Наша группа ВКОНТАКТЕ - Наш твиттер Follow antikoved on Twitter
181

Тема 13

Комиции в рамках центуриатной военной организации

В Риме на протяжении семи столетий носителем верховного суверенитета выступал весь коллектив полноправных общинников-граждан — Populus Romanus Quiritium. Он обладал верховной

182

собственностью над общинными землями (agerpublicus), был хранителем исконных сакральных культов и религиозных установлений, являлся источником права и имел высшую власть в решении общественных дел (Respublica), включая право распоряжения воинскими силами и сношения с другими народами. На практике верховный суверенитет воплощался в функционировании народных собраний.

Центуриатные комиции как политическое зеркало военной организации

Со времени реформы Сервия Туллия основным типом народного собрания стали учрежденные царем центуриатные комиции. Поэтому определение их военной роли в ранний республиканский период поможет лучше понять характер римской армии, механизм ее взаимосвязи с гражданской общиной, а следовательно, уточнить степень демократичности civitas и особенности эволюции политических институтов. В науке прочно утвердилось мнение о том, что основой центуриатных комиций было созданное по реформе Сервия Туллия в середине VI в. до н. э. цензовое центуриатное войско (Altheim, 1941. Bd. И. S. 170; Magdelain, 1971. P. 103-127; Staveley, 1972. P. 150; Gjerstad, 1972. S. 173; Fugmann, 1990. S. 273; Scullard, 1976. P. 53). В отечественной историографии также доминирует точка зрения А. И. Немировского о том, что народное собрание Рима напоминало скорее сходку воинов, чем регулярное собрание греческого демократического типа (Немировский, 1962. С. 261). Наиболее полно эту точку зрения выразила А. В. Игнатенко: «...в представлении римлянина эпохи военной демократии войско и комиции — сходки граждан-воинов — столь привычно слились, что новая войсковая организация, едва родившись, приобрела право на решение важнейших политических вопросов, превратившись в нового вида народные собрания» (Игнатенко, 1976. С. 63-64).

Впрочем, если некоторые авторы рассматривали комиции как непосредственно разделенный на военные отряды populus (Ihne, 1970. S. 85, 128-129; Gschnitzer, 1968. S. 183 u. folg.; Kienast, 1975. S. 91-93; Ussani, 1996. P. 76), то ряд других видят в сервианском войске лишь основу, базис, из которого в результате длительного развития сформировались центуриатные политические комиции (Abbot, 1901-Р. 21-28; Botsford, 1909. Р. 203 ff.; Bleicken, 1975. S. 61; 1988. S. 122;

183

Guarino, 1988. Р. 297-299). Поэтому вначале вкратце уточним принципы и особенности функционирования и организации центуриатных комиций после установления республиканского строя.

Геллий (Gell. XV. 27.4) дает определение типа народного собрания по принципу его созыва: «Если голосование проводится по родам людей, то это куриатные комиции, если по цензу и возрастам — это центуриатные, если по регионам и местностям — это трибутные». Но тот же Геллий и Варрон (Varro LL. VI. 93) характеризуют центуриатные комиции и как exercitus urbanus, а созыв собрания передают формулой centuriatus convocare или imperare. Последний термин явно относится к военным приказаниям и подтверждает известное мнение о подчинении комиций магистрату, обладавшему военным империем. Как мы знаем, правом созыва комиций источники наделяют того, кто имел право командовать войском (Varro. LL. VI. 93-95; Cic. Leg. III. 4. 10), т. e. прежде всего консула и диктатора. Правда, кроме них называют еще интеррекса и диктатора. Упомянутый Варроном интеррекс обладал правом созыва комиций для выбора магистратов, что и было его прямой обязанностью, и мог обращаться к народу с речью. Это позволяет разделить интересное мнение В. В. Дементьевой о наличии у интеррексов империя, даже в военной сфере (Дементьева, 1998. С. 88-90). Цензор же, по Варрону, созывал народ раз в пять лет, что было первоначальным сроком его полномочий, который в 434 г. до н. э. был ограничен полутора годами (Liv. IV. 3-6). Должность цензоров считалась самой почетной, вершиной карьеры магистрата. В 339 г. до н. э. по закону Публилия Филона один из цензоров обязательно должен был избираться из плебеев. Заметим, что у Варрона (Varro. LL. VI. 93) цензор прежде всего распределяет войско по цензовым классам и центуриям (ср. Cic. Leg. III. 3. 7).

Важной функцией цензоров Варрон называет люстрацию войска, которая проводилась после каждого ценза, начиная со времени правления Сервия Туллия. Можно согласиться с мнением Дж. Лобрано, что у римских авторов термин “populus” употреблялся в двух смыслах: как синоним «государства» и как «комиции» (Lobrano, 1982), добавим — прежде всего центуриатные. Учтем, что закон об ограничении срока цензорства был принят consensu populi (Liv. IV. 24. 6). Исходя из этого, можно принять точку зрения, что термин “populus” наравне с exercitus обозначал центуриатные комиции. Недаром только постановление populus становилось законом (lex) (см. также тему 5).

184

Кстати, и место проведения центуриатных комиций на Марсовом поле, вне священного померия, подчеркивает их военный характер. Тацит называет их просто campus comitia (Ann. I. 15), а Дионисий Галикарнасский сообщает, что первых консулов избрали, созвав народ («демос») «на поле, где ранее царей избирали» (Dionys. V. 12.3). Объясняется это тем известным обстоятельством, что вооруженное войско не имело права вступать в город и подчинялось присяге. С этим связана и традиция, согласно которой фламин Юпитера не мог наблюдать вне померия classis procincta, т. е. exercitus armatus (Gell. X. 15. 3; Fest. P. 295 L). Так как фламин Юпитера считался жрецом, который своим присутствием должен был гарантировать благополучие Города, то ему запрещалось покидать его даже на день и видеть мертвых или вооруженных людей (Tac. Ann. III. 58.7), в том числе и сошедшихся на центуриатные комиции.

