174

ГЛАВА VI

Распространение греков вдоль берегов Средиземного моря

Арена первобытной истории греков ограничивалась главным образом странами, расположенными вокруг Эгейского моря. Но уже в то время, когда складывались великие эпопеи, географический горизонт стал постепенно расширяться. В одной из позднейших песен "Илиады" упоминаются египетские Фивы; песни о странствованиях Одиссея упоминают о киммерийцах, исконных обитателях северного побережья Черного моря, и о светлых летних ночах на севере, о которых греки могли узнать только на этом берегу; "Теле-махия" знает, наряду с Египтом, и Ливию, а позднейшие песни "Одиссеи" обнаруживают знакомство с сикелами и страной Сиканией. Ни одно предание не сохранило имен смельчаков, впервые решившихся выйти в открытое море, которое фантазия населила всевозможными чудовищами и сказочными существами и которое на самом деле таило в себе немало ужасов и опасностей; но их подвиги продолжали жить в песнях о походе аргонавтов и о возвращении героев из-под Трои.
За открытием новых земель вскоре последовала колонизация. Некогда, в седую старину, недостаток земли заставил греков уйти на острова Эгейского моря и на западное побережье Малой Азии; теперь эти области были заняты, и кому на родине становилось слишком тесно, тот принужден был переселяться в более отдаленные края. При этом в первое время торговые интересы еще вовсе не принимались во внимание уже по той причине, что в Греции еще не существовало промышленности, которая работала бы для вывоза. Искали плодородных стран; а были ли вблизи хорошие гавани, это имело второстепенное значение. Поэтому первым делом поселенцев было — поделить между собой землю; еще в начале V века сиракузские старожилы называли себя надель-никами. В этом заключается основное различие между гре-

175

ческой и финикийской колонизацией: каждое финикийское поселение было прежде всего торговой факторией, которая при благоприятных условиях могла развиться в земледельческую колонию; греческие поселения были с самого начала земледельческими колониями, из которых, правда, многие с течением времени стали крупными торговыми пунктами.
Древнейшая колонизация этого периода все еще напоминала беспорядочное движение тех переселенцев, которые некогда хлынули на острова и берега Малой Азии; таковы, например, поселения ахейцев и локрийцев на юге Италии. Но по мере того, как греки направлялись все в более и более отдаленные страны, колонизация должна была принять другой характер. В самом деле, плавание по лишенному островов западному морю, и в особенности путь в Ливию и по бурному Черному морю, требовали опытности в морском деле, которою не обладали жители земледельческих прибрежных областей греческого полуострова, — а они-то и основывали до сих пор поселения за морем. Поэтому Аттика, Беотия, Арголида перестали теперь принимать прямое участие в колонизационном движении. Их место заняли города, которые или совсем еще не упоминаются у Гомера, или только мимоходом, но которые, благодаря своему выгодному положению, стали средоточиями морской торговли: Халкида и Эретрия у пролива Эврипа, который представляет наиболее удобный путь для сообщения между Грецией и Фессалией; Мегара и Коринф на Истме, где оба моря, омывающие Грецию, отделены друг от друга несколькими километрами; Родос, Лесбос и другие острова Эгейского моря; наконец, прибрежные города Ионии, особенно Милет. Это не значит, что все колонисты, вышедшие отсюда, чтобы в далеких странах найти себе новую отчизну, были в самом деле жителями этих городов. Эти города служили лишь сборными пунктами, куда стекались выходцы из окрестных областей — все те, кто не мог найти себе пропитания на родине, или кого в чужой край гнала жажда приключений или недовольство политическим строем. Однако, города, из которых исходила колонизация, брали на себя организацию

