источниками II в. до н. э., допустимо распространить и на систему этолийского рабовладения предшествующего столетия.
Рабское население Этолии делилось на две категории — государственных и частных невольников. Судя по документу Klaff., S. 16, b, этолийские полисы имели собственных рабов, взрослых и детей. Упомянутый акт из Потидании датирован его издателем серединой II в. до н. э. Вполне верояно, что появление государственных рабов у этолян имело место еще в доэллинистический период. Общественные рабы известны в ряде государств Греции 23, где они выполняли самые различные обязанности. Женщин обычно использовали для обслуживания святилищ (например, в Афинах в IV в.), возможно, что и в Потидании Фраико состояла при одном из храмов города. Это могло быть то святилище Афины Пиргии, где была оформлена сделка об освобождении. Как отметил уже Уэстерман, некоторые разряды городских рабов находились в немного лучших условиях, чем частновладельческие невольники. Эту особенность можно проследить и в Потидании — в тексте отпускной четко записана родственная связь рабыни Фраико и ее ребенка (και τό έξ αότας παιδάριον). Видимо, владелец-полис в какой-то мере признавал, естественное право своей рабыни на ее сына. В остальных отношениях характер власти города над принадлежавшими ему «телами» приближался к формам господства частных рабовладельцев. Формула отпускного документа государственных рабов Потидании отличается от аналогичных записей о выкупе частных невольников только введением в прескрипт надписи имен правивших архонтов и тем, что в роли поручителей, согласно закону, выступали эти же три архонта и лишь вместе с ними два частных
лица 24. Остальные условия выкупа — фиктивная продажа обоих невольников «для свободы» богине Афине Пиргии за 7 мин серебром — сходны с содержанием одновременной сделки, заключенной в Потидании частновладельческими рабами со своим хозяином (Klaff., S. 16,а). Конечно, приведенное наблюдение не может считаться бесспорным, так как известие о государственных рабах в Потидании пока является единственным 25.
Более разнообразны сведения о частновладельческих рабах, которые можно почерпнуть также лишь из отпускных записей. При этом остается в силе соображение, что выкупавшиеся на волю составляли лишь небольшую, к тому же наиболее преуспевающую, группу в общей массе рабов Этолии. Все же некоторые сведения об этих невольниках могут точно передавать общие условия положения рабов.
Бросается в глаза прежде всего то, что в период от 213 г. (IG, IX, I2, 1, 96а) приблизительно до конца 140 г. (IG, IX, I2, 137d, е) в Этолии покупали свободу преимущественно доморож-денные рабы: из 27 человек, освободившихся в указанный период 26, происхождение 15 рабов определено словами οιχογενές, τό γένος οϊκογενές. В одном случае употреблено выражение τόν ϊδιο[ν θρεπτόν]— это восстановление Г. Клаффенбаха в IG, IX, I2, 1, 109 представляется наиболее отвечающим характеру документа. Так как разница между доморожденными рабами и «вскормленником» состояла лишь в лучшем положении последнего, то его нельзя отделять от общей группы невольников, выращенных внутри страны. Более сложен вопрос о происхождении рабов, о которых сказано τό γένος ex τας χώρας. Это рабыня Ламия, выкупившаяся в Фистионе у частного лица за 5 мин (IG, IX, I2, 1, 96b), и сын государственной рабыни в Потидании (Klaff., S. 16, b). Наличие названной категории среди рабского населения двух разных и далеко отстоящих друг от друга полисов служит достаточным основанием для вывода о том, что по законам Этолии разряд рабов «родом из хоры» юридически отличался от разряда «доморожденных». Официальное наименование сына потиданийской рабыни «происходящим из хоры» указывает на два обстоятельства. Во-первых, в эту категорию входили дети государствен-
ных рабов, которых в дальнейшем полис имел право продать, хотя бы «для свободы». Далее, отсутствие указания на происхождение рабыни-матери и специальное обозначение «родом из хоры» для ее сына в тексте того же документа говорят о том, что составлявшие текст отпускной должностные лица полиса считали необходимым отметить особо место рождения малолетнего невольника. Следовательно, в правовых установлениях относительно рабов в Этолии во II в. до н. э. имелись предписания проводить официальные различия между «доморожденными» невольниками и рабами «родом из хоры». Какие цели преследовала эта дифференциация, пока выяснить не удается 27. Возможно, что первоначально этолийские полисы ввели категорию «родом из хоры» для обозначения и учета новых рабов, появлявшихся в городском хозяйстве в результате естественного прироста населения 28. Примечательно указание на хору, — видимо, этоляне стремились терминологически подчеркнуть связь раба со страной.
