241

ГЛАВА IX

Начало объединительного движения

Как все народы, рассеянные по большим пространствам, греки поздно сознали свое племенное единство. У Гомера еще нет общего имени для всей нации — нет, сообразно с этим, и отрицательного признака греческого национального чувства — обозначения всех негреков варварами. Но само национальное чувство уже проснулось. В то время, когда заканчивалась наша "Илиада", Троянская война уже представлялась общегреческим предприятием, и в "Списке кораблей" это представление получило вид законченной системы. Грустно видеть, что здесь, на пороге греческой истории, был в поэтических образах выставлен идеал, так мало осуществленный дальнейшей историей.
Пробуждавшееся национальное чувство получило внешнее выражение прежде всего в религиозной области. Дельфы и Додона уже в гомеровские времена были святынями для всего народа; несколько позже к ним присоединяется Олимпия. Остров Делос становится религиозным центром всего ионийского племени по обе стороны Эгейского моря. Вокруг одной из этих национальных святынь — вокруг Дельфийского храма — образовался первый постоянный союз греческих племен, вышедший за пределы отдельной местности.
Храм Деметры близ Анфелы, при входе в Фермопильское ущелье, которое соединяет Фессалию с Южной Грецией, был с давних времен религиозным центром для "окрестных жителей", собиравшихся сюда для совместных жертвоприношений.
Позже, когда большое значение получил храм Аполлона в соседних Дельфах, т.е. приблизительно с VIII века, он сделался вторым средоточием "союза окрестных жителей", или, как его называли греки, — Амфиктионии. С этих пор круг участников стал все более расширяться, пока в него не вошла, наконец, вся Греция от Истма до Олимпа. Здесь мы находим фокейцев, к области которых принадлежали Дельфы, соседних дорийцев и локрийцев, далее все племена Фессалии, а рядом с фессалийцами даже малийцев, энианцев, до-

242

лопов, фтиотийцев, магнетов, перребов, наконец, эвбейцев и беотийцев. Каждый из этих народов имел в совете амфиктионов два голоса; уполномоченные и их помощники собирались два раза в год — осенью и весной. Сначала в Фермопилах, затем в Дельфах совершали жертвоприношения; потом приступали к обсуждению общих дел, как, например, содержание храмов, заведование священными сокровищами, устройство священных игр и проч. При исполнении своих решений союз имел право, в случае надобности, требовать вооруженной помощи от своих членов. В политические вопросы Амфиктиония не вмешивалась; участвовавшим в ней государствам разрешалось воевать друг с другом, сколько им было угодно, но они были обязаны соблюдать при этом известные международные условия; так, ни один из принадлежавших к союзу городов не имел права во время войны разрушить другой союзный город или отрезать его от воды.
Как ни был шаток этот союз, он все же должен был значительно поднять в участниках чувство национального единства. В самом деле, весьма вероятно, что именно под влиянием дельфийской Амфиктионии стали обозначать именем "эллинов" весь греческий народ, потому что первоначально Элладой называлась только область на юге Фессалии, и в таком значении это слово встречается еще у Гомера. Только около середины VII века Архилох и приблизительно в то же время Гесиод в "Трудах и Днях" употребляют слово "эллины" или, скорее, "панэллины" для обозначения всей нации. В "списках" Гесиода мы уже находим царя Эллина — героя-эпонима греческого народа, и с этих пор имя "эллины" входит во всеобщее употребление.
Само собой разумеется, что объединительное движение обнаружилось и в политической области. Древние областные государства доисторического периода, утратившие уже всякое значение, стали складываться в более крупные союзы. Проще всего это делалось так, что соседние области вступали между собой в союз для облегчения сношений и для общей защиты в случае войны, причем каждое из участвовавших государств сохраняло в остальных отношениях полную автономию; в этих случаях основой обыкновенно служили