176

этого предприятия: они давали руководителей и поставляли корабли, и их учреждения служили образцом для колоний.
Но раз колония была основана, она обыкновенно становилась в совершенно независимые отношения к своей метрополии. Отношения были такие же, какие, по греческому закону, существовали между отцом и взрослым сыном; гражданину метрополии оказывали в колонии всевозможные почести, а колония, в свою очередь, могла рассчитывать на то, что во всех тяжелых обстоятельствах найдет помощь в метрополии. Что колония находилась в особенно оживленных сношениях с метрополией, — это разумеется само собой; и с течением времени колонии становились для метрополии самыми надежными оплотами ее торговли и самыми лучшими рынками для произведений ее промышленности.
Таким образом, воспоминание об этой связи сохранялось до позднего времени. Но ближайшие обстоятельства, которыми сопровождалось основание колоний, возникших ранее VI века, окутаны мраком сказаний. Исторических записей в это время еще совсем не было, и дошедшие до нас даты основания колоний почти все добыты посредством счета поколений или путем еще более шатких соображений. Такого рода известия могут дать нам только самые общие указания и должны быть в каждом отдельном случае сопоставляемы с прочим содержанием традиции. Одно не подлежит сомнению, — что в первую половину VII века колонизация южного побережья Фракии была в полном ходу и греки уже заселили также берега Тарентского залива.
Ни одна страна не представляла столько благоприятных условий для греческой колонизации, как берега Италии и Сицилии по ту сторону Ионического моря. Находясь на одной широте с метрополией, эти страны обладали климатом, который был совершенно сходен с греческим; только зима здесь еще несколько мягче, а лето менее тягостно, чем у Эгейского моря. Девственная почва береговых равнин и речных долин отличалась баснословным плодородием, а густой высокий лес, покрывавший горы, давал отличный материал для постройки кораблей. К тому же и поездка туда, даже при очень примитивном состоянии мореплавания, не

177

представляла каких-либо серьезных трудностей, так как восточная оконечность Япигии отделяется от Акрокеравнского (Керавнского) мыса в Эпире расстоянием в 75 км, и в ясную погоду с одного берега виден противоположный.
И действительно, сношения между обоими берегами развились очень рано. В Мессапии найдены были черепки ваз микенского стиля, а некрополи доэллинской эпохи в Восточной Сицилии свидетельствуют о культуре, которая отчасти стоит под влиянием микенской. Кажется даже, что еще в доисторическую эпоху происходили переселения с Балканского полуострова в Италию по Отрантской дороге. По крайней мере, есть указания на то, что некогда на западном берегу Тарентского залива жили хоны; наконец, тождество имени этого народа с именем эпирских хаонов, живших у Акрокеравнского мыса, едва ли случайно. Может быть, именно поэтому италийцы называли эллинов греками; а греки, по преданию — эпирское племя, которое, впрочем, в историческую эпоху было забыто.
Как бы то ни было, во всяком случае в течение VIII и уже никак не позже начала VII века, эллины завладели восточным побережьем теперешней Калабрии. Новые поселенцы сами называли себя ахейцами и считали себя потомками пелопоннесских ахейцев. И действительно, их язык очень родствен с арголидским наречием, а могучий Кратис, принимающий в себя воды с северного склона Силы и несущий их в Ионическое море, получил свое имя от одной из рек, орошающих пелопоннесскую Ахею. С этого времени италийские хоны исчезают из истории; вероятно, они слились с ахейцами в один народ.
Новая родина названа была по имени одного рано исчезнувшего туземного племени Италией, и это имя потом постепенно распространилось на весь полуостров до самых Альп. В этой обширной стране грекам открылось безграничное поле деятельности, и сознание этого выразилось в названии "Великая Греция", которым приблизительно в VI веке начали обозначать колонии по ту сторону Ионического моря, в противоположность к тесноте, какая ощущалась в метрополии благодаря чрезмерной густоте ее населения. Если