Рассмотрим некоторые особенности процедуры проведения комиций в ранней Республике по данным традиции. За месяц до их созыва над крепостью Капитолия (агх) вывешивали красный флаг (Macrob. Sat. I. 16. 15), что означало извещение о времени начала собрания. Но накануне собрания флаг переносили на Яникул, где он оставался под охраной (praesidium) все время проведения комиций. Яникул являлся форпостом Рима со стороны Этрурии, где Город не имел оборонительных стен. В случае нападения врагов войско с Марсова поля было готово сразу же занять этот стратегически важный пункт (Dio Cass. XXXVII. 27).

Перед началом комиций авгурами проводились ауспиции, как перед выходом в поход, и совершались жертвоприношения (Varro. LL. VI. 95; Gell. LL. XII. 15; Cic. Leg. III. 4. 11). Сакрализация деятельности центуриатного собрания, несомненно, восходит к глубокой древности, когда собрания войска проходили по куриям (см. ниже). После реформы Сервия Туллия войсковые ауспиции были закономерно перенесены на центуриатное собрание.

Сошедшиеся по зову трубы (classicum), звучавшей со стен, на Марсово поле граждане группировались вокруг своих центурионов и значков центурий. Долгое время они являлись туда вооруженными. Это объяснялась тем, что Город покидали все военнообязанные. Вероятно, в эпоху республики постепенно утвердился обычай приходить на собрание без оружия (Н. Н. Трухина относит укоренение этого обычая лишь ко II в. до н. э. — Трухина, 1986. С. 27).

185

Характерно, что выражение exercitus urbanus встречается у сравнительно поздних авторов (не считая Варрона), но практически отсутствует у Ливия. Он знает только формы ad populum (для обозначения комиций вообще), contio и suffragium. Причем давно подмечено, что Ливий различает два последних термина. Первым этапом центуриатных комиций служила, как известно, contio («сходка»), где обсуждались законопроекты и кандидатуры без голосования (Gell. XIII. 16. 3), причем между нею и голосованием мог иметься временной промежуток.

Второй частью собрания являлось непосредственно голосование (suffragium), которое обычно авторы и называют комициями. Процедуру голосования весьма подробно описывает Дионисий: «Население было созвано на собрание на Марсовом поле около города, выстроившись вокруг центурионов и значков, как на войне. Они не голосовали все одновременно, но каждый в соответствующих центуриях, когда они вызывались консулом» (Dionys. VII. 59; ср.: Cic. Leg. III. 17, 38). Само название suffragium обычно производится от fragor («шум, восклицание», хотя, возможно, и стук мечами о щиты), что может отражать первоначальный способ выкликать свое мнение. Голосование в центуриатных комициях начиналось с 18 центурий всадников как прерогативных, или привилегированных центурий (centuriae praerogativae), затем для подачи голосов вызывались 80 центурий 1-го разряда. В случае разделения голосов внутри их поровну приглашали голосовать следующие разряды. Мы уже отмечали, что число центурий всадников и первого класса (классис) (98) превышало количество центурий во всех остальных разрядах (95), что обеспечивало зажиточной части общества, прежде всего патрициям, превосходство в политической системе.

Необходимо подчеркнуть еще раз особенность римской избирательной системы, в которой, в отличие от греческой, существовало только коллективное голосование, а индивидуальные голоса суммировались в едином голосе избирательной единицы — центурии. Тем самым голоса, поданные «против» в каждой центурии, нивелировались, хотя вкупе во всех классах они могли набрать большинство. Этот принцип из центуриатных комиций был воспринят и трибутными. Но при всей схожести способов голосования отсутствие в трибутных комициях цензовой структуры позволяло более адекватно отражать в каждой трибе социальную стратификацию римского общества.

186

Однако было бы некорректно усматривать в этом вслед за Т. Моммзеном (Моммзен, 1936. С. 242) всего лишь меньшую демократичность римского полиса по сравнению с греческим. Скорее коллективный принцип отражал более высокую степень военизированности римской общины. Ее члены мыслились не отдельными гражданамииндивидами, а бойцами, спаянными в воинские контингенты, где просто немыслимы были разномыслие и расчлененность мнений, которые гасились на уровне первичной военно-политической единицы. Поэтому до времени реформы центуриатных комиций в середине III в. до н. э. вообще сложно говорить о римлянах как о гражданах в сугубо политическом смысле. Не случайно также, что с резким усилением роли трибутного собрания в IV в. до н. э. римское войско синхронно (если не сказать автоматически) перешло на трибутную систему комплектования и соответствующую ей манипулярную тактику — и здесь сказалось единство воина и гражданина (см. подробнее тему 9).

Применительно к ранней Республике мы имеем множество данных традиции об избрании патрициями вкупе со своими клиентами магистратов или о проведении нужных «отцам» решений в центуриатных комициях, невзирая на сопротивление плебеев или даже на их коллективный уход с Марсова поля. Так, Ливий под 354 г. до н. э. передает, что по поводу стремления «отцов» избрать двух патрицианских консулов (дело было после законов Лициния-Секстия) народ «несколько раз без толку собирался на Марсовом поле и потом много дней собрания проходили в раздорах; наконец, победила непоколебимая твердость консулов, а негодование плебса вылилось в том, что он мрачной толпой ушел следом за трибунами, которые кричали... что пора уже покинуть не только поле, но и самый Рим, плененный и порабощенный самовластием патрициев. Консулы, хоть и покинутые частью народа, с прежней твердостью, несмотря на сильно поредевшее собрание, довели выборы до конца» (курсив мой. — В. Т.) (Liv. VII. 18. 9-10). Иными словами, архаический военизированный характер центуриатных комиций, где к тому же отсутствовало понятие кворума и центурии заполнялись произвольным количеством участников, позволял патрициям даже при их уменьшающемся удельном весе в IV в. до н. э. поддерживать свое доминирующее положение в политической системе. Подтверждает это и известный пассаж Ливия о том, что плебеям удалось в 366 г. до н. э. избрать плебейского консула лишь благодаря закону Лициния-Секстия о таком обяза-

187

тельном избрании, a patres получили претуру и курульный эдилитет для представителей своего сословия «благодаря своему влиянию на Марсовом поле» (gratia campestri) (Liv. VII. 1. 2).