243

древние религиозные союзы. Иногда происходило полное слияние — синойкизм, как говорили греки, — причем часть жителей переселялась в то селение, которое было избрано главным городом нового союзного государства. Наконец, часто более сильная область покоряла соседние, менее сильные области, и делала их жителей или своими подданными (периэки), или крепостными. Конечно, и эти новые государства были большею частью невелики, а там, где основывались более крупные политические союзы, как, например, в Фессалии и Пелопоннесе, они представляли собой непрочное соединение самостоятельных общин, без общей организации и без тесной внутренней связи.
Объединение областей нигде не было проведено с таким совершенством, как в Аттике. Здесь тоже некогда существовал целый ряд самостоятельных областных государств1, из которых некоторые продолжали существовать и в позднейшее время как религиозные союзы; таков, например, Тетра-полис на Марафонской равнине, представлявший союз четырех "городов", вернее, сел: Марафона, Пробалинфа, Три-корифа и Энои. Но здесь не было больших городских центров; население страны было разбросано более чем по сотне местечек и деревень, и это обстоятельство должно было особенно облегчить слияние всех областей в одно государство. Этому благоприятствовали и географические условия, так как орошаемая Кефисом центральная равнина соединялась со всеми остальными частями страны удобными путями сообщения. Из этой центральной равнины и исходило объединение страны; средоточием союзного государства стала крепость Афины, расположенная на высокой скале над долиной Нижнего Кефиса. Каким образом произошло здесь слияние — мы не знаем, так как уже в начале исторического периода мы находим жителей всех областей страны объединенными на равных правах в союзном государстве2 Праздник Синой-

1 По дошедшим до нас сведениям — 12; упоминают: Кекропию. Тет-раполь, Эпакрию, Декелею, Элевсин, Афидну, Форик, Браврон, Киферу, Сфетт, Кефисию; двенадцатое имя неизвестно.
2 Афиняне исторической эпохи приписывали объединение страны герою солнечного цикла Тесею, точно так же, как лакедемоняне приписывали свое устройство Ликургу.

244

кии, который еще и в историческую эпоху праздновался ежегодно в середине лета, поддерживал воспоминание о событии, которому Афины больше всего были обязаны своим позднейшим величием. Конечно, присоединение всей страны к Афинам произошло не сразу, особенно Элевсин, благодаря своему обособленному положению, по-видимому, долго оставался независимым, может быть, даже до VII века, между тем как остальная Аттика еще в VIII веке вошла в состав Афинского государства. Однако, еще во время Писист-рата отдельные области Аттики весьма энергично преследуют свои местные интересы; население равнины в окрестности Афин, Педиона, находится во враждебных отношениях к жителям Паралии, полуострова по ту сторону Гиметта, и к диакрийцам, населяющим горную страну напротив Эвбеи. Клисфен своим новым подразделением государства стремился главным образом именно уничтожить этот партикуляризм. Действительно, только его реформа и завершила объединение Аттики.
Соседней Беотии, кажется, еще более, чем Афинам, самой природою предназначено было образовать единое политическое целое. Но здесь уже рано возник целый ряд значительных городских центров; наряду со знаменитыми Фивами эпос прославляет богатство минийского Орхомена, и еще в настоящее время на одном из островов Копаидского озера, у подошвы Птоона, возвышаются остатки стены, окружавшей широким кольцом доисторический город, которого даже имя не дошло до нас. Кажется, этот город был разрушен фиван-цами; однако Фивы были недостаточно сильны, чтобы покорить и остальные соседние города — Танагру, Феспию, Галиарт. Таким образом, объединение Беотии могло произойти только в форме федеративного государства, развившегося постепенно из религиозного союза, который с незапамятных времен связывал города страны со святынями Афины Итонской при Коронее и Посейдона при Онхесте у Копаидского озера. Дольше всего держался Орхомен, который еще в гомеровском "Списке кораблей" не причисляется к Беотии и