178

даже это и было сильным преувеличением, то оно в известном смысле было оправдано блестящим развитием ахейских поселений. Весь берег Тарентского залива покрылся кольцом цветущих городов: на севере, у устья Брадана, Метапон-тий, красноречивой эмблемой которого был ржаной колос в его гербе; затем Сирис в плодородной низменности у устья реки того же имени, казавшийся поэту Архилоху идеалом колонии; далее к югу, где Кратис впадает в море, — Сиба-рис, богатство и роскошь которого скоро вошли в пословицу. С Сибарисом соперничал Кротон, вблизи Лацинского мыса, на вершине которого новые поселенцы воздвигнули храм царице неба Гере, — храм, сделавшийся главной святыней италийских греков. От этого здания до сих пор сохранилась колонна, которая высоко поднимается над синими водами Ионического моря, служа маяком для кораблей. Наконец, еще южнее, у мыса Стило, находилось последнее из ахейских поселений, Кавлония.
Вскоре ахейцы проникли также в глубь страны и через узкий полуостров на побережье Тирренского моря. Здесь Сибарис основал колонии Скидр и Лаос, и далее к северу, на равнине Нижнего Силара, Посейдонию, храмы которой еще и в наше время величаво высятся над покинутой страной — великолепнейший памятник греческой архитектуры, какой сохранился до нас в западной части Ионического моря. Колония Пике, на середине пути между Посейдонией и Лаосом, была основана, по всей вероятности, Сирисом; она лежала как раз напротив последнего у Ионического моря, и впоследствии находилась с ним в тесных сношениях. Кротон основал в верхней долине Кратиса Пандосию и на Катан-зарском перешейке, где Ионическое море отделяется от Тирренского пространством в несколько миль, — Терину и Скиллетий. Теперь ахейцы владели всей страной от Брадана и Силара к югу до Теринейского и Скиллетийского заливов, на протяжении около 15 тыс. кв. км.
Примеру ахейцев последовали вскоре локрийцы, жившие напротив них у Коринфского залива. К югу от ахейских поселений, недалеко от мыса Зефирия, они основали новые Локры. Этот город также скоро достиг богатства и могуще-

179

ства и расширил свои владения до западного берега полуострова, где основал колонии Гиппоний и Медму.
Между тем и Восточная Греция стала обращать свои взоры на новооткрытые западные страны; прежде всех хал-кидцы, самый храбрый народ Эллады, как они названы в одном древнем изречении. Так как побережье Тарентского залива уже было занято, то они поплыли дальше в Сицилию, мифическую страну киклопов и лестригонов. Этих племен они, впрочем, там уже не нашли, но зато встретили народ италийского происхождения, сикелов, или, как они называли себя в западной части острова, сиканов — народ храбрый и воинственный, но лишенный национального единства и потому не сумевший отразить чуждых пришельцев. Здесь, у подошвы величественной, покрытой снегами Этны, халкид-цы основали Наксос — их первое поселение и вообще первый греческий город на сицилийской почве. В благодарность богу, благополучно проведшему их через море, Аполлону-Предводителю, поселенцы воздвигли ему алтарь, на котором позднее, когда Сицилия сделалась греческой областью, обыкновенно приносили жертвы все те, кто отправлялся на празднества в метрополию.
Из Наксоса халкидцы вскоре завладели окрестной страной. На юге они основали Катану, Леонтины, Каллиполис, Эвбею; на севере, у пролива, отделяющего Сицилию от Италии, — Занклу, называвшуюся позднее Мессеной, и напротив, на материке,— Регий. Отсюда открылось перед греками обширное Тирренское море. Правда, скалистый западный берег теперешней Калабрии и безводные Липарские острова представляли мало привлекательного; зато на небольшом острове Пифекуссе (Исхия), у берега страны опиков, они нашли такое место для колонии, лучше которого нельзя было пожелать: при чрезвычайно плодородной почве он представлял полную безопасность против неприятельских нападений. Поэтому халкидцы поселились здесь уже очень рано, может быть, еще в VIII веке. Вскоре они решились перейти и на соседний материк, где на плоском, открытом берегу Гаэтанского залива, на крутой трахитовой скале заложены были Кумы, названные так по имени одной деревни на прежней

