328

ГЛАВА XVI
РАСЦВЕТ ОРАТОРСКОГО ИСКУССТВА

1. Лисий. Мастерство рассказа и обрисовки характеров. Исей. 2. Исократ и его школа. Ораторская публицистика. 3. Жизнь и деятельность Демосфена. 4. Речи Демосфена и его мастерство. 5. Друзья и противники Демосфена. Эсхин. б. Высшее развитие ораторского искусства.

1. ЛИСИЙ. МАСТЕРСТВО РАССКАЗА И ОБРИСОВКИ ХАРАКТЕРОВ. ИСЕЙ

Большой художественной высоты достигло ораторское искусство в речах Лисия.
Лисий родился в Сиракузах в Сицилии, по наиболее достоверным данным — в 459 г. Отец его Кефал по приглашению Перикла переселился в Афины и жил там в качестве метека. После смерти отца в 443 г. молодой Лисий отправился в только что основанную колонию Фурии в южной Италии и стал заниматься там ораторским искусством под руководством Тисия из Сиракуз. В 412 г. после поражения афинян в Сицилии в Фуриях взяла верх олигархическая партия. Лисию пришлось вернуться в Афины, и он жил там с братом Полемархом в качестве метека. Братья владели крупным состоянием и мастерской щитов по наследству от отца.
Лисий жестоко пострадал во время правления Тридцати в 404 г. Польстясь на его богатство, правители арестовали его вместе с братом. Ему самому удалось бежать, но Полемарх был казнен, и все имущество обоих было расхищено. Когда была восстановлена демократия, Лисий счел своей обязанностью привлечь к суду того из членов правительства, в котором видел главного виновника смерти брата. К этому процессу относится его речь «Против Эратосфена» (XII), единствен-

329

ная, произнесенная им лично. Чем окончилось это дело, мы не знаем. Возможно, что, оказавшись в трудных материальных условиях, Лисий и занялся профессией логографа (см. гл. X). На этом поприще он и прославился. Умер Лисий около 380 г.
Лисий написал более 230 речей, из которых в более или менее цельном виде сохранилось 34 речи (из них четыре-пять неподлинных), почти все — судебные.
Посвятив себя деятельности логографа, Лисий должен был приглядываться к нравам судей и судящихся. Так как судьями были в подавляющем большинстве люди необразованные, то, опасаясь обмана, они подозрительно относились ко всякой изысканной, искусственной речи, видя в ней неискренность и чужое влияние. Лисию как логографу нужно было настолько изучить своего клиента и так войти в его роль, чтобы у судей создавалось впечатление, будто это лицо говорит само от себя без всякой подготовки. В речах Лисия обнаруживается замечательное художественное мастерство — «творчество характеров» — ethopoeia, как называли это древние критики. Он еще не выработал тонкой и сложной техники доказательств. Его сила была в убедительном изложении обстоятельств дела — в той части речи, которая у риторов называлась «рассказ». Рассказывая кратко, просто и естественно, он умеет нарисовать живую картину всего дела, так что у слушателя не остается сомнения в его правоте.
В речи «Против Эратосфена» (XII) Лисий нарисовал потрясающую картину злодеяний правительства Тридцати в Афинах, которое прикрывалось высокими моральными побуждениями, а на самом деле потворствовало грабежам и убийствам. В этой речи Лисий, сообщив необходимые данные о себе и своей семье, как верных сторонниках демократии, рассказывает, как он был арестован, но сумел спастись, и как казнен был его брат. Рассказ этот полон глубокого драматизма и представляет любопытную страницу из истории того времени.
Близка к этой речи по содержанию и по характеру речь «Против Агората» (XIII), разоблачающая преступную роль доносчика, по вине которого в тревожное время осады Афин и олигархии Тридцати погибло много невинных и честных граждан.
Лучше всего удавалось Лисию изображение самой заурядной бытовой действительности. В судебных речах его перед нами, как в бытовом романе, проходит целая вереница характерных типов. То мы видим фигуры хлебных спекулянтов, которые устраивают стачки, скупают весь хлеб на рынке, чтобы по своему усмотрению поднимать цены, распространяют панические слухи об опасности со стороны врагов, о захвате судов с продовольствием и т. д. (XXII). То видим разорение богатых семей или вследствие чрезмерной щедрости при исполнении общественных повинностей (литургий), или вследствие арестов и конфискаций (XVIII и XIX). То мы встречаемся с образами честолюбивых людей: они выставляют свои кандидатуры на ответственные должности, но при проверке их прошлой жизни возникают возражения или потому, что они участвовали в олигархических организациях, или потому, что не выполняли гражданских обязанностей и т. п. (XVI, XXV и XXXI). Мы знакомимся с мошенниками, которые