245

который даже в позднейшее время постоянно обнаруживал сепаративные наклонности. Во главе союза стояли Фивы, имевшие, как самый значительный город, двух представителей в высшем исполнительном совете — коллегии беотар-хов, между тем как остальные города посылали туда по одному члену; вообще Фивы, благодаря своему фактическому превосходству, имели обыкновенно решающее влияние на политику союза.
Такую же форму приняли и областные союзы остальных племен Северной Греции, от Фокиды и Локриды вверх до Олимпа и Акрокеравнского мыса. Из этих государств в древнейшее время приобрел большое значение только Фес-салийский союз. Обширная, окруженная со всех сторон горами равнина Пенея уже сама по себе должна была побуждать жителей к политическому объединению; не меньшее значение имела потребность господствующей аристократии в помощи на случай восстания крепостных крестьян. Таким образом, первоначально в отдельных частях страны образовались более крупные областные союзы: на востоке, между нижней частью Пенея и Пагаситским заливом, — Пеласгио-тида, "пеласгический Аргос" Гомера — вокруг Ларисы, Краннона и Фер, на западе, по верхнему течению Пенея — Гистнеотида вокруг Трикки и Гомф; на юге, в области Апи-дана и Энипея — Фессалиотида вокруг Фарсала и Киериона. Эти три округа вступили затем в союз между собой — вряд ли ранее VII века, потому что гомеровский "Список кораблей" еще не знает единой Фессалии. Позже к ним присоединились на правах четвертого союзника фиотийские ахейцы. Во главе союза стоял высший чиновник (тагн, таг), выбираемый, кажется, пожизненно из господствующих аристократических родов; ему принадлежало главное начальство на войне.
Таким образом, на севере Греции образовалось могущественное государство, близость которого сильно давала себя чувствовать соседям. Все небольшие горные народы в окружности вынуждены были признать верховное владычество Фессалии и обязались платить дань и выставлять войско во время войны: магнеты у Пелиона и Оссы, перребы у южного

246

склона Олимпа и Камбунских гор, долопы по южному Пинду, малийцы и энианцы у Эты. Фессалийцы обладали теперь большинством голосов в совете дельфийской Амфиктионии, и они воспользовались этим положением для распространения своего влияния и к югу от Фермопил.
В том месте, где Дельфийская долина открывается к морю, находился город Криса, достигший цветущего состояния благодаря плодородию прибрежной равнины, и еще более — благодаря торговле в заливе, который получил свое имя от города. Выходцами из этого города были некогда основаны Дельфы. Когда затем это священное место сделалось предметом национального поклонения, дело не могло обойтись без раздоров — тем более что Дельфы имели прочную опору в Амфиктионии. Около начала VI века двинулось на Крису фессалийское войско под начальством Эврилоха из рода Алевадов; в этой "священной войне" приняли участие, по преданию, также Афины и тиран сикионский Клисфен. Исход борьбы легко было предвидеть. После продолжительного, по преданию, десятилетнего сопротивления Криса была взята и разрушена, а область ее посвящена дельфийскому богу. После этого Амфиктиония была преобразована; голоса получили афинские и пелопоннесские дорийцы; Дельфийские игры приобрели значение национального празднества.
Благодаря этим событиям вся Фокида подпала под фессалийское владычество. Но при попытке подчинить себе и Беотию фессалийцы потерпели решительное поражение в большом сражении при Керессе в Феспийской области. С этого времени могущество Фессалии начинает падать. Фокида вернула себе свою независимость и отстояла ее в продолжительных войнах с могущественным соседом. Особенно известна победа, одержанная фокейцами над фессалий-ской конницей при Гиамполисе незадолго до Персидских войн. С тех пор Фермопилы образуют южную границу Фессалии не только в географическом, но и в политическом отношении.
Несчастье Фессалии заключалось в том, что в ней не было ни одного достаточно большого и сильного города, который мог бы подчинить своему влиянию остальные об-