Несмотря на многие неясности относительно положения невольников «родом из хоры», группу эту все же следует отнести к числу рабов, рожденных и выращенных внутри страны. В сумме это составляет 19 известных нам человек против 3 рабов несомненно иноземного происхождения. Из остальных 5 случаев отпуска-продажи в двух текстах (IG, IX, I2, 1, 96а и 100) происхождение не обозначено вовсе, обломки остальных трех надписей не сохранили никаких сведений об отпускаемых.
Приведенные цифры указывают на то, что в этолийских полисах в начале II в. до н. э. количество покупных рабов среди отпускаемых было невелико, оно значительно уступало числу невольников, рожденных внутри страны. Примечательно, что в расположенном далеко от моря Фистионе встречен только один раб-чужеземец — выкупившийся после 170 г. араб по имени Поликлет (IG, IX, I2, 1, 101). Покупными, видимо, были здесь же рабыни Сотия и Канфара, происхождение которых не отмечено в документах. В Арсиное известна лишь фракиянка Агафоклея (Klaff., S. 5,1), выкупившаяся в 184/3 г. за 2 мины. К фракийским невольницам также должно отнести упоминавшуюся уже Фраико из Потидании 29.
Преобладание доморожденных рабов над привозными среди отпускаемых в Этолии уже в период между 213 и 140 гг. до н. э., видимо, стоит в связи с резким ухудшением экономических условий класса этолийских рабовладельцев. Иная картина была в Дельфах, где, судя по расчетам Уэстермана, почти в тот же период количество доморожденных (63 раба) было в два раза ниже числа покупных рабов (136 человек), тогда как у 285 рабов происхождение не отмечено. Зато в 153— 100 гг. в дельфийских манумиссиях четко преобладали доморожденные — 162 против 97 покупных и 89 рабов с неизвестным происхождением 30. Отмеченная разница состава дельфийских и этолийских рабов наводит на мысль, что Этолия раньше других областей Средней Греции почувствовала те бедствия, которые несло эллинам римское завоевание. Сокращение покупательной способности свободного населения в 189—146 гг. было причиной уменьшения притока рабов извне. Последнее обстоятельство должно было породить недостаток рабочих рук в хозяйстве страны. Косвенным свидетельством этому является тот факт, что, судя по манумиссиям, этоляне употребляли для домашних работ гораздо меньше порабощенных слуг, чем их соседи, локрские рабовладельцы. Так, в Фистионе из 17 актов интересующего нас времени лишь отпускная IG, IX, I2, 1, 95 от 204/3 г. содержит прямое указание на работу в качестве служанки доморожденной Бакии. И только этой отпущеннице хозяин Никиад поставил условием оставление в его доме с выполнением всех тех работ, которые она делала до отпуска на свободу. В остальных документах из Фистиона и других этолийских полисов условие парамонэ отсутствует полностью. Это наводит на мысль, что большинство приобретавших свободу рабов обладало какими-то профессиональными знаниями, позволявшими им зарабатывать деньги вне дома хозяина. Например, в 213/2 г. за 6 мин выкупилась у двух братьев, граждан Арсинои, доморожденная Сотия 31. Получая высокую выкупную сумму, отпустители ввели в договор с Сотией условие о наследовании ее имущества не только ими самими, но и их законными наследниками, — видимо, деятельность этой рабыни в торговле или ремесле, доходная уже в период выхода ее на свободу, сулила какую-то прибыль и в дальнейшем. Довольно высокий процент отпускных может быть приписан рабыням-гетерам. Особенно красноречив документ о выкупе доморожденной Бебайи — IG, IX, I2, 1, 97. Еще в 190/89 г. она купила свободу за 5 мин