180

родине — Эвбее. Отсюда позднее, приблизительно около 600 г., был основан "Новгород", Неаполь, а в непосредственном соседстве с Кумами, в Дикеархии (Поццуоли) поселились самосские беглецы (527 г.). Другой большой остров Неаполитанского залива, Капрея, также был заселен, вероятно, халкидцами, потому что еще в эпоху царей мы встречаем там греческое население.
Кумы представляют крайний пункт на западном берегу Италии, занятый халкидцами и вообще греками. С самого своего основания и до конца они стояли в стороне от прочих колоний; сплошной ряд греческих поселений в Италии кончается у Силара (выше, с. 178). Подобную же позицию занимала на южном берегу Тирренского моря Гимера, основанная около 650 г. колонистами из Занклы и бывшая единственным греческим городом на северном берегу Сицилии. Этим закончилась халкидская колонизация на Западе.
Пример, поданный Халкидой, скоро вызвал подражание. Еще в VIII веке коринфяне заселили богатый остров Керки-ру у эпирского берега и затем также направились в Сицилию. Так как полоса около Этны и морского пролива была уже занята халкидцами, то они пошли дальше к югу и на небольшом острове Ортигия, у лучшей гавани восточного побережья Сицилии, основали колонию Сиракузы, которой суждено было со временем сделаться метрополией греческого запада. Отсюда заложены были в глубине страны Акры и Касмены и затем, около 600 г., Камарина на обращенном к Ливии юго-западном берегу Сицилии. Но колонизаторская деятельность собственно Коринфа была направлена главным образом на северо-западную часть греческого полуострова. Здесь в течение VIII века возникла сплошная цепь коринфских и коринфо-керкирских поселений: Халкида и Моликрия в Этолии, у входа в Коринфский залив; Соллион, Анактори-он и особенно Левкада в Акарнании; Амбракия в плодородной равнине по нижнему течению Аратора в Эпире; Аполлония и Эпидамн — у входа в Адриатическое море на иллирийском берегу.
Подобно Коринфу, и соседняя Мегара рано приняла участие в колонизации Сицилии. Здесь, между Сиракузами и

181

халкидскими Леонтинами, основана была новая Мегара, по преданию, еще в VIII столетии, во всяком случае, раньше, чем Сиракузы достигли большого значения и начали, в свою очередь, высылать колонистов в другие места. Окруженный могущественными соседями, город лишен был возможности расширяться в глубь страны, вследствие чего мегарцы, когда собственная область оказалась тесной для них, принуждены были двинуться на запад. Вблизи крайней западной оконечности острова, на берегу Ливийского моря, они основали Селинунт, приблизительно около того самого времени, когда халкидцы заложили на противоположном берегу Гимеру (около 650 г.). Новая колония, благодаря своей плодородной почве, скоро достигла значительного благосостояния и в свою очередь основала ряд поселений, в том числе Миною вблизи устья Галика (Платани), названную так по имени небольшого острова на старой греческой родине.
Из государств греческого материка еще только Спарта приняла участие в колонизации Запада. Внутренние смуты, вспыхнувшие там после покорения Мессении, заставили, по преданию, часть побежденной партии покинуть отечество. Эмигранты отплыли в Япигию и основали здесь, при единственной хорошей гавани на юго-восточном побережье Италии, колонию Тарент (около 700 г.). Спустя два столетия, незадолго до Персидских войн, спартанцы сделали еще одну попытку укрепиться на западе; ниже мы вернемся к этому предприятию.
От азиатских греков Сицилия и Италия были слишком отдалены, вследствие чего они не принимали почти никакого участия в заселении этих стран. Исключение составляет Родос, жители которого вместе с критянами около начала VII века основали в плодородной низменности у устья Гелы колонию того же имени — первый греческий город на южном берегу Сицилии. Отсюда спустя около столетия (приблизительно в 580 г.) основан был дальше к западу Акра-гант на значительной возвышенности, с которой открывается чудесный вид на близлежащее море. Этим был заполнен промежуток, который оставался в ряду греческих городов между Гелой и Селинунтом. Приблизительно в то же самое