247

щины. Наиболее значительные города страны — Фарсал, Краннон, Лариса, Феры — были почти равны между собой. Поэтому союз, объединявший Фессалию, был постоянно непрочен, пока наконец центральная власть потеряла всякое значение и совсем перестали выбирать тага (тагоса). Как политические, так и социальные условия — владычество аристократии и крепостное положение земледельческого класса — препятствовали какому бы то ни было прогрессу страны. Фессалия никогда не дала ни одного выдающегося ученого, поэта или художника; а до IV века мы даже вообще не знаем ни одного фессалийского писателя. Та из греческих областей, которая была наиболее щедро одарена природою, осталась мертвым членом в организме нации.
Иным путем пошла история северной соседки Фессалии, горной Македонии, орошаемой верхним течением Га-лиакмона. Приблизительно в первой половине VII века царь Пердикка I из дома Аргадов повел свой народ вниз по течению реки в Пиерию у подошвы Олимпа, изгнал фракийское население страны и заменил его македонскими колонистами. Такой же участи подверглись иллирийские эорды у Бегор-ритского озера. В завоеванной области, в том месте, где дорога из плоскогорья спускается в Эмафийскую равнину и горные воды, устремляясь в долину, образуют великолепные водопады, Пердикка основал свою столицу Эги. Отсюда в течение двух ближайших веков были отняты у пеонийцев и фракийцев равнина по нижнему течению Аксия и холмистая область Мигдония по ту сторону реки, до границы халкид-ских колоний. Здесь, при реке Лудие, в безопасной, защищенной болотами местности, македонские цари построили свою новую столицу Пеллу, тогда как Эги оставались местом погребения царской фамилии и религиозным центром страны. Кроме того, здесь возникло много других поселений, из которых наиболее значительными были Бероя, Мие-за, Алор. Так греческая нация тихо и скромно приобрела на севере область, которая по величине не уступала Фессалии. Этой стране суждено было позже спасти Грецию от бедствий политического разъединения.
В Пелопоннесе отдельные округа также соединялись в

248

большие союзы. Микены потеряли теперь то руководящее положение, которое они занимали в доисторический период. Действительно, если положение древней горной крепости во времена всеобщих войн было очень благоприятно, то оно нисколько не соответствовало потребностям нового времени с его развитыми сношениями. Вследствие этого Микены вскоре затмил город Аргос, расположенный вокруг высокой крепости Лариса, вблизи морского берега, где дороги из внутренней части Пелопоннеса вступают в равнину. Соседние мелкие города скоро должны были подпасть под власть аргосцев. Асина была разрушена, по преданию, еще в VIII веке, Навплия — около 600 г. Орнеи, Гисии, Тиринф, Мидея и сами Микены сделались подчиненными периэкски-ми городами.
К югу Аргос распространил свое господство на Кину-рию и, по преданию, даже на все западное побережье залива и остров Кифера. Господство над знаменитым в древности храмом Геры возле Микен перешло теперь к Аргосу, который, таким образом, приобрел сакральную гегемонию над всей страной. В первой половине VI века, в царствование Фейдона, аргосцам, по преданию, удалось даже заставить Коринф, Эгину и соседние города также признать их политическое господство: таким образом они восстановили царство Темена, на долю которого, по преданию, выпала некогда, при разделе дорийских завоеваний в Пелопоннесе, вся Арголида.
Между тем на юге у Аргоса появился опасный соперник. В равнине по среднему течению Эврота, глубоколежа-щем Лакедемоне Гомера, Спарта около середины VIII века, по преданию — при царе Телекле, покорила соседние Амик-лы и Фарис. Скоро затем была завоевана и долина нижнего Эврота до самого моря, с городами Геронтрами и Гелом, Завоеванная область была разделена на равные части между победителями; туземцы, обращенные в крепостных (илотов), должны были обрабатывать землю для своих новых господ. Последние, освобожденные, таким образом, от всяких забот о средствах пропитания, получили возможность посвятить себя исключительно военному делу. Все гражданское насе-