330

занимаются подделкой законов (XXX), или с аферистами, которые поднимают дело в Ареопаге о кощунстве, обвиняя состоятельного человека в порубке священной маслины и рассчитывая угрозами выманить у него деньги (VII). Любопытна фигура калеки-пенсионера (XXIV), которого какой-то завистник хочет лишить пенсии в один обол, доказывая, что он вполне обеспеченный человек, так как ездит на лошади. В ответ на это инвалид объясняет, что от отца не получил ничего и что занимается скромным ремеслом, которое едва дает ему пропитание, а лошадь берет у знакомых, так как далеко уйти не может на своих костылях. Вся защита ведется в шутливом ироническом тоне.
Некоторые речи позволяют заглянуть и в семейную жизнь. В одной (XXXII) представлен тип опекуна, который обобрал своих внуков и в заключение выгнал их из отцовского дома. Оратор делает точный подсчет всего оставленного наследства и доходов, получавшихся от него. Его рассказ достигает настоящего пафоса, когда дочь этого опекуна, мать опекаемых сирот, не стерпев возмутительной бесчестности, выступила на семейном собрании с гневной речью против отца: «Если уж тебе не стыдно было перед людьми, так ты побоялся бы хоть богов: ведь ты получил от мужа, когда он уезжал, пять талантов на хранение... Ты решился выгнать их, своих внуков, из их собственного дома в истрепанной одежде, разутыми, без слуги, без постели, без обстановки, оставленной им отцом, и даже без денег, которые он отдал тебе на хранение... Поступая так, ты ни богов не боишься, ни меня не стыдишься, хоть я знаю все это, ни о брате не помнишь; деньги тебе дороже всех нас» (XXXII, 13; 16; 17).
Другая речь воспроизводит семейную драму — дело «Об убийстве Эратосфена» (I). Подсудимый Эвфилет рассказывает о своей семейной жизни. После женитьбы он сначала не особенно доверял своей жене, но после того, как у них родился ребенок, он почувствовал себя счастливым отцом. Случилось, что во время похорон матери Эвфилета Эратосфен увидел его жену и после этого стал соблазнять ее, подсылая к ней рабыню. Долгое время Эвфилет оставался в неведении и не следил за поведением жены, пока, наконец, служанка одной женщины, тоже обманутой Эратосфеном, не остановила его на улице и не рассказала обо всем. Он допросил свою рабыню и убедился в правдивости сообщения. Через некоторое время, оповещенный рабыней о приходе Эратосфена, Эвфилет собрал свидетелей и, войдя в комнату жены, при них убил ее любовника. Как в бытовом романе или комедии, перед нами типичные персонажи — обманутый муж, он же и суровый мститель поруганной чести; молодой сердцеед, соблазнитель чужих жен; «такова уж его специальность», — говорит про него служанка одной из обманутых женщин (16); и рабыня-наперсница молодой женщины.
Речи Лисия — богатейшее собрание бытовых картин его времени. Автор их мастерски владеет своей речью. Изложение его отличается простотой и ясностью. С тонкостью психолога он воспроизводит характеры действующих лиц и передает их настроения. За его простотой и безыскусственностью скрывается тончайшее мастерство художника. Язык его — образец чистейшей аттической речи. Древние кри-

331

тики видели в нем лучшее выражение аттического стиля — «аттицизма».
Стиль Лисия нашел высокое признание в эпоху эллинизма и у позднейших критиков — Дионисия Галикарнасского, Кекилия, у писателей II в. н. э., так называемых «аттицистов», которые противополагали ясность, краткость и простоту его речей напыщенности и расплывчатости «азиатского» стиля эпохи эллинизма. У римлян большими поклонниками его таланта были Юлий Цезарь, Брус, Лициний Кальв и др. Дань уважения отдавали ему Цицерон и Квинтилиан.
Непосредственным продолжателем Лисия считается Исей, деятельность которого относится к первой половине IV в. Впрочем, он многое усвоил и от Исократа. Из биографии его ничего точного не известно. Из 50 (приблизительно) его речей сохранилось 11, все — по делам о наследстве: такого рода процессы были его главной специальностью. Эти речи, отличаясь строгой точностью показаний, представляют большой интерес для характеристики экономической жизни и семейных отношений. Исей усовершенствовал технику ораторских доказательств. Характерны, например, речи «О наследстве Аполлодора» (VII) и «О наследстве Филоктемона» (VI). Однако по изяществу речи и пластичности выводимых образов он значительно уступает Лисию.

Подготовлено по изданию:

Радциг С. И.
Р 15 История древнегреческой литературы: Учебник. — 5-е изд. — М.: Высш. школа, 1982, 487 с.
© Издательство «Высшая школа», 1977.
© Издательство «Высшая школа», 1982.