182

время выходцы из Родоса и Книда, под предводительством гераклида Пентафла, сделали попытку поселиться на крайней западной оконечности Сицилии, у мыса Лилибея. Но здесь эллины встретили сильный отпор со стороны элимов, исконных жителей этой части острова, и со стороны граждан соседней финикийской колонии Мотии. Новые поселенцы и их селинунтские союзники потерпели поражение, сам Пен-тафл был убит, а остаток его людей принужден был искать убежище на пустынных Липарских островах, которые благодаря этому и были присоединены к греческим владениям.
Еще раньше открылся для греческой торговли далекий запад. По преданию, самосский моряк Колей, занесенный бурей по пути в Египет на ливийский берег, первый попал в Тартес, страну, богатую серебром, вблизи Геракловых столбов (около 600 г.). Приблизительно около этого самого времени ионийские фокейцы основали недалеко от устья Родана колонию Массалию, которая вскоре сделалась средоточием торговли в этих краях и распространила свое влияние далеко в глубь страны кельтов. Соседний берег покрылся массалий-скими факториями, как Антиполис и Никея у подошвы морских Альп, Агате в лагунах теперешнего Лангедока, Эмпо-рии в Пиренеях. Отсюда фокейцы вдоль иберийского берега проникли в Тартес, где вступили в дружественные сношения с туземцами и основали колонию Менаку: это был крайний пункт, которым завладели эллины на западе. На Кирне (Корсика) фокейцы также устроили свои колонии. Около 565 г. они основали на восточном берегу острова Алалию, и когда после падения Сард Иония принуждена была подчиниться персам (545 г.), значительная часть фокейских граждан, покинув отечество, ушла к своим единоплеменникам в Алалию, которая, таким образом, из простой торговой фактории превратилась в могущественный город.
Но эти успехи были большею частью недолговечны. Одновременно с эллинами, может быть, даже несколько раньше их, в западную часть Средиземного моря проникли и финикийцы. Северное побережье Ливии от Большого Сирта до Геракловых столбов покрылось кольцом их колоний, между которыми первое место занял со временем Карфаген,

183

благодаря своему чрезвычайно благоприятному положению. Вскоре они перешли и на лежащие напротив Африки острова. Они заселили Мелиту и Гавл и основали на западе Сицилии Мотию, Панорм и Солунт — вероятно, в течение VII века. Дальнейшему расширению их владений помешали греки; напротив, в Сардинии финикийцы могли беспрепятственно устраивать колонии, так как греки, хотя и собирались поселиться здесь, но никогда серьезно не приводили в исполнение этого намерения. Вдоль южного и западного берегов острова появился целый ряд финикийских колоний: Каралис, Нора, Сулхи, Фаррос и другие. Питиусские острова, по преданию, были заселены в 654—653 гг. карфагенскими колонистами. В страну серебряных рудников, Тартес, финикийцы проникли еще в VIII веке; здесь главным оплотом их сделался Гадес, расположенный на небольшом острове за Геракловыми столбами, на берегу океана.
Теперь столкновение с эллинами стало неизбежным, и, кажется, именно опасность, угрожавшая финикиийцам с этой стороны, побудила их разбросанные колонии сплотиться вокруг Карфагена в одно государство, или по крайней мере значительно облегчила Карфагену дело объединения. Прежде всего нужно было вытеснить фокейцев из Корсики, где они поселились незадолго перед тем. Для этого финикийцы нашли союзников в этрусках, которые уже давно наводили на греков страх своими смелыми морскими разбоями и не меньше финикийцев видели для себя опасность в том, что фокейцы поселились в таком непосредственном соседстве с их побережьем. Натиску двух народов, считавшихся в западной части Средиземного моря самыми опытными в морском деле, фокейцы не могли противостоять; хотя они в открытом морском сражении и одержали победу, даже несмотря на численный перевес неприятеля, однако их потери при этом были так велики, что они принуждены были отказаться от Алалии. Они ушли в Южную Италию и основали здесь, между Пиксом и Посейдонией, колонию Гиелу или, как ее позднее обыкновенно называли, Элею.
Теперь Массалия была изолирована и предоставлена собственным силам. Она не могла уже удержать за собой