Возникает закономерный вопрос: когда же собрание центуриатного войска превратилось в стержень раннереспубликанской civitas? Известно, что впервые они зафиксированы в данной ипостаси в Законах XII таблиц под названием comitiatus maximus (Tab. IX; Cic. Leg. III. 4. 11; cp. Resp. II. 36. 61). М. Леви вслед за итальянским романистом Э. Габба рассматривает этот термин как обозначение наиболее многочисленного собрания народа, объединяющего патрициев и плебеев (Levy, 1992. R 90; Ferenczy, 1976. R 18). Ж. Эргон справедливо подчеркивал, что центуриатные комиции прошли длительный путь развития, прежде чем превратились в общегражданское собрание (Heurgon, 1969 a. R 149 ff.; ср. Saulnier, 1980. R 104; De Franciscz, 1953. R 31).

С этой точкой зрения можно было бы согласиться, но с существенной оговоркой о том, что присущее римскому менталитету совпадение военной службы с членством в общине автоматически вело к конституированию реформированного войска в качестве субъекта управления общиной. Другое дело, что на ранних стадиях правового развития центуриатного строя, когда существовал пожизненно правивший царь, данные политические функции центуриатного войска были латентны, завуалированы и не могли проявиться в достаточной мере.

В традиции нет конкретных сведений о том, спрашивал ли царь согласия центуриатного (как и ранее куриатного) войска на объявление войны или назначение военных командиров, или же это входило в компетенцию царя. Правомочно мнение Т. Моммзена, что царь обязан был испрашивать согласия центурий на наступательную войну, в чем проявились первые притязания центурий на участие в собственных делах (Моммзен, 1936. С. 91). В любом случае, данная процедура носила по всей вероятности консультационный или даже информативный характер оглашения приказа. Пожизненность правления царей лишала центуриатные комиции объекта политического воздействия и контроля, но не отменяла его суверенных прав в качестве олицетворения военной мощи общины.

Можно предположить, что первоначально чисто военное центуриатное собрание постепенно приняло на себя значительную часть прежних политических функций, выполняемых при царях куриатными комициями. Причем произошло это главным образом

188

под влиянием требований плебеев, для которых было абсурдным служить под началом вождя, ими не выбранного, или участвовать в войне, начатой без их согласия. Но можно ли относить период подобной трансформации лишь к середине V в. до н. э. (мнение финского исследователя У. Паанена, который склонен в ключе гиперкритики принижать роль центуриатных комиций; см.: Paanen, 1993. Р. 9-96)?

Конкретные данные традиции свидетельствуют о достаточной активности центуриатных комиций (сиречь populus) в первой половине V столетия до н. э. К их числу относятся сообщения о принятии именно ими «священных законов» (leges sacratae) в 494 г. до н. э. (Liv. II. 33 1; Dionys. X. 32. 1; Gell. XVII. 21.11; Cic. Tull. 49), закона о штрафах и денежной пене в 50-е гг. V в. до н. э. (Cic. Resp. II. 35. 60). Там же проводятся законы о разделе земли на Авентине (Dionys. X. 31-32; Liv. III. 32. 1), о переносе выборов плебейских трибунов из центуриатного в трибутное собрание в 471 г. до н. э. (Dionys. IX. 41. 2), закон Валерия-Горация 449 г. до н. э. о плебисцитах (Liv. III. 55. 3; Dionys. XI. 45). Любопытно, что последним законом центуриатное собрание (вопреки эпитету «величайшее») сразу же принижало свое законодательное положение.

К важнейшим прерогативам центуриатных комиций непосредственное отношение имеет и право провокации общинника, исследованию которого посвящена обширная литература. Традиция относит принятие lex Valeria de provocatione к 509 г. до н. э. и приписывает консулу Валерию Попликоле (Liv. II. 8. 1; Pompon. D. 1. 2. 2. 4. 16; Dionys. V. 19. 4; 70. 2; Plut. Popl. 11; Val. Max. IV. 1. 1). Цицерон (Resp. II. 1. 53) прямо указывает на его принятие именно центуриатными комициями. Действие закона распространялось только на полноправных граждан, иными словами, на членов центуриатного собрания и войска. Долговые рабы из плебеев и, по всей вероятности, плебеи infra classem не подлежали его юрисдикции, что вызвало недееспособность этого закона и привело к созданию должности плебейских трибунов. В 449 г. до н. э. после 2-й сецессии плебеев закон был принят вновь (Liv. III. 55. 4-5; Cic. Resp. II. 31. 54). Теперь он распространялся на всех военнообязанных граждан всех пяти цензовых разрядов. Тем самым право провокации стало краеугольным камнем правового суверенитета римского народа. Отнесение вопроса о провокации к компетенции именно центуриатных комиций свидетельствует о том, что он затрагивал жизненные интересы civitas, прежде всего ее сплоченность и обороноспособность, поскольку

189

большинство преступлений, предусматривавших возникновение провокации, лежали в военно-политической сфере (измена, уклонение от исполнения воинского долга, оставление боевого строя и т. д.).

Сомнения, что комиции едва ли могли действовать как суд провокации, некорректны, ведь судебное разбирательство, без сомнения, по форме отличалось от собственно комиций и проходило в форме contio, где стороны излагали свои аргументы, а последующее suffragium определяло приговор всего коллектива граждан своему члену. Право выносить решения по провокации превратило центуриатные комиции в высшую судебную инстанцию, обеспечивавшую гарантии прав гражданина и ставящую магистратов под формальный контроль народа.

Выборные прерогативы и место центуриатных комиций в системе народовластия

В литературе доминирует точка зрения на центуриатные комиции как на верховный орган власти в civitas, осуществлявший выборы всех высших магистратов: консулов, цензоров и с 366 г. до н. э. преторов (Утченко, 1969. С. 18; Игнатенко, 1988. С. 18). Относительно же консулярных трибунов существуют разногласия. Некоторые исследователи приписывают эту процедуру трибутному собранию (Staveley, 1953. Р. 30-34; 1955. Р. 8; Meyer Ernst, 1948. S. 81; Grieve, 1985. P. 287), основываясь главным образом на соблазнительной ассоциации трибунов с трибами и на допущении к этой должности плебеев, и даже куриатному (Bernardi, 1952. Р. 41; Palmer, 1970. Р. 224 ff.). Характерно, что при обосновании первой гипотезы ее сторонники игнорируют красноречивые данные Ливия об избрании консулярных трибунов именно центуриями (Liv. V. 13. 3 etc.). Это убедительно доказала В. В. Дементьева (Дементьева, 2000). Более того, центуриатные комиции с 311 г. до н. э. выбирали и обычных военных трибунов числом 16 (Liv. IX. 30. 3), в то время как ранее избиралось только несколько трибунов, а остальные назначались консулом (Liv. VII. 5. 9).