249

ление Спарты получило военную организацию и было подчинено строгой дисциплине; даже мальчиков с раннего детства готовили только к этой цели. Таким образом, Спарта, благодаря своему постоянному войску, получила перевес над соседями, которым каждый раз приходилось собирать гражданское ополчение. Нужно думать, что такая организация создана была по примеру соседнего родственного Крита, где подобное устройство существовало уже несколько столетий (см. выше, с.87), так как Спарта в это время вообще находилась под сильным влиянием Крита.
Ближайшим последствием покорения долины нижнего Эврота было признание господства Спарты небольшими городами полуостровов Малеи и Тенара. Они уступили ей часть своих владений, выставляли во время войны свой отряд, подчинялись спартанским судам, получали спартанских наместников (гармостов) и, в случае надобности, допускали к себе спартанские гарнизоны. В остальном эти общины пе-риэков, как их называли, сами ведали свои дела и, по-видимому, спартанское господство не было очень тягостным, так как периэки, за немногими исключениями, оставались верны Спарте во всех кризисах, вплоть до македонского периода.
Скоро долина Эврота оказалась тесной для спартанцев, и их стала привлекать богатая Мессенская равнина по ту сторону Тайгета. Под конец VIII века царь Теопомп перешел через горы и после борьбы, продолжавшейся, по преданию, 20 лет, покорил Мессению. Здесь также земля была разделена между победителями, а жители обращены в крепостных, которые обязаны были отдавать своим господам половину дохода с полей. Но мессенцы не могли забыть свою прежнюю свободу, и когда во второй половине VII века Спарта была ослаблена внутренними смутами, они восстали против своих поработителей, поддерживаемые Панталеоном, царем Писы, и Аристократом, царем Орхомена в Аркадии. Вначале союзники одержали несколько побед, и еще долго потом воспевались геройские подвиги мессенского полководца Аристомена. Но всякая храбрость оказывалась бессильной против спартанской дисциплины; в сражении у Большого

250

рва победа осталась за спартанцами, наконец, был взят и последний оплот восставших, крепкая Ира. Мессения снова была порабощена, и спартанцы спокойно владели ею до самых Персидских войн.
Победоносная Спарта стала теперь распространять свое господство и по направлению к северу. Первые шаги к этому сделаны были, вероятно, еще до восстания мессенцев; по крайней мере область у верхнего течения Эврота и Энуса — Скиритиду — спартанцы должны были покорить раньше, чем они могли двинуться на Тегею. Однако храбрые жители горной Аркадии оказали им сильное сопротивление, тем более успешное, что и здесь отдельные округа начали сливаться в один крупный союз. Инициатива в этом деле принадлежала, по-видимому, Орхомену, царь которого Аристократ, как мы видели, поддержал восстание мессенцев и, вероятно, завоевал часть южной Аркадии; сын его Аристодам, по преданию, в деле упрочения своего могущества следовал его примеру. Монеты с аркадской надписью, которые чеканились приблизительно с середины VI века до времени Пелопоннесской войны, указывают на продолжительное существование этого союза. К нему принадлежала, вероятно, и Те-гея; во всяком случае соседи не могли оставаться безучастными свидетелями нападения спартанцев на этот город. Таким образом, спартанцы под предводительством своих царей Леонта и Агасикла (около 580—550 гг.) потерпели тяжелое поражение, которое на время приостановило их дальнейшие успехи.
Около этого же времени аргосский царь Фейдон сделал попытку доставить своему городу руководящее положение в Пелопоннесе, на которое Аргос, по гомеровской традиции, имел право. Он совершил поход через весь полуостров в Олимпию и отнял у элейцев заведование национальным праздником, незадолго перед тем захваченное ими. Однако этот успех был непрочен. По преданию, Фейдон погиб во время одного восстания в Коринфе, а при его сыне Локаде могущество Аргоса начало падать. Коринф и соседние города вернули себе независимость и нашли опору в Спарте, которая теперь начала наступательную войну против Аргоса.

251

Кифера и восточное побережье Лаконии вверх до Фиреи были завоеваны, а попытка аргосцев вернуть себе потерянные области окончилась кровавым поражением их около 540 г.
Между тем элейцы снова покорили Писатиду, свергли ее династию и низвели города страны на степень подчиненных периэкских общин. Подобная же участь постигла жителей горной страны, пограничной с Аркадией, — так называемой Акрории, а может быть, и часть трифилийских городов к югу от Алфея. После этого никто уже не оспаривал у Элиды права заведования Олимпийским празднеством. По преданию, Спарта помогала элейцам во время этих войн, во всяком случае с этой поры Элида находится в союзе со Спартой.
В Аркадии около этого времени свергнута была орхо-менская династия; затем сначала Тегея, а вскоре и Мантинея, Орхомен и вообще восточная и южная части страны должны были признать спартанское господство и обязаться выставлять войско в случае войны. За исключением Аргоса и горных округов Ахеи и северной Аркадии, весь Пелопоннес находился теперь в зависимости от Спарты. Собственно Спартанская область занимала более трети полуострова, свыше 8000 кв. км; почти такую же площадь составляли владения союзных государств. Таким образом, к концу VI века Спарта является первым по могуществу государством Греции, и ей главным образом нация была обязана сохранением своей независимости, когда скоро затем начались Персидские войны.
В то время как областные государства греческого материка, исключая немногих, сливались в большие государственные союзы, острова принимали в этом движении только слабое участие. Правда, на Крите более значительные города, Гортина и Кнос, подчинили своему влиянию слабые соседние общины, однако до объединения всего острова дело никогда не доходило; не было внешнего врага, который угрожал бы независимости Крита. Из Кикладских островов тоже ни один не был достаточно силен, чтобы подчинить остальные своему политическому влиянию. Андрос, Тенос и Кеос, по преданию, находились некоторое время в зависимо-