184

Менаку, и Карфаген без сопротивления завладел Тартесом. Однако в пределах своих владений Массалия победоносно отражала все нападения финикийцев, и кончилось тем, что между владениями обоих городов установилась как бы демаркационная линия: к северу от мыса Артемисия (Cap de la Nao) осталось преобладающим массалийское влияние, к югу, на восточном побережье Иберии — карфагенское.
Кирн после удаления фокейцев подпал под этрусское влияние. Еще раньше, кажется, этруски завладели плодородной равниной по нижнему течению Волтурна и основали там ряд колоний, средоточием которых была Капуя. Теперь они обратили свое оружие против эллинских Кум (по преданию, в 524 г.). Но здесь победа досталась превосходившим их в военном искусстве грекам; теперь последние, в свою очередь, могли перейти в наступление, чтобы защитить дружественные латинские города от порабощения этрусками. Но Кумы не могли долго противостоять в неравной борьбе, и только благодаря помощи сиракузцев греки удержались здесь приблизительно до конца V века.
Почти одновременно с началом колонизации запада началось распространение эллинов по направлению к северу и юго-востоку. На первом плане и здесь стояли халкидцы. Напротив Эвбеи врезывается с севера в Эгейское море большой полуостров, который благодаря значительному расчленению берега и плодородию почвы особенно привлекал к себе поселенцев. Здесь возник длинный ряд греческих колоний, большая часть которых была основана выходцами из Халки-ды; отсюда и позднейшее название полуострова — Халкиди-ка. Соседняя с Халкидой Эретрия и остров Андрос также приняли участие в этой колонизации; первая основала несколько городов на полуострове Паллена, Андросу обязаны своим происхождением Стагир, Аканф и Сана в восточной части Халкидики. Как коринфяне последовали за халкидца-ми на запад, так они и сюда пришли за ними. На узком перешейке, соединяющем полуостров Паллена с Халкидикой, они основали колонию Потидею (около 600 г.), которая до самой Пелопоннесской войны оставалась самым значительным городом этого края. Коренные жители, фракийцы, со-

185

хранили свою независимость только на крутых склонах Афона.
Дальше к востоку паросцы в первой половине VII века завладели гористым островом Фасос, в то время еще покрытым густым девственным лесом. Новые поселенцы вскоре перешли на соседний материк, где они основали ряд торговых станций, как, например, Эсиму и Галепс, хотя им пришлось также вести продолжительную борьбу с воинственными фракийскими племенами. Может быть, еще раньше хиосцы основали на южном берегу Фракии Маронею; уже "Одиссея" восхваляет превосходное вино этой местности, которое в продолжение всей древности сохраняло свою славу, а Архилох рассказывает о войне маронейцев с фасосцами из-за обладания портовым городом Стримой, которая окончилась победой Фасоса. Напротив Фасоса, на плодоносной равнине между Нестом и Бистонской бухтой, жители Клазо-мены построили в 651 г. Абдеру, но не могли устоять против нападений фракийцев. Более счастливы были жители Теоса, которые после покорения Ионии персами (542 г.) переселились сюда и заняли покинутый город; теперь Абдера в короткое время превратилась в самый значительный и цветущий город всего побережья и приняла живое участие также в духовной жизни нации.
Область, лежащая к востоку от Абдеры и Маронеи, была покрыта колониями азиатских греков. Из городов метрополии до эпохи греко-персидских войн одна только Мегара основала здесь колонии, подобно тому как из азиатских городов только Родос и Фокея принимали участие в колонизации запада.
Лесбос и Тенедос долго оставались крайними форпостами эллинского мира на северо-востоке. По-видимому, только в течение VIII века населению этих островов удалось завладеть южной частью Троады, от покрытых лесом склонов Иды до входа в Геллеспонт; впрочем, ни одна из многочисленных колоний, основанных здесь, не достигла более или менее значительного развития. Затем лесбосцы перешли также на европейский берег Геллеспонта и построили Сеет в самом узком месте пролива и Алопеконнес — на северном

186

берегу фракийского Херсонеса. Наконец, и Энос у устья широкого Гебра, главной реки Фракии, был заселен митилен-цами. Дальнейшему распространению греков на этом побережье положили предел воинственные фракийские племена.
За лесбосцами вскоре последовали милетцы. Около 670 г. они основали напротив Сеста Абидос и приблизительно в то же самое время (по преданию, в 675 г.) — Кизик, на перешейке, соединяющем гористый полуостров Арктоннес с азиатским материком. Вокруг этих колоний возник целый ряд других милетских поселений, как, например, Проконнес на острове того же имени вблизи Кизика, Парион, Приап, Киос на южном побережье Пропонтиды, Лимны и Кардия на фракийском Херсонесе. В колонизации этих мест приняли участие и другие ионийские города. Так, фокейцы основали (651 г.) соседний с Абидосом Лампсак, сделавшийся позднее самым значительным городом на Геллеспонте, теосцы заложили на южной оконечности фракийского Херсонеса Элей, самосцы — Перинф на северном берегу Пропонтиды (около 600 г.).
Очень рано проникли милетцы и на берега Черного моря. Им принадлежит заслуга, что это море, наводившее страх на греческих мореплавателей своими негостеприимными берегами, занятыми диким варварским населением, превратилось в "гостеприимное море" — Понт Эвксинский, с которым лишь немногие другие места могли соперничать в важности для греческой торговли. Недаром Милет основал, по преданию, в общем не менее 90 колоний на берегах Геллеспонта и Черного моря. Около 630 г. милетцы построили неподалеку от устья Галиса Синоп, который скоро превратился в самый значительный рынок этой страны и, в свою очередь, основал ряд колоний, как Котиора, Трапезунт и Керас. Но особенно устремились милетцы на плодоносные равнины северо-западного и северного побережий Черного моря, которым суждено было со временем сделаться главной житницей Греции. С половины VII века здесь возник целый ряд милетских колоний. Прежде всего основан был, по преданию, в 656 г., Истр к югу от устьев Дуная, и через несколько лет (644 г.) Ольвия при впадении Гипаниса (Буг) в лиман,