Интересно, что избрание цензоров (Liv. IV. 8. 7; D. 1. 2. 2. 17) не требовало одобрения их куриатным законом. Напротив, сами Центурии принимали lex centuriata de potestate censoribus. Как метко подметил Р. Палмер (Palmer, 1970. P. 223), выборы центуриями консулов и цензоров представляют собой явления разного порядка, ибо первых избирали как предводителей всей общины, а не только войска, и потому квириты давали им империй по куриям, в то время

190

как цензоры требовались прежде всего центуриям для проведения ценза. Однако уточним, что почетный и патрицианский характер этой должности свидетельствует о важной роли, которую цензура играла в развитии социально-политической стратификации раннеримского общества.

Как уже отмечалось, в компетенцию центуриатных комиций до 471 г. до н. э. входили также выборы плебейских трибунов, а с 447 г. — и квесторов (Cic. Pro Plancio. XI. 28; Tac. Ann. XI. 22). Последняя магистратура вызывает разногласия. Так, Э. С. Стэвли доказывает, что их с самого начала избирало трибутное собрание (Staveley, 1972. Р. 128; Gjerstad, 1966. Р. 27). Его аргументация сводится к тому, что во времена поздней Республики младших командиров и магистратов выбирали трибы, а квесторы были именно таковыми. Однако источники не говорят о типе собрания. Ливий в пассаже о борьбе за удвоение должности квесторов в 421 г. до н. э. замечает, что «в те времена в квесторы избирались только патриции» (Liv. IV. 43. 3-4). Но в плебейско-патрицианском трибутном собрании, в отличие от центуриатного, такого ограничения не было.

Ливий обычно обозначает выборы квесторов просто comitia quaestorum. Согласно тому же Ливию (Liv. IV. 43. 12), в 421 г. до н. э. было решено, чтобы назначали четырех квесторов на основании свободного голосования populus из патрициев и плебеев, где термин “populus” явно указывает на центуриатное собрание. Заметим, что при осуществлении этого замысла в 420 г. плебейским претендентам, включая отпрысков уважаемых плебейских трибунов, имевшим поддержку при голосовании, ничто не помогло при избрании квесторов (Ibid. IV. 44. 2). Лишь открытое третирование сенатом интересов воинов-плебеев привело к неожиданному избранию в 409 г. квесторами плебеев (Ibid. 54. 3). А ликование плебеев по поводу того, что победа их представителей на квесторских выборах откроет им дорогу к консульству и триумфам, может, хотя и косвенно, намекать на однотипность квесторских комиций с центуриатными.

Наконец, сам характер должности квесторов, которые распоряжались в войске военной добычей и выполняли функции судебного расследования, связанные главным образом с наказаниями за уклонение от воинской службы или нарушением воинского долга, выявляет их непосредственную связь с войском и военной организацией. Как видим, все выборные магистратуры, подлежавшие

191

ведению центуриатных комиций, выросли из военных командных должностей.

В то же время бросается в глаза, что конкретных сроков созыва центуриатных комиций, очевидно, не существовало. Для проведения выборов магистратов они созывались осенью, но лишь по решению консула, который издавал специальный эдикт (Liv. III. 35. 1; IV. 57. 9; V. 29. 2; XXIII. 31. 8; XXVI. 18. 4; Gell. XIII. 15. 1; Dionys. VI. 40. 1; 43. 2; VII. 16. 4; 17. 1). Но этому предшествовало обсуждение и постановление сената (Токмаков, 1994. С. 45 и след.). Для остальных вопросов существовали «комициальные дни», но они предполагали лишь возможность созыва собрания в эти дни. Как известно, выборы проводил магистрат рангом не ниже избираемых (Cic. Att. IX. 9. 3; 15. 2). Для этого сенат мог отозвать с театра боевых действий консула или оставить его в Городе ad comitia habenda. Упоминание Ливия о настоянии сената лишить полномочий консулярных трибунов, якобы избранных с огрешными ауспициями, и назначить интеррекса для новых выборов (Liv. V. 17. 3) обнаруживает право сената на вмешательство в результаты голосования. Впрочем, и консул обладал таким правом (Liv. XLV. 36). Итак, центуриатные комиции не выступали самодовлеющим постоянно действующим институтом. Напротив, они целиком зависели от воли магистрата, ограниченной только обычным правом и сакральной практикой.

Не менее пассивной предстает в традиции и роль комиций в выдвижении и даже отборе кандидатов на высшие должности. Лишь со второй половины V в. до н. э. и с учреждением консулярного трибуната появляются некоторые намеки на выдвижение нескольких кандидатов и конкурентную политическую борьбу, которая велась все же вне Марсова поля (Staveley, 1972. Р. 128). При этом ведущая роль в подборе кандидатов оставалась за сенатом, который обладал правом утверждать кандидатуры до голосования и блокировать неугодных (см. тему 12). Именно поэтому, несмотря на выдвижение даже достойнейших плебеев, консулярными трибунами до 401 г. До н. э. становились патриции.

Любопытно, что Ливий в рассказе о выборах комициями в 450 г. До н. э. под председательством Аппия Клавдия децемвиров на второй срок употребляет глагол в действительном залоге creat («избирает» — Liv. III. 35. 9). Такую же оговорку об избрании себе коллеги Валерием Попликолой допускает Дионисий (Dionys. V. 19. 2; ср. Plut.

192

Popl. 12. 3; Liv. III. 8. 2). Поэтому можно согласиться с мнением Т. Моммзена, что консул, как ранее и царь, имел право назначать себе преемника (добавим, по согласованию с сенатом), хотя и должен был испрашивать на то согласия у общины в лице комиций (Моммзен, 1936. С. 253). Таким образом, хотя центуриатные комиции с установлением республики и получили больше прав в утверждении или отклонении предложенных кандидатур, одновременно возобладал принцип magistratus creat magistratus.