252

сти от Эретрии; впоследствии, с середины VI века, здесь все более стало преобладать влияние Афин. На Эвбее объединению мешало соперничество равных по могуществу торговых городов Халкиды и Эретрии. Плодородная Лелантская равнина, простирающаяся от Эврипа до подошвы Дирфиса, постоянно служила яблоком раздора между обеими соседними общинами; и однажды, около 600 г., такой пограничный спор принял характер настоящей войны, в которую, благодаря развитым торговым сношениям обоих городов, вовлечена была большая часть Греции. Жителям Эретрии пришли на помощь милетцы; на стороне халкидцев стояли старые соперники Милета, самосцы, затем фессалийцы; в войне приняли участие и коринфяне под начальством их тирана Пери-андра. По преданию, исход войны был решен фессалийскою конницей; памятник ее предводителю, Клеомаху из Фарсала, павшему в бою, стоял еще в позднейшее время на площади в Халкиде. С этих пор Лелантская равнина оставалась во владении халкидцев.
Колонии по ту сторону моря в это время также, вероятно, еще не начинали складываться в большие государства. Находясь на довольно далеком расстоянии друг от друга, эти города имели достаточно простора, чтобы расширяться на счет соседних варваров и на захваченных таким образом землях, в свою очередь, основывать поселения, которые в политическом отношении обыкновенно сохраняли связь с метрополией. Так, Акры и Касмены всегда оставались в зависимости от Сиракуз; тщетно пыталась Камарина около 550 г., с помощью силицийцев и других союзников, освободиться от этой зависимости. Сибарис перед разрушением его кротонцами (около 510 г.) имел под своей властью, по преданию, свыше 25 городов и 4 туземных италийских племени; однако монеты его колонии Лаоса и Посейдонии указывают на то, что эти общины уже в VI веке были самостоятельны и, самое большое, находились в союзе со своей метрополией.
В Малой Азии Митилена, хотя и сохранила до Персидских войн, а отчасти даже до Пелопоннесской войны, господство над своими колониями в южной Троаде и у Геллеспонта, не сумела подчинить своему владычеству малые го-

253

рода на самом Лесбосе. Жители Колофона рано, может быть, еще в VIII веке, завоевали эолийскую Смирну и, таким образом, распространили свое господство от одного моря до другого, от Каистрского до Гермейского залива. Самосцы в VII веке заселили Аморг и завладели лежащим напротив их острова мысом Микале, что вовлекло их в продолжительный спор с Приеной, имевшей притязания на эту область.
Прочие города малоазиатского побережья оставались в этом периоде независимыми друг от друга. Религиозный союз, с давних времен объединявший города Ионии вокруг храма геликонского Посейдона на мысе Микале, никогда не был преобразован в политический. Даже под давлением внешней опасности — сначала со стороны мидийских царей, а позже со стороны персидской монархии — ионийские города не решались пожертвовать своим суверенитетом; предложение, сделанное во времена Кира Фалесом Милетским — соединить всю Ионию в одно государство с главным городом Теосом, не имело никакого успеха. Вот почему, как только внутри полуострова сложилось более значительное государство, греческие прибрежные города подпали под чуждое владычество.
Объединение Малой Азии исходило из плодородной долины Герма — самой обширной плоскости в западной части страны. Она рано сделалась средоточием сравнительно высокой культуры, о которой еще в настоящее время свидетельствуют высеченные в скалах Сипила рельефы с иероглифическими надписями, статуя Кибелы около Магнесии и так называемый Сезострис около Смирны. Но около того времени, когда греки упрочили свое владычество в восточной части Эгейского моря, в этой области еще не могло существовать более или менее значительного государства; иначе чуждым поселенцам не удалось бы распространиться по всему ионийскому побережью. Еще в эпосе меонийцы, как называются у Гомера жители долины Герма, ничем не стоят выше остальных народностей Малой Азии. Кажется поэтому, что царям Сард удалось подчинить своей власти всю нацию не ранее VIII века, и, может быть, именно этим