187

образуемый Борисфеном; позднее, в первой половине VI веке, на восточном побережье Фракии Аполлония, Одесс и Томы; затем Тир при устье реки того же имени (Днестр) и Феодосия на Южном берегу Крыма. Но наиболее густо расположены были греческие колонии у киммерийского Босфора, который соединяет Черное море с Меотийским озером. Здесь на западном берегу возвышались Нимфей и милетская колония Пантикапея, позднейшая столица Босфорского царства; напротив, на азиатском берегу — основанная выходцами из Теоса Фанагория (ок. 540 г.). Наконец, при устье Дона был заложен Танаис — самая северная из всех греческих колоний.
Приблизительно в одно время с милетцами стали селиться на берегах Пропонтиды и мегарийцы. Около 675 г. они основали у входа во фракийский Босфор Калхедон, а спустя 17 лет на противоположном европейском берегу — Византию. Мегарскими колониями были также и Селим-брия, расположенная западнее Византии, по соседству с ней, и Астак на крайней восточной оконечности Пропонтиды, недалеко от того места, где позднее была построена Нико-медия. Но на берега самого Понта мегарийцы проникли только в сравнительно позднее время. Первой их колонией здесь была Гераклея, основанная ими совместно с беотий-скими колонистами около 550 г. в стране мариандинов, приблизительно в 200 км от Босфора. Отсюда были основаны Месембрия и Каллатис на восточном берегу Фракии и затем на южном конце Таврического полуострова Херсонес, вблизи теперешнего Севастополя.
Но все эти греческие города на берегу Черного моря, за немногими исключениями, оставались совершенно изолированными среди коренного варварского населения. Настоящая эллинизация страны, какой подверглись Сицилия и Нижняя Италия, здесь никогда не удалась. В значительной степени это объясняется характером берегов Черного моря, которые, исключая Крым, совершенно не расчленены, так что владения греческих поселений, лишенные всякой естественной защиты, были открыты для нападений племен, живших в глубине страны. К этому обстоятельству присоединя-

188

ется суровый зимний климат областей, лежащих к северу от Понта. Там, где виноград и масличное дерево не могут расти или растут только в защищенных местах — там грек чувствовал себя нехорошо, и только горькая нужда или надежда на богатую торговую прибыль могла заставить его променять свою знойную родину на такую страну. Вот почему греческие города на берегу Черного моря никогда не достигли значительного народонаселения; между ними нет ни одного, который мог бы сравниться с Сибарисом, Тарентом, Акрагантом, не говоря уже о Сиракузах. Осужденные на постоянную упорную борьбу за существование, греки здесь не имели досуга предаваться высшим интересам; замечательно, как бедны были понтийские колонии умственными силами. Их роль в истории ограничилась главным образом тем, что они снабжали метрополию хлебом, соленой рыбой и другими подобными сырыми продуктами. Только раз, когда остальная нация уже подпала под чужеземное владычество, они решающим образом вмешались в крупную политику. Они были последними борцами за свободу Греции; но и в этой борьбе ими руководил эллинизированный варвар.
Если на италийско-сицилийских и черноморских побережьях эллины могли почти беспрепятственно распространяться, то в юго-восточной части Средиземного моря древние культурные государства с их густым народонаселением оказали непреодолимое сопротивление греческой колонизации. В Сирии греки вообще и не пытались селиться, даже с Кипра им не удалось совершенно вытеснить финикийцев. А когда ассирийский царь Саргон II в конце VIII века покорил Сирию, кипрские греки сочли нужным, по крайней мере номинально, признать его верховное владычество, и эту зависимость они сохраняли также при его преемниках вплоть до Ашшурбанипала. Впоследствии, после падения Ассирийского царства, остров подпал под египетскую власть. Сын Сар-гона Синаххериб (704—681 гг.) дал отпор грекам, когда они попытались занять Киликийскую равнину; да и сами воинственные племена суровой Киликии и Ликии не подпускали греков к берегам, или по крайней мере препятствовали их дальнейшему распространению. Фаселис, основанный около