Однако было бы несправедливо усматривать в таком положении дел исключительно засилье сенатской аристократии или тимократичность цензового центуриатного устройства (см. тему 2). Но так как само это устройство выросло, насколько известно, из военных структур, то оно неизбежно определялось очевидными принципами военной организации, где беспрекословное повиновение воинских контингентов своим военачальникам органично сочетается с поддержанием преемственности компетентного командования. С переходом большинства законодательных прерогатив к трибутному собранию (где господствовал, казалось бы, аналогичный принцип коллективного голосования по трибам, воспринятый от центурий) данные военные принципы претерпели коренные изменения, что выразилось в частности в большей открытости трибутных и реформированных в III в. до н. э. центуриатных комиций для избрания магистратами «новых людей».

Отсюда кажущееся недемократичным, но тем не менее нерушимое повиновение общины, включая и плебеев, магистрату с империем, носителем которого мыслился в ранней Республике исключительно патриций. Не случайно интеррекс Л. Папирий Мугиллан восклицает у Ливия по поводу затяжки с избранием консулярных трибунов: «Может, они (плебеи) хотят, чтобы государство, не обеспеченное властью патрициев, чуть грянет первая гроза, было уничтожено? Может, не надо набирать войско, а набранному войску не нужен полководец?» (Liv. IV. 43. 10).

Поэтому источники фиксируют столь пристальное внимание римлян не только к знатности полководца, но и к его личным воинским заслугам, а также к наличию у него в роду предков — курульных магистратов, что предполагало передачу из поколения в поколение военного опыта и божественного покровительства. Именно этим объясняется неожиданное для самих плебеев избрание консулом ненавидимого ими Цинцинната (Liv. III. 19. 2-3) или Аппия Клавдия

193

(Dionys. XI. 43. 1). Красноречиво и получение Валерием и Горацием консульства в 449 г. до н. э. не только за личные заслуги, но и как бы по наследству, ибо их предки были консулами и отцами-основателями республики (Dionys. XI. 45. 1). А Ливий даже оправдывает прегрешения Спурия Кассия и децемвира Аппия Клавдия тем, что их предки занимали высшее положение и сами они отправляли курульные магистратуры (Liv. IV. 15. 5).

Становится понятным успешное сохранение патрициями высших магистратур в своих руках вплоть до законов Лициния-Секстия (Liv. VI. 42. 9-11). Ведь их наследственное отправление предками накладывало на потомков ауру удачливости и компетентности. Да и сами плебеи предпочитали сражаться под началом полководца, не только опытного в военном деле, но и обладающего правом на совершение священных ауспиций.

Итак, мы видим, что на протяжении ранней Республики, в том числе и после серьезных уступок плебеям в середине V в. до н. э. и повышения роли центуриатных комиций, они остаются пассивным политическим органом, подконтрольным auctoritas patrum сената (Ussani, 1996. P. 74). Комиции не имели рычагов воздействия на власть, не могли сами определять время выборов, а исход голосования в очень малой степени зависел от позиции рядовых плебеев. Тем не менее сам факт испрашивания согласия народа на назначение магистрата знаменовал акт проявления высшего суверенитета гражданской общины (практически совпадавшей с военной организацией) и ставил магистрата под ее контроль — низводил, как верно подметил Т. Моммзен, до уровня исполнительной власти (Моммзен, 1936. С. 241 и след.) и вынуждал приноравливаться к меняющимся позициям различных политических сил, особенно в условиях достаточно высокой политической активности самого войска. Обычай склонять консульские фасции перед центуриатными комициями, введенный Валерием Попликолой на заре республики (Liv. II. 7. 7; Cic. Resp. II. 31. 55), отразил качественное изменение их роли как суверена.

Центуриатные комиции и военные дела

Одной из важнейших функций центуриатных комиций было право объявления войны (lexde bello indicendo — Liv. VI. 21.3). Всего известно 29 случаев принятия этого закона однозначно центуриатными

194

комициями (Токмаков, 2002 а. С. 153). Так, Ливий сообщает под 427 г. до н. э.: «...возник спор, объявлять ли войну от имени народа или достаточно будет сенатского постановления. Верх взяли трибуны (плебейские. — В. Т.), угрожавшие воспротивиться набору, и консул внес предложение о войне в народное собрание. Все центурии высказались за войну» (Liv. IV. 30. 15). Здесь явно видны различные правовые механизмы объявления войны: постановлением сената или решением центуриатного собрания.

Однако у того же Ливия встречаем фразу о том, что в 383 г. до н. э. «все трибы объявляют войну» (Liv. VI. 21. 5), при том что перед этим решение передавалось на рассмотрение народа (ad populum ferretur de bello indicendo). Но дело в том, что patrum auctoritas распространялась только на куриатные и центуриатные комиции, но не на трибутные (Cic. De Domo. 38; Cic. Resp. II. 32. 56; Dionys. IX. 41. 3-4). Кроме того, бросается в глаза идентичность юридической формулы с изложенной выше, что наводит на мысль о текстовой ошибке Ливия или о мнении плебейских трибунов, роль которых в процедурах, связанных с формированием войск, была весьма значительна. Кстати, даже Э. С. Стэвли, отстаивающий мнение о ранней активности трибутных комиций, в данном случае предполагает анахронизм Ливия или перенесение на раннюю эпоху реалий реформы центуриатных комиций в тесной привязке к трибам (Staveley, 1955. R 9 ff.). Также уязвима версия итальянского романиста Л. Фашионе, который вообще отрицает возможность участия центурий в объявлении войны, так как к моменту объявления они, дескать, уже бывали сформированы в войско, а трибы представляли гражданский орган (Fascione, 1981. R 242-246). Но это утверждение базируется на ошибочном убеждении, что трибы служили базой комплектования воинских сил, о чем уже говорилось выше (см. тему 8, п. 2). Так что мнения о возможности объявления войны в период ранней Республики не центуриатными, а иными видами комиций неосновательны. Остается добавить, что и в более поздние времена Пунических и Македонских войн (III—II вв. до н. э.) прерогатива объявления войны оставалась у центуриатных комиций (Liv. XL. 6. 3; XLII. 30. 10 etc.).