у пяти граждан-букатиейцев. Но документ об отпуске был опубликован, как отметил Г. Клаффенбах, не раньше 184/3 г., когда второй раз был стратегом Никандр, сын Битта, трихониец, исполнявший эту обязанность в 190/89 г. Очевидно, тяжелые политические и экономические условия, в которых оказалась Этолия после 189 г., сказались отрицательно на положении всех участников сделки об освобождении Бебайи. Лишь спустя шесть лет отпущенница смогла устроить обнародование столь важного для нее документа. Еще четыре записи о продаже-отпущении рабынь несколькими лицами, не связанными узами родства, также почти бесспорно свидетельствуют о выкупе гетер. Назовем тексты IG, IX, I2, 1, 98 (два отпустителя из Фистиона продали в начале II в. доморожденную рабыню за 4 мины), 99 (четыре отпустителя из Букатия продали около 170 г. доморожденных рабынь Симу и Бубу за 4 мины), 106 (между 170—150 гг. доморожденная Клеодама купила свободу за 3 мины у четырех граждан Букатия). Серию завершает акт IG, IX, I2, 1, 108, по которому доморожденная Агафоклея купила свободу у четырех совладельцев ее, граждан городка Просхейона; сделка была заключена в середине II в. до н. э. Исключительно мужской состав отпусгителей и их многочисленность в каждом названном документе делают эти выкупные операции весьма похожими на условия освобождения известной гетеры Неэры (Dem., LIX, 29—32). Вероятно, рабами, служившими атрибутами роскоши, были также лица, об отпуске которых свидетельствуют еще два текста 32. Но даже и без двух последних текстов количество записей, относящихся к освобождению гетер, достаточно велико в массе известных ныне аналогичных документов из Фистиона 33.
Положение в этом городе отвечало общим условиям в хозяйстве страны, которые препятствовали усилиям части рабов, занятых в производстве, добиться выкупа. Основным затруднением следует считать крайне интенсивное использование владельцами труда принадлежавших им «тел», так как в период, когда приток новых невольников принял ограниченные размеры, нажим на уже имевшихся рабов, бесспорно, усилился. Косвенным отражением названных процессов служит более тщательное, чем в соседней Локриде Озольской, соблюдение этолянами прав на владение рабом. В отпускные документы сравнительно чаще включали согласие родственников владельца на продажу-отпущение. В круг дававших такое согласие лиц-пособников в Этолии были включены и внуки (IG, IX, I2,1,105). Обязательность иметь предпи-
санное законом согласие родственников отпустителя ясно выступает в весьма интересном случае освобождения доморожденного мальчика Филина. Сделка была заключена незадолго до 143/2 г. до н. э. и состояла в следующем: Агемаха, дочь Андромена, продала с согласия мужа и сына Дионисия богине Артемиде Лафрийской Филина за 3 мины серебра при условии, что он по достижении десятилетнего возраста и до конца своей жизни будет ежегодно, с 1 по 15 число месяца Лафриея, украшать статую Андроника, сына Агемахи, олимпийскими венками и повязками. Невыполнение этого обязательства каралось специально оговоренными в документе мерами. Как весьма справедливо отметил Г. Клаффенбах, из текста следует, что сын Агемахи одержал победу в Олимпийских состязаниях. Для нас же весьма важно то, что стремившаяся сохранить память об успехе сына Агемаха включила в документ согласие мужа и другого сына. Видимо, в повседневной практике того времени бывали случаи, когда родственники владельца заявляли притязания на отпущенников, купивших свободу у хозяина без согласия его законных наследников.
Можно привлечь еще одно указание этолийских манумиссии: вольноотпущенники редко выступали здесь в роли отпустителей. Можно назвать лишь Био, не имевшую отчества и названную в документе IG, IX, I2, 1, 137е как Καλυδώνια. Это наименование заметно отличается от того, как назвала себя ее согражданка и современница Агемаха. Обзор имен других, отпускавших на волю рабов, равно как и прочих лиц, пособничавших и представительствовавших при сделках о выкупе, показывает, что это выходцы из наиболее знатных и имущих кругов этолийского общества 34. В Дельфах среди немногочисленных отпустителей-этолян во II в. известен гражданин Калидона Алкесипп, отказавший в 182/181 г. дельфийскому святилищу крупную сумму денег и в этом же завещании освободивший без денег свою служанку Февтиму (SGDI, 2101).
Имеющиеся ныне данные позволяют коснуться лишь некоторых сторон рабовладельческих отношений в Этолии в III—II вв. Только появление большого количества новых источников позволит осветить сколько-нибудь полно данный вопрос.