189

700 г. родосцами на западном берегу Памфилийского залива, был последней греческой колонией на юге Малой Азии.
Богатая долина Нила уже рано стала привлекать к себе греческих пиратов, тем более что политическое раздробление страны в VIII и первой половине VII в. уничтожало всякую возможность энергичной защиты против них. Выдающиеся воинские способности этих пиратов побудили, наконец, саисского царя Псамметиха I принять их на службу в качестве наемников; с их помощью он победил своих соправителей и освободил Египет от ассирийского владычества (приблизительно 660—645 гг.). С тех пор греки сделались ядром египетского войска, и если Нильская долина была теперь закрыта для пиратства греков, зато она открылась для греческой торговли. Милетцы основали колонию у Больби-тийского устья Нила, ниже Саиса; несколько позже в Нав-кратисе, недалеко от Канобийского устья, возник целый ряд греческих факторий, которым царь Амасис предоставил корпоративные права. Этот город вскоре стал главным торговым пунктом Египта и в VI веке занимал, в малых размерах, то же самое положение, как позднее Александрия. С течением времени греки, несомненно, сделались бы господами этой страны; но персидское завоевание отсрочило этот успех на целое столетие и на время положило предел дальнейшему распространению греческого влияния.
Путь из Греции в Египет шел обыкновенно мимо Крита на юг в направлении к побережью Ливии; это самое узкое место восточной части Средиземного моря: пространство, которое необходимо здесь пройти в открытом море, составляет не более 300 км, т.е. почти равняется средней ширине Эгейского моря. Скоро обнаружилась необходимость основать станцию в том месте, где мореплаватель впервые снова встречал твердую землю. Поэтому в 630 г. греки из Феры поселились на небольшом острове Платее, который именно в этом пункте лежит впереди ливийского берега. Спустя несколько лет они почувствовали себя достаточно сильными, чтобы перейти на соседний материк. Здесь, на недалеком расстоянии от берега, в том месте, где плоскогорье спускается к морю, был основан город Кирена. Плодородная почва и

190

не в малой степени также торговля туземным пряным растением сильфионом, которое очень ценилось в Греции, обеспечивали процветание новой колонии; соседние ливийские племена были покорены, и победоносно отражено нападение египетского царя Априя (570 г.). Спустя короткое время на вершине плоскогорья к западу от Кирены была основана Барка (около 550 г.) и на самом берегу — Тевхира и Эвеспе-рид. Дальнейшему распространению на запад мешал Карфаген, на восток — Египет, и Киренаика осталась в южной части Средиземного моря единственной областью, заселенной греками.
Таким образом, в течение двух столетий греки завладели Ионическим морем, Пропонтидой и Понтом; в Египте и в Ливии, на западном побережье Италии и в стране кельтов до далекой Иберии возникли греческие колонии. Нация вышла из тех тесных рамок, в которых разыгрывалась до сих пор ее история; отныне греческое влияние становится руководящим во всей окружности Средиземного моря, что, в свою очередь, отражается на всех областях греческой жизни.

Подготовлено по изданию:

Белох Ю.
Греческая история: в 2 т. / Юлиус Белох; пер с нем. М.О.Гершензона; Гос. публ. ист. б-ка России.
- 3-е изд. /под ред. и со вступ. ст. Ю.И.Семенова. -М., 2009.

ISBN 978-5-85209-214-4 (т.l)
ISBN 978-5-85209-213-7

© Государственная публичная историческая библиотека России, 2009
© Семенов Ю.И., вступительная статья, редакция, 2009