Представляют интерес варианты правовых формул объявления войны. Например, Ливий передает (Liv. VI. 21. 3-5): «...отцы постановили в скорейшем времени предложить народу объявить войну»!

195

«...затем уж было предложено народу принять решение о войне». Так же в 362 г. с проведением всех положенных ритуалов — отправки к герникам фециалов, заседания сената — «решено было... предложить народу объявить войну герникам, и многолюдное собрание приказало быть войне (adpopulum de bello indicendo (...) censuit, populusque id bellum frequens iussit)» (Liv. VII. 6. 7). Тем самым центуриатные комиции все же не сами объявляют войну, а только приказывают объявить — практически, как мы знаем, эдикт о войне издавал консул или диктатор, а сакральные ритуалы исполняли фециалы.

Регулярно формулировка объявления войны iussu populi начинает встречаться у Ливия со второй половины V в. до н. э„ когда после реформ Валерия-Горация роль центуриатных комиций неизмеримо возросла и они окончательно вошли в римскую политическую систему. Как видим, с развитием в Риме центуриатной политической системы и правовых норм государственного регулирования, идущих на смену обычному праву, центуриатные комиции превращаются в выразителя воли всей гражданской общины, вручая магистрату право действовать от ее лица. А объявление войны становится неотъемлемой частью ius publicum, законодательным актом волеизъявления гражданского коллектива.

Еще Моммзен сформулировал точку зрения, что согласие собрания требовалось только для ведения наступательной войны, война же оборонительная не нуждалась в подобной санкции и входила в компетенцию сената и магистратов (Моммзен, 1936. С. 73, 91). С этим можно согласиться с оговоркой, что оборонительные войны вспыхивали, как правило, уже после вступления консулов в должность и проведения ими весной ежегодного набора войск с принесением присяги. Крупный русский историк И. В. Нетушил полагал, что решение о войне принималось комициями в том случае, если сенат не мог или не желал принять ответственность на себя (Нетушил, 1894. Вып. 1. С. 341). Однако конкретные данные традиции являют противоположную картину — сенат вынужден был обращаться к комициям, если ему не удавалось объявить войну самочинно.

Источники сообщают, что центуриатные комиции в ряде случаев решали вопрос о предоставлении триумфа военачальникам. Но за два века ранней Республики такой факт отмечен только четыре раза: триумф Валерию Попликоле в 509 г. (Dionys. VI. 43. 1), консулам

196

Валерию и Горацию в 449 г. (Liv. III. 85. 8-11: per populum), первому плебейскому диктатору Гаю Марцию Рутилу в 356 г. (Liv. VII, 17. 9: sine auctoritate patrum populi iussu) и консулу Постумию в 295 г. до н. э. (Liv. X. 37. 10-12: iactata res ad populum est). Причем все они принимались в пику сенату, в ведении которого находилось присуждение триумфа. Наконец, именно центуриатные комиции приняли Законы XII таблиц, ставшие, по выражению Ливия, «истоком публичного и частного права» (Liv. III. 34. 6; 37. 4).

Роль куриатных комиций в Сервианской военной организации

После реформы Сервия Туллия и окончательного утверждения центуриатной организации с изгнанием царей куриатная отнюдь не исчезла, а стала частью нового populus. В литературе преобладает мнение, что собрания курий — куриатные комиции — потеряли свое прежнее значение, а в конце республики выродились в собрания 30 ликторов, представителей курий (Cic. Leg. Agr. II. 12, 31; Serrao, 1974. P. 21, 62; Heurgon, 1969 б. P. 213-219). Однако причины стойкого бытования, казалось бы, анахроничного института в республиканской конституции наводят на мысль о сохранении им важных общественно-политических функций — прежде всего сакральных и родовых (Palmer, 1970. Р. 153 f., 191, 216-217, 278).

В ранней Республике участвовать в собрании курий могли только патриции. По верному замечанию И. Л. Маяк, курии были закрыты для плебеев. Как уже говорилось выше, только с IV в. до н. э. «двери куриатных собраний» открываются для них (Маяк, 1993. С. 77). Это связано с доступом плебеев к «общественному полю» и курульным магистратурам, в том числе постепенно и в жреческие коллегии, а также практикой браков между патрициями и плебеями, что приводит на протяжении IV—III вв. до н. э. к образованию нобилитета. Наконец, в 209 г. до н. э. плебей достигает должности Curio Maximus и встает во главе куриатных комиций (Liv. XXVII. 8. 1). Однако роль последних к тому времени неизмеримо снижается.

Архаический характер наглядно проявляется в способе проведения куриатных комиций. Все члены патрицианских родов со своими клиентами собирались вокруг знака своей курии. Каждая курия имела один голос. Все действо было проникнуто религиозным смыслом и сопровождалось обрядами и клятвами богам-

197

Руководил процедурой проведения комиций Великий понтифик при помощи авгуров и консул. В любой момент собрание могли прекратить, если авгуры обнаруживали в небе знаки божественного нерасположения.

Куриатные комиции продолжали решать вопросы семейного права: усыновления и завещаний, отправления родовых и государственных культов, религиозные дела, представлявшие весьма существенный сегмент жизнедеятельности гражданина и общества (Gell. XV. 27. 3; Macrob. Sat. I. 15. 9). Решения принимались в виде торжественной «священной клятвы», что все члены родов и всего народа римского дают согласие и будут неукоснительно выполнять решенное. Такую клятву вынуждены были принести патриции в 494 г. до н. э. после 1-й плебейской сецессии и учреждения плебейского трибуната. Клятва (lex sacrata) устанавливала его священный характер и неприкосновенность личности трибунов, за нарушение которой виновные обрекались смертной казни (caput) (Токмаков, 1998 б). Такая разновидность религиозно-родовых куриатных собраний на Капитолии имела особое название — калатные комиции, поскольку день их проведения по воле богов выкликал (calare) Великий понтифик (Gell. V. 19. 9).