254

объясняется то обстоятельство, что отныне имя "лидийцы" вытесняет древнее имя меонийцев.
Около начала VII века, при царе Гигесе (Гиге) из династии Мермнадов, Лидия выступает на историческую сцену. Государство должно было тогда обнимать, кроме долины Герма, по крайней мере еще долину Меандра; оно было достаточно сильно, чтобы стремиться к обладанию морским побережьем. Однако вначале эти попытки оказались безуспешными; от Милета Гигес был отбит, а жители Смирны даже вторглись в Гермскую долину и здесь победоносно сражались с лидийской конницей. Зато Гигесу удалось распространить свое владычество на Троаду и южное побережье Пропонтиды, где он, по-видимому, основал Даскилею, которая оставалась столицею геллеспонтской страны вплоть до падения Персидского царства.
В это время явился у греков и лидийцев общий враг в лице диких киммерийцев, пришедших с северного берега Черного моря, где Крым до сих пор сохранил их имя. Вместе с ними пришли и треряне, которые были, вероятно, фракийского происхождения. Фригийское царство пало под их натиском; около 675 г. они воевали в Каппадокии против Асархаддона, царя Ассирии. Ввиду этой опасности Гигес обратился за помощью к Ашшурбанипалу, который в 668 г. сменил своего отца, Асархаддона, на ассирийском престоле. Сначала он действительно имел некоторый успех, но скоро счастье изменило ему; Гигес потерял сражение и жизнь, Сарды были взяты, и только кремль, благодаря своему положению на крутом холме, сумел отстоять себя. После этого киммерийцы двинулись к ионийскому берегу; храм Артемиды около Эфеса, главное святилище Малой Азии, был сожжен; богатая Магнесия на Меандре стала добычей варваров.
Однако гроза прошла мимо; киммерийцы ушли, и сын Гигеса Ардис восстановил Лидийское царство. Он покорил также без большого труда Фригию, в которой нашествие киммерийцев разрушило весь государственный строй. Теперь Ардис возобновил против греческих городов наступательную политику своего отца, однако не с большим успе-

255

хом, чем последний. Если он и покорил Приену, то сильный Милет отражал все нападения как самого Ардиса, так и его преемников, Садиатта и Алиатта, который, наконец, должен был признать независимость города. Зато Алиатту удалось завоевать колофонскую колонию Смирну, город был разрушен, и с тех пор его место оставалось пустынным в продолжение двух столетий. Алиатт воевал также и на севере, и на востоке, он покорил Вифинию, изгнал из Малой Азии остатки киммерийцев и проник по ту сторону Галиса в Каппадо-кию. Здесь он столкнулся с мидийским царем Киаксаром, который незадолго перед тем разрушил Ассирийское царство и теперь, как преемник прав ассирийских царей, считал себя законным владельцем Каппадокии. Началась война, продолжавшаяся, по преданию, шесть лет и окончившаяся договором, по которому впредь границей между Мидией и Лидией должна была служить река Галис (585 г.).
Лидийское царство обнимало теперь всю западную часть Малой Азии, за исключением горных областей на юге и большинства греческих приморских городов. Первые не имели большого значения; тем настойчивее требовали интересы государства покорения эгейского побережья. При политической разрозненности Ионии это легко удалось сделать Крезу, который около 560 г. наследовал своему отцу Алиатту. Греческие общины, одна за другой, должны были признать лидийское господство; один только Милет и теперь отстоял свою независимость.
Но в то время, как Лидия подчиняла себе греческие приморские города, она сама все более поддавалась влиянию греческой культуры. Уже во время Геродота лидийцы почти совершенно переняли греческие нравы. Как рано проник в Лидию греческий язык, видно из того, что там не было найдено почти никаких литературных памятников на местном языке. Уже в V веке лидиец Ксанф, первый в длинном ряду греческих писателей варварского происхождения, написал историю своей страны на греческом языке. Царь Алиатт, кроме своей карийской супруги, имел еще жену-ионийку, сын которой, Панталеон, едва даже не наследовал своему отцу вместо Креза. Греческие боги не имели более усердных