Вторым местом сбора уже избирательных куриатных собраний со времени царей был Комиций на Форуме (Ps.-Ascon. Р. 338). Там участники сходки выслушивали предложения сената, который имел право заранее обсуждать и предлагать вопросы и кандидатуры. Затем выражали свое одобрение или негодование голосованием по головам. Но голоса считали в каждой курии, а полученное большинство и становилось общим мнением всей курии. Поскольку далеко не все сородичи, особенно бедные сельчане, могли присутствовать на собрании, то решение зачастую принимались голосами наиболее знатных родов.

Закрытый характер и право скреплять (или нет) сакральной клятвой решения центуриатных комиций превращал куриатные собрания периода ранней Республики в орудие политического и религиозноидеологического господства патрициев. Именно это обстоятельство породило стремление плебеев эмансипироваться от опеки курий, в том числе путем создания собственной организации, не подконтрольной власти курий и сената.

Некоторые исследователи римского права обосновывают мнение об изначальном избрании плебейских трибунов куриями (Покровский,

198

1999. С. 93; Кофанов, 1994. С. 133 и след.). В подтверждение приводятся данные Дионисия Галикарнасского о выборах трибунов первоначально во фратриях, «которые римляне называют куриями» (Dionys. VI. 89. 1), и Аскония Педиана в комментарии к несохранившейся речи Цицерона. Но если все-таки плебеи входили в курии и изначально являлись частью единого populus, то зададимся вопросом: в чем заключались смысл и необходимость переноса выборов плебейских трибунов в 471 г. до н. э. в трибутные комиции по законопроекту трибуна Публилия Волерона (Liv. II. 58.1-2; 60.4)? Ведь это неизбежно означало не только понижение статуса самих трибунов, но и еще большее дистанцирование плебса от патрицианской части общины! Однако Асконий (Cic. (Apud Ascon.) Pro Corn. I. Fr. 23) сообщает лишь о том, что «плебейские трибуны были учреждены куриатными комициями» (tribuni plebis comitiis curiatis creati sunt). Иными словами, само существование и легитимность магистратуры было освящено lex sacrata куриатных комиций в 494 г. до н. э.

Заметим, по версии Ливия, Волерон вносит свою судьбоносную рогацию в центуриатное собрание (adpopulum) (Liv. II. 56. 2): «...дабы магистраты плебеев избирались в трибутных комициях» (ut plebei magistratus tributiis comitiis fierant). Ливий оговаривает, что смысл заключался в том, чтобы «отобрать у патрициев возможность через посредство своих клиентов добиваться избрания угодных себе трибунов» (Liv. II. 56.3). (Характерно употребление здесь Ливием довольно редкого у него термина patricii.) Но именно в центуриатном собрании патриции благодаря своим клиентам и численному перевесу центурий 1-го цензового разряда доминировали над плебеями.

Поэтому если принять точку зрения на выборы плебейских трибунов изначально в центуриатных комициях (об этом прямо говорит Дионисий Галикарнасский — VII. 16-17), то снимаются все противоречия. А разобранные выше сообщения Дионисия отражали известное обстоятельство, что решения центуриатного собрания обязательно утверждались куриатными комициями, о необходимости чего упоминают Дионисий (IX. 41. 1-4) и Цицерон (Leg. Agr. II. 11. 26). Решения же трибутных комиций, а для первой половины V в. до н. э. concilia plebis не подлежали утверждению сенатом и куриями и не требовали санкции жрецов и авгуров. Данное своеобразие и отметил Дионисий, рассуждая об отличиях куриатных комиций от трибутных.

199

В этом случае становится понятным значение рогации Волерона. Ведь через курии и патрицианские жреческие коллегии патрицианский сенат мог легко контролировать плебейских трибунов, влиять на их кандидатуры и политику. Не случайно до 471 г. до н. э. трибуны занимали во многих случаях излишне мягкотелую и беззубую позицию по отношению к сенату. Это проявилось и в конфликте Публилия Волерона с консулами, пославшими ликторов арестовать смутьяна. Волерон взывает к трибунам, но не получает помощи. Тогда он обращается к народу (provoco ad populum), заявляя, что «трибунам приятней смотреть, как секут римского гражданина (civis Romanum)...» (Liv. II. 55. 5).

Нельзя не обратить внимания еще на одну важную роль куриатных комиций, идущую из глубины веков царской эпохи. Внимание историков давно привлекал тот странный факт, что после своего избрания куриатными комициями, царь, а затем и консул вновь вносили в куриатное собрание, но уже в его разновидность, калатные комиции, закон об утверждении этого избрания — «Куриатный закон об империи» (Lex curiata de imperio). Дело в том, что формально правителя избирало войско, люди грубые и оскверненные кровью, и следовало утвердить их решение уже с помощью религиозных процедур, вручить вновь избранному царю символ высшей власти — империй.

Со временем этот закон стал важнейшей функцией куриатного собрания (подробнее см.: Сморчков, 2002). Он настолько сильно почитался, что даже после того как курии утратили всякое политическое значение, а вместо царей консулы стали избираться в центуриатных комициях, никто из римлян не осмелился посягнуть на право курий вручать консулам высшую власть специальным куриатным законом об империи. Последний сохранял свое значение потому, что именно курии символизировали изначальную общину, преемственность ее от предков, непрерывность существования и божественного благорасположения. Иначе говоря, курии представляли общину (civitas) в ее сакрально-общинной ипостаси, а центурии — в военнополитической. Пока они совпадали, процедура избрания верховного правителя аккумулировалась в куриатных комициях, проводимых в два этапа: выборы военным ополчением общины вождя и наделение его опять-таки всеми мирными общинниками сакральной властью и магической силой путем религиозных обрядов и клятв.

200

В эпоху республики куриатным законом подтверждались полномочия избранного в центуриатных комициях военачальника-консула и вручалось право на военное командование (Liv. V. 46) и на отправление общественных ауспиций (Cic. Leg. Agr. II. 11. 27. 29;

12, 31; Gell. XIII. 15; Val. Max. IV. 4. 1). Этим объясняется тот факт, что плебеи в длительной борьбе с патрициями за доступ к высшим магистратурам никогда не посягали на право курий принимать lex curiata de imperio. Не потому ли вплоть до 401 г. до н. э. даже консулярным трибуном не был избран ни один плебей? Ведь в глазах простых плебеев только патриций обладал всеми сакральными ауспициями, и призывникам было отнюдь не безразлично служить под командованием того лица, которое способно представлять общину перед богами и снискивать их благорасположение.

Исходя из этого не совсем корректно принижать роль куриатных комиций в ранней Республике. Если их военно-политические функции отмерли, то сакральные и родовые остались нетронутыми. Вплоть до IV в. до н. э. куриатные комиции представали хранителями империя общины как совокупности мощи исконной общины. Сам же куриатный закон об империи становится не формальностью или родовым пережитком, а техническим актом легитимизации избранного магистрата. Более того, активность куриатных комиций в эпоху республики даже возрастает, ибо принимался куриатный закон отныне не один раз за правление царя, а ежегодно после выборов высших магистратов-военачальников.

От concilium plebis до трибутных комиций

В ходе борьбы плебеев за равные права с патрициями возникли собрания плебеев по округам — трибам. Они назывались «сходками плебса» (concilia plebis). Первоначально они собирались в противовес патрицианским куриатным комициям. Но со временем их значение росло по мере усиления позиций плебеев в государстве. По закону 449 г. до н. э. они были преобразованы в трибутные комиции, а решения их — плебисциты (постановления плебса) — объявлялись обязательными для всех граждан, включая патрициев, после утверждения сенатом (Liv. III. 55.3). В 339 г. до н. э. законом плебейского диктатора Публилия Филона подтверждалась обязательность плебисцитов для всех граждан, а сенат уже должен был утверждать их предварительно, на стадии законопроекта, что ослабляло зависи-

201

мость трибутных комиций от сенаторов (Liv. III. 12. 15-16). Сопротивление последних вызвало необходимость еще раз подтвердить в 287 г. до н. э. по lex Hortensia политические права трибутных комиций как общенародного собрания, а плебисциты освобождались от мнения сената.

С самого начала трибутные комиции отличал демократический характер. В них участвовали все жители триб независимо от сословия и состояния (ценза). Каждая из 35 триб имела один голос и равные права. Поэтому они представляли римский народ в наиболее полном виде, а численный перевес плебеев в сельских трибах помогал им нередко брать верх над патрициями. Недаром плебеи усиленно стремились превратить трибутные комиции в высший орган народовластия, оттеснив не только куриатные, но и центуриатные комиции от решения большинства государственных дел. Это встречало ожесточенное сопротивление патрициев.

Все же в конце V-IV в. до н. э. трибутные комиции сосредоточили в своих руках объявление войны и принятие большинства видов законов. Главными из них были земельные и долговые законы. Кроме того, они выбирали низших должностных лиц и ведали уголовными делами. Однако у них не было законодательной инициативы: они обсуждали только вопросы, внесенные магистратами и одобренные сенатом. В конце IV в. до н. э. реформы цензора Аппия Клавдия Цека еще более усилили демократическую направленность этих комиций. В эпоху реформ братьев Гракхов (II в. до н. э.) именно в трибутных комициях, превратившихся в основной вид народного собрания, кипели политические схватки и решалась судьба большинства римского крестьянства.

***

Подводя итоги, отметим, что военный характер центуриатных комиций в эпоху ранней Республики оказался идеально приспособлен для господства патрициев и сосредоточения власти в руках сената. Их структура обеспечивала перевес патрициев, полностью инкорпорированных в сервианскую военную организацию и составлявших центурии всадников и первого цензового разряда. Истоком комиций служили войсковые сходки, а принципы коллективного голосования и подчинения воинов командирам и дисциплине, где индивидуальный голос терялся в монолитной воле военно-полити-

202

ческой единицы, превращали центуриатные комиции в машину для голосования, что позволяло сенатской аристократии проводить нужные ей решения и избирать угодных ей магистратов-военачальников из своей среды.

Военный характер комиций неизбежно определял отсутствие у них законодательной инициативы, каких-либо механизмов контроля за исполнением уже принятых решений. Замечу, что учреждение коллегии плебейских трибунов таковым институтом считаться не может, так как их права и функции проявлялись вне центуриатных комиций. Поэтому в центуриатном собрании отсутствовала политическая борьба, а принцип, согласно которому законным считалось любое решение, принятое народом последним, позволял манипулировать комициями по усмотрению сената.

Анализ традиции позволяет еще раз подтвердить мнение, что центуриатные комиции с самого начала республики объединяли население Рима лишь в военном отношении как военнообязанных и представляли гражданство только в зависимости от способности нести воинскую службу. По сравнению с патрицианским куриатным собранием центуриатные комиции были более демократическим институтом, так как объединяли в одном войске, в общем политическом собрании, в одних цензовых разрядах и центуриях граждан независимо от сословной принадлежности. Они воплощали основной принцип раннеримской civitas — участие воинов в решении дел общины в зависимости от своего вклада в военную систему.

Итак, центуриатные комиции в период ранней Республики уже с первой половины V в. до н. э. стали основой формирования гражданского общества и правовых принципов политической и военной организации. Подчеркнем, что они были порождением реформы Сервия Туллия и периода существования патрицианско-плебейского государства. Получив политические функции, именно они сплачивали все население Рима в единое целое и превратились в выразителя суверенитета гражданского коллектива над магистратами. Не случайно, негодуя на засилье патрициев на Марсовом поле и узурпацию ими высших магистратур, плебеи никогда не посягали на права центуриатных комиций и изменение их структуры. Лишь между 241 и 218 гг. до н. э. с завершением «борьбы сословий» и усилением роли трибутного собрания центуриатные комиции

203

были безболезненно и автоматически реформированы, и каждая из 35 триб стала выставлять равное число центурий (всего 375) (см. тему 3, п. 1).

Подготовлено по изданию:

Токмаков В. Н.
Армия и государство в Риме: от эпохи царей до Пунических войн : учебное пособие / В. Н. Токмаков. — М.: КДУ, 2007. — 264 с.
ISBN 978-5-98227-147-1
© Токмаков В. Н., 2007
© Издательство «КДУ», 2007



Rambler's Top100