256

поклонников, чем лидийские цари; уже Гигес посвятил Дельфийскому храму драгоценные подарки, а расточительная щедрость, которую обнаруживал Крез не только по отношению к Дельфийскому храму, но и по отношению к храмам Артемиды в Эфесе и Аполлона в Бранхидах близ Миле-та, известна всякому.
Однако Лидийскому царству недолго суждено было процветать. Только что Крез покорил морское побережье и принялся за постройку флота, чтобы подчинить своей власти и соседние острова, как в центре Азии наступили события, заставившие его обратить свои взоры на восток. Около 550 г. Мидийское царство пало под натиском персидского царя Кира, и Крез решил воспользоваться этим моментом для осуществления планов своего отца Алиатта, которому помешал привести их в исполнение мидиец Киаксар. Перейдя р. Галис, он вторгся в мидийскую Каппадокию. Но после нескольких удач вначале он был вынужден отступить перед более сильной армией Кира назад в Лидию; преследуемый неприятелем, Крез потерпел решительное поражение под стенами своей столицы в долине Герма. После непродолжительной осады Сарды были взяты штурмом и сам царь попал в руки победителя (546 г.). Лидийское царство прекратило свое существование; сопротивление, которое еще оказывали ионийские города, с самого начала не обещало успеха и вскоре было сломлено полководцем Кира, Гарпагом. Часть жителей Фокеи и Теоса покинула родину и отправилась искать новых мест для поселения по ту сторону моря; остальные греки покорились персидскому владычеству, которое едва ли было более тягостно, чем прежде владычество ли-дийцев. Ликийцы, которые до тех пор сохраняли независимость, тоже должны были подчиниться, — и Кир владел теперь всей Малой Азией. Завоеванная страна была разделена на две сатрапии с главными городами Сардами и Даскилеей.
В последние годы своего царствования, занятый другими, более важными задачами, Кир не имел времени думать о государствах, лежащих у Средиземного моря. Его сын Кам-биз обратил свое оружие против Египта, царь которого Ама-

257

сис незадолго перед тем умер, оставив престол своему молодому сыну Псамметиху III. При Пелусие, близ устья восточного рукава Нила, произошло сражение между греческими наемниками и персами: здесь оба народа впервые померились силою в открытом поле (525 г.). Победа осталась за Камбизом, и участь Египта была решена; главный город Мемфис пал после продолжительной осады, царь был взят в плен. Нильская долина стала персидской сатрапией. Соседняя Кирена добровольно подчинилась персидскому господству; города на Кипре уже в начале войны перешли на сторону Персии.
Таким образом, несколько более чем в 20 лет, добрая треть греческой нации подпала под персидское владычество. Можно было предвидеть, что персы не остановятся на этом; если не жажда завоеваний, то уже сама сила обстоятельств должна была толкать их вперед по пути, на который они вступили, потому что в области Эгейского моря нет ни одной естественной границы.

Подготовлено по изданию:

Белох Ю.
Греческая история: в 2 т. / Юлиус Белох; пер с нем. М.О.Гершензона; Гос. публ. ист. б-ка России.
- 3-е изд. /под ред. и со вступ. ст. Ю.И.Семенова. -М., 2009.

ISBN 978-5-85209-214-4 (т.l)
ISBN 978-5-85209-213-7

© Государственная публичная историческая библиотека России, 2009
© Семенов Ю.И., вступительная статья, редакция